А. В. Лисс сдерживание во втором ядерном веке (стр. 14 из 20)
К обсуждению ПРО сверхдержавы вернулись в 1970 году, в рамках переговоров по ОСВ-1. Судьба ПРО вызвали множество разногласий с обеих сторон. Так, например, администрация Р.Никсона выступала за увязку решений по ОСВ и ПРО с решением вьетнамского кризиса. Советская сторона, в свою очередь, считала возможным заключить отдельное соглашение по ПРО, не дожидаясь результатов ОСВ.
Прорыв наметился только лишь в начале 1971 года. В мае было опубликовано совместное советско-американское сообщение о том, что правительства СССР и США согласились сконцентрировать свои основные усилия на выработке соглашения об ограничении развертывания систем противоракетной обороны. В то же время было решено, что при заключении соглашения по ПРО стороны также договариваются и о некоторых мерах в ограничении ОСВ, исходя из того, что ограничения на ПРО должны быть одинаковы для обеих сторон Договор по ПРО и Временное соглашение по ОСВ должны быть подписаны одновременно; в основу соглашения СНВ должен быть положен принцип замораживания этих видов вооружений на существовавшем у каждой стороны уровне.Результатом
этих договоренностей стало подписание 26 мая 1972 года Договора между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки об ограничении систем противоракетной обороны, который вступил в силу 3 октября 1972 г. По условиям Договора стороны брали на себя обязательства не разрабатывать системы ПРО в масштабах всей национальной территории. Согласно Статье III этого Договора каждая из сторон получала возможность развертывания системы ПРО "радиусом сто пятьдесят километров с центром, находящимся в столице данной Стороны". Второй район "размещения системы ПРО радиусом сто пятьдесят километров, в котором расположены шахтные пусковые установки МБР". В 1974 году согласно дополнительному протоколу к Договору по ПРО было решено оставить только один район размещения системы ПРО. Советский Союз выбрал для защиты Москву. Соединенные Штаты - базу МБР Гранд-Форкс в Северной Дакоте. В 1976 году высокая стоимость обслуживания системы и ограниченные ее возможности вынудили американское руководство отдать приказ о закрытии системы. Основной радар системы ПРО в Гранд-Форксе был включен в систему Североамериканской ПВО (НОРАД).Кроме того, в Договоре оговаривалось, что система ПРО может быть только наземной и стационарной. При этом Договор допускает создание системных компонентов “на иных физических принципах” (“перспективные разработки”), но они также должны быть наземными и стационарными и могут быть развернуты только в разрешенном районе.
С сожалением следует признать, что сейчас в общественном сознании сгладились воспоминания не только о “великих дебатах” по проблемам ПРО на рубеже 1960-х – 1970-х годов (о которых знали немногие специалисты в нашей стране), но и о ставших достоянием широкой публики дебатах вокруг СОИ в 1980-е годы. В настоящее время, к сожалению, данная тема в России не стала предметом постоянного рассмотрения на высшем государственном уровне (в Совете Безопасности), как это было в предыдущие периоды, в том числе в начале 1980-х годов, когда администрация Р.Рейгана выступила со “стратегической оборонной инициативой” (СОИ) – названной в СМИ “звездными войнами”, с помощью которой американцы рассчитывали обойти, а по сути - похоронить Договор по ПРО путем создания системы ПРО с элементами космического базирования.
Именно в 1980-е годы в ходе интенсивного, а подчас и бурного обсуждения CОИ как на Западе, так и у нас одержала верх точка зрения, в соответствии с которой признавалось, что реальной технической, экономической, а в конечном счете и военно-политической альтернативы сдерживанию на основе угрозы взаимного гарантированного уничтожения на тот момент не существовало.
Советскими учеными тогда была разработана концепция “асимметричного ответа” на создание США широкомасштабной ПРО с космическим эшелоном. Она базировалась прежде всего на возможности преодоления любой (исходя из законов физики) системы обороны ракетными носителями с ядерными боеприпасами путем значительно меньших затрат на развитие средств нападения, чем на создание “противоракетного щита”. К сожалению, на деле “асимметричный ответ” не был до конца последовательно проведен в жизнь советским политическим руководством, несмотря на декларирование приверженности ему (это лишний раз говорило о том, что высшее политическое руководство в СССР в этой сфере не управляло полностью важнейшими процессами). Огромные средства были затрачены на НИОКР, аналогичные американским НИОКР по СОИ, т.е. в направлении “симметричного” ответа.
Тогда, в 80-е годы, опасную разбалансировку военно-стратегических отношений в случае начала реализации ПРО и разрыва Договора по ПРО 1972 года удалось предотвратить. Весьма важную роль в этом сыграло заключение авторитетнейшего государственного деятеля США, председателя комитета сената по делам вооруженных сил С.Нанна, подготовленное с использованием выводов ученых. Но концепция широкомасштабной ПРО не умерла, продолжает существовать и волновать умы военных, специалистов и политиков. Этот вопрос, являющийся по сути дела вопросом о соотношении обороны и наступления в ядерной сфере, сохраняет свое значение и поныне, поскольку он имеет общесистемный характер и его суть направлена в сердцевину стратегии ядерного сдерживания, базирующейся на угрозе взаимного уничтожения.
Окончание холодной войны привело к свертыванию работ в рамках СОИ. В начале 90-х годы ей на смену пришел проект глобальной системы защиты от случайных запусков ракет (GPALS), в которой предполагалось использовать технологии, разрабатывавшиеся для "звездных войн". Затем на первый план вышли проекты создания систем ПРО для театров военных действий, как наземного, так и морского базирования. Толчком к такой переориентации послужила война в Персидском заливе, в ходе которой Ираком были эффектно, хотя и далеко не эффективно с военной точки зрения, применены баллистического ракеты оперативно-тактического назначения, созданные на основе советских ракет, именуемых на Западе “Scud” .
К настоящему времени в США уже достигнуты определенные успехи в разработке систем ПРО такого назначения. Как известно, есть они и в нашей стране, поскольку на протяжении нескольких десятилетий параллельно с работами по стратегической ПРО проводились исследования по перехвату тактических и оперативно-тактических БР.
Конец 90-х гг. в обозначил новый этап дебатов по ПРО в США. Он заметно отличается от того, что было в начале 80-х.
Несмотря на большое внимание к системам для прикрытия ТВД, не с ними связывается начало "четвертой волны" ПРО. Новый этап связан с возрождением в США планов создания национальной ПРО, в которой используются как опыт "второй волны", так и наработки в рамках СОИ. В качестве условного временного рубежа можно рассматривать 1999 год, когда был изменен статус программы НПРО - из "программы разработки технологии" она была переведена в "программу готовности к развертыванию системы оружия".
Об "экзотических системах", подобных тем, что выдвигались в период президентства Рейгана, речь на данном этапе за редким исключением не идет. Энтузиасты ПРО в США говорят теперь прежде всего о традиционных ракетных перехватчиках наземного базирования с обычной, неядерной боеголовкой.
Переломным для судьбы ПРО стали 1998-1999 гг. Сначала тревогу подняла двухпартийная комиссия, состоявшая из ученых, отставных военных и чиновников высокого ранга, образованную по решению конгресса для оценки потенциальных угроз со стороны государств, обладающих баллистическими ракетами. Комиссию возглавил бывший министр обороны Д.Рамсфелд, вновь получивший этот пост в администрации Дж.Буша-мл. (членом комиссии был также нынешний первый заместитель Рамсфелда П.Вулфовиц).
Можно предположить, что президент Клинтон изначально надеялся передать эту проблему по наследству своему преемнику, что и было сделано 1 сентября 2000 г., за два месяца до президентских выборов. Зная изначально отрицательное отношение значительной части демократической администрации Клинтона к созданию противоракетной обороны (она тихо прикрыла программу НИОКР по “СОИ” в начале своего пребывания у власти), можно считать весьма достоверным мнение о том, что вся история с реанимацией идеи ПРО в 1999 г. была связана с необходимостью прикрыть фланги “справа” вице-президента А.Гора, выдвигавшегося как кандидат в президенты США на выборах 2000 г. Однако опросы общественного мнения, проводившиеся в ходе предвыборной кампании, показали, что проблема ПРО тогда занимала очень небольшую часть населения США (десятые доли процента). Это и определило то, что администрация Клинтона не сделала сколько-нибудь решительных шагов в этом вопросе.
Для новой администрации Дж.Буша-мл. создание национальной противоракетной обороны стало одной из главных тем. Как отмечал известный американский политолог профессор Гарвардского университета Г.Аллисон, вопрос о создании ПРО для новой администрации стал вопросом не политики или военной стратегии, а “вопросом веры”. Республиканцы в конгрессе во главе с председателем сенатского комитета по международным делам Дж.Хелмсом в течение всех последних нескольких лет утверждали что советско-американский Договор по ПРО 1972 г. утратил юридическую силу после распада СССР и на этом основании отказываются ратифицировать Протоколы 1997 г. о демаркации стратегической и тактической ПРО. Республиканская администрация, оказавшись у власти, начала движение именно по этому пути и использовала те же самые аргументы (изменилась эпоха).