Это выражение любви - слова Иисуса: «Сие же все было, да сбудутся писания пророков».
Помните: он не имеет в виду в точности то, что он говорит. Христиане одурачены этими словами. Они думают, что он имеет в виду ровно то, что говорит. Нет.
Существование - это свобода. Оно не определено заранее. Оно не имеет своего предназначения. Если бы оно имело предназначение, то весь его смысл был бы утерян. Жизнь - это не спектакль, но вы можете воспринимать ее как спектакль. Если вы воспринимаете ее как спектакль, вы становитесь выше ее. Но помните: жизнь - это не спектакль, жизнь - это абсолютная свобода. Никто не может предсказать, что случится в следующий момент, потому что следующий момент непредсказуем - он свободен и свеж. Если бы он был предсказуем, был бы утерян весь смысл существования.
Иисус не говорит, что он верит в судьбу. Иисус не утверждает, что жизнь является абсолютно определенным процессом. Тогда почему он говорит это: «Сие же все было, да сбудутся писания пророков»? Это жест любви. Он пытается создать ситуацию, в которой Иуда не испытывал бы чувства вины. Он создает ситуацию, в которой люди, которые пришли схватить его и отвести в тюрьму, не чувствовали бы себя виноватыми. Он говорит, что так и должно быть, что это то, что случается независимо от людей; никто не виноват в этом. Он освобождает всех от вины. Это жест любви; огромная любовь к людям и забота о них.
Последние его слова на кресте были теми же самыми: «Отче, прости их, потому что они не ведают, что творят».
Сие же все было, да сбудутся писания пророков.
Тогда все ученики, оставив Его, бежали - один предал, остальные бежали. Быть учеником - действительно очень трудное дело.
Когда все шло хорошо, ученики были с ним. Но теперь все пошло не так. Иисуса схватили; ученики начали исчезать. Они бежали. Это тот момент, когда решается, кто является учеником. Иуда предал Иисуса, но другие, те, которые бежали, тоже предали его в определенном смысле. Их предательство было отрицательным, а предательство Иуды было положительным, но все они оказались предателями. Действительно, трудно быть учеником, потому что когда все идет хорошо, все могут быть с Учителем, но когда дела начинают идти плохо, а ведь каждая вершина имеет рядом долину, после дня всегда следует ночь... даже для Иисуса наступила темная ночь. Днем вы можете быть с Иисусом, но ночью, когда вас окружает темнота и все вызывает страх, когда во всем скрывается смерть, тогда быть с Иисусом - это испытание, это критерий того, действительно вы являетесь учеником или нет.
Я слышал одну прекрасную историю. Это реальный случай.
Вскоре после Второй Мировой войны начал восстанавливаться один почти разрушенный город в Англии. В одном из скверов старой части города стояла статуя Иисуса Христа с распростертыми руками, стоящая в позе приглашения. На пьедестале были выгравированы слова: «Приходи, ко мне». В процессе реставрации, в котором участвовали великие художники и скульпторы, тело статуи было, в конце концов, восстановлено, но никаких фрагментов рук в окружающем мусоре найти не смогли. Были предложения сделать новые руки, потому что прежние невозможно было найти. Но общественность была против этого, что выражалось в словах: «Нет, пусть он будет без рук». Таким образом, сегодня в общественном сквере английского города восстановленная статуя Христа стоит без рук, и, вследствие этого, на пьедестале выгравированы такие слова: «У Христа нет рук, кроме наших рук».
Эти двенадцать рук предали его: одна положительно, одиннадцать - отрицательно. А у Христа нет других рук, кроме наших рук, потому что Христос - это бытие, чистое существование. И все, что должно делаться, должно делаться через нас, нашими руками.
В тот момент, когда Иуда предал его, а остальные одиннадцать сбежали, Иисус остался без рук - чистое существование. Этот момент, фактически, и был моментом распятия. На следующий день не было ничего нового. В этот момент у Иисуса были отрублены - руки. В этот момент произошло реальное распятие. На следующий день произошло лишь повторение этого в более материалистическом смысле, но в духовном смысле Иисус уже был оставлен без рук.
Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти; И, связав его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю.
Иисус же стал пред правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь.
Иисуса совершенно не понимали, когда он говорил о царстве Божьем. Он никогда не говорил о царстве на земле. Когда он говорил: «Я есть царь иудейский», он никогда не имел в виду, что он воцарится на земле. Он утверждал нечто весьма символическое. Он утверждал, что он является цветом иудейского гения. Он утверждал, что он является сердцем еврейской нации. Он утверждал, что он является цветком еврейского дерева любви. Когда он говорил, что он является царем, он никогда не имел в виду, что он является царем политическим.
Но так всегда получается: вы вынуждены использовать язык тех людей, с которыми говорите, и сам этот язык, который должен быть средством общения, становится барьером по причине неправильного понимания.
Люди понимали поверхностное значение его слов. Если бы они были в несколько большей гармонии друг с другом, если бы они были хоть немного более безмолвными, если бы они были хоть немного более склонными к медитации и молитве, они бы могли понять, что говорит Иисус.
Много раз я что-то говорил вам и немедленно чувствовал, что вы, должно быть, не понимаете меня. Я вынужден использовать слова. Вы слышите мои слова, вы не слышите смысл этих слов, потому что смысл - это бессловесная тень, которая следует за словами. Вы слышите слова и снабжаете их своими значениями. Мои значения теряются.
Слова могут быть и моими, но смысл в них вложен ваш.
Однажды случилось такое: блуждающий в пустыне жаждущий путник уже отчаялся найти воду. Он неистово бродил от одной вершины холма к другой, в попытках обнаружить ручей, который должен был быть где-то поблизости. Его глаза искали во всех направлениях, но безуспешно. Продираясь сквозь сухой кустарник, он споткнулся и упал. Изнуренный и удрученный, он так и остался лежать на земле. Не ощущая в себе энергии, не имея никакого стремления двигаться дальше, не зная, куда идти, он остался, как мертвый лежать на земле, слушая окружавшую его тишину. Пустыня была абсолютно безмолвной. В ней не было ничего, кроме безмолвия. Внезапно он услышал какие-то звуки. Внезапно он услышал что-то новое. Это был слабый, но вполне определенный звук бегущей воды. Ободренный этим звуком, он пошел в том направлении и нашел источник чистой и прохладной воды.
Безмолвный, но бдительный ум может услышать первое слабое приглашение к обильному питанию и освежению.
Когда вы находитесь рядом с человеком, подобным Иисусу, вслушивайтесь в его безмолвие, а не в слова. Если вы слушаете только его слова, вы должны не понимать его. Вслушивайтесь в его молчание, после каждого его слова следует молчание. На самом деле, люди, подобные Иисусу, говорят лишь для того, чтобы вы могли слышать их безмолвие. Вы спросите: «Тогда почему он сначала говорит?» Если он не будет говорить, вы будете не в состоянии понять его молчание. Речь становится контрастом, слова становятся контрастом. Это все равно, что писать белым мелом на черной доске. Вы можете писать мелом на белой доске, но тогда будет невозможно прочитать, что написано.
Человек, подобный Иисусу, говорит; своими словами он создает черную доску, а своим безмолвием - мел. Забудьте про доску. Это только устройство, позволяющее внести безмолвие в ваше сердце, внести безмолвие в ваше сознание.
И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь. «Я не говорю этого, - сказал он. - Я не говорил этого. Это ты сказал это. Если ты так говоришь, пусть так и будет».
И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины. Он ничего не отвечал.
Это тоже нужно понять. Он отвечал Пилату; он, по крайней мере, сказал: «Ты говоришь». Но когда первосвященники и старейшины задавали ему сотни вопросов, он ничего не отвечал им. Почему?
Понтий Пилат был чужеземцем. Можно иногда поговорить с чужеземцем. Очень трудно говорить с людьми, которые думают, что знают вас, которые считают, что знакомы с вами; они уже знают вас. Они будут интерпретировать вас по-старому, они будут понимать вас по-своему. Пилат был совершенно чужим человеком. Он был римским губернатором, он не был иудеем. Ему не было никакого дела до иудейской религии. Иисус посмотрел на губернатора и сказал: «Ты говоришь». Возможно, он был способен понять Иисуса. И история утверждает, что Пилат очень сочувствовал Иисусу. Он немного понимал его. Будучи чужеземцем, он способен был понять этого человека. Во всяком случае, он мог смотреть на него без каких-либо предубеждений. Это его не касалось: он не был иудеем, он не был священником, он был иностранцем. Он мог смотреть на этого человека прямо, без тумана в голове. Он сочувствовал этому человеку. Этот человек казался абсолютно невинным. На самом деле, Понтий Пилат хотел освободить этого человека.