Поскольку второй ядерный век отличается снижением уровня политических целей, уровень “неприемлемости” потенциального ущерба также снижается. В этом случае с точки зрения сдерживания удар по сообщениям противника и его "базе" (в широком смысле слова) может иметь результатом нанесение такого ущерба, который будет рассматриваться как неприемлемый, даже если собственная территория агрессора останется в неприкосновенности. Потеряв свои "точки опоры" противник может отказаться от продолжения агрессии – таким образом сдерживание сработает.
Таким образом если в противосиловом варианте развития в первом ядерном веке наиболее важной целью были сильные стороны противника (“ударность”), то в противоценностном варианте второго ядерного века под удар ставятся прежде всего, наиболее слабые (уязвимые) элементы другой стороны (“базирование”). Чем-то особенно новым это назвать нельзя, поскольку, как уже отмечалось выше, об этом еще 2500 лет назад писал Сунь-Цзы.
Одно из основных отличий второго ядерного века от первого состоит в механизме эволюции сдерживания. “Центральное сдерживание” в течение нескольких десятилетий развивалось прежде всего по логике двустороннего противостояния, почти не подчиненного влиянию извне, со стороны третьих сил. Для второго ядерного века характерно то, что “азиатское сдерживание” не может быть самодостаточным, а испытывает серьезное воздействие внешних сил, в значительной степени навязывающих новые “правила игры”. В качестве примера подобного воздействия извне может быть рассмотрено влияние агрессии НАТО в Югославии на ядерную политику азиатских держав.
Хотя агрессия НАТО против Югославии в 1999 г. была ограничена в пространстве рамками региона, ее последствия носили поистине глобальный характер*. Действия НАТО в Косово задали определенную модель, которая формировала процесс новых взглядов на роль оружия массового поражения после завершения эпохи “холодной войны”. В ходе операции НАТО в Косово во многих странах не раз возникал вопрос - было бы это возможно, обладай Белград ядерным оружием?
В российской политической элите и в ходе этих событий и после их завершения неоднократно высказывались опасения о том, что следующая операция по наведению порядка может произойти на территории какой-либо из стран СНГ или даже России. В связи с этим упоминаются Абхазия, Приднестровье, Нагорный Карабах.
Политические элиты таких стран как Китай, Индия, Иран (да и России тоже) вынуждены были задуматься - кто будет следующим объектом “воспитания” и что следует предпринять для обеспечения национальной безопасности*. Различные варианты реакции были продемонстрированы в течение 1999-2000 г.
Так, например, Индия ответила целой серией публикаций по проекту новой ядерной доктрины, увеличением военных расходов, и что особенно примечательно - приоритетным развитием флота. Пакистан, несмотря на крайне тяжелую экономическую ситуацию, предпринимает соответствующие шаги в военном строительстве. Не остался безучастным и Иран.
Многое свидетельствует о том, что агрессия против Югославии в 1999 г. вкупе с законодательным оформлением работ по ПРО конгрессом США в том же году привели к ускорению развития ракетно-ядерного потенциала Китая. Демонстрация нового поколения ракет в связи с юбилеем КНР в 1999 г. показала, что Китай может приблизиться к России и США по качественным параметрам своих СЯС, ядром которых будут мобильные твердотопливные МБР с РГЧ ИН. Одновременно КНР, благодаря сокращениям российских и американских ядерных сил, сможет сократить количественное отставание от первых двух ядерных держав и “уйти в отрыв” от Великобритании и Франции.
В свою очередь США, своими действиями на Балканах стимулировавшие повышение военной активности многих стран, интенсифицировали усилия по созданию ПРО - как “национальной”, так и на ТВД.
Таким образом агрессия НАТО в Югославии нанесла значительный ущерб стратегической стабильности. Внедрение продемонстрированных в Югославии новых подходов к разрешению спорных проблем в сочетании с ревизией Договора ПРО, ведущей к развалу фундамента взаимного ядерного сдерживания, будет иметь следствием опасную разбалансировку всех механизмов обеспечения международной стабильности и безопасности.
События в Косово в 1999 г. свидетельствуют о том, что ни одно из государств, не входящее НАТО, не считать свою безопасность полностью обеспеченной, поскольку наличие мандата ООН для своих действий Североатлантический альянс считает совершенно необязательным.
Политика, зафиксированная в официальных документах НАТО и апробированная на Балканах, может стать серьезным стимулом к ускорению процесса распространения ОМУ, против которого существующие международно-правовые механизмы могут оказаться неэффективными.
Расширение НАТО, особенно его предстоящая “вторая волна”, грозит серьезно нарушить сложившийся в Европе баланс сил, прежде всего за счет усиления уже имеющегося превосходства альянса в обычных силах. Более того, НАТО получает возможность, используя ядерную инфраструктуру (хранилища и аэродромы) созданную с участием СССР в бывших странах Варшавского договора, развернуть ядерное оружие и носители в непосредственной близости от российских границ. А это угрожает уже не только сложившемуся соотношению сил в Европе, но и стратегическому балансу в мировом масштабе. Ведь в зоне досягаемости американских самолетов могут оказаться и объекты российских СЯС.
Можно предположить, что дальнейшая эволюция стратегического ландшафта будет во многом определяться двумя государствами - Китаем и Индией, имея в виду, что КНР превратится в сверхдержаву, а Индия в международной системе станет примерно таким же элементом, каким сегодня является Китай.
Хотя мы находимся в самом начале новой фазы, уже можно спрогнозировать некоторые конфликты “второго ядерного века”, в которых может быть задействован ядерный фактор:
в Восточной Азии – в конфликте США и Китая по вопросу о “тайваньской проблеме”;
в Южной Азии - эскалация очередного столкновения Индии и Пакистана в Кашмире и недавно начавшее приобретать новый потенциал силовое противостояние КНР – Индия, как один из элементов по линии противостояния КНР - США;
в Западной Азии - очередной всплеск арабо-израильского конфликта, вынуждающий Израиль легализовать ядерный статус с тем, чтобы изолировать палестинцев от союзников.
2.2. Новые члены “ядерного клуба”
Для специалистов появление ядерного оружия у Индии и Пакистана не было неожиданным. Обе страны шли к этому давно и целеустремленно, подчас ускоряя процесс, а иногда, под давлением внешних и внутренних обстоятельств, замедляя его. Еще в 1974 году Индия взорвала свое ядерное устройство, объявив при этом, что взрыв был проведен в мирных целях*.
Индия и Пакистан, в отличие от Израиля, который, как уже отмечалось выше, придерживается концепции “бомбы в подвале”, осуществили открытый переход в статус ядерных держав. Он обусловлен как рациональными, так и во многом иррациональными соображениями, лежащими глубоко в национальной психологии этих стран. Новизна ситуации, возникшей после серии испытаний в Индии и Пакистане, состоит в том, что в число ядерных вошли два государства с действительно самостоятельной, довольно своеобразной военной политикой.
В индийских политических и академических кругах приводятся несколько основных аргументов в пользу решения о создании ядерного оружия. Среди них и недостаточные усилия сверхдержав по радикальному сокращению своих ядерных арсеналов (“если они не хотят стать такими безъядерными как мы, то мы должны стать такими же ядерными, как они”) и китайский ядерный фактор, фигурирующий еще с того времени, как Китай провел свои первые ядерные испытания. О том, что основным мотивом был именно китайский фактор, свидетельствует эволюция индийской военной ядерной программы. Такие факторы как ситуация в Тибете в конце 50-х гг., поражение Индии в пограничном конфликте 1962 г. и сохранение территориального спора в последующем, превращение Китая в ядерную державу в 1964 г., сохранение конфронтации в 60-е годы, служили убедительными аргументами в пользу приобретения Индией собственного ядерного потенциала. И наоборот, ослабление напряженности в индийско-китайских отношениях в 80-х годах было главной причиной затянувшейся паузы между первым и последующими индийскими ядерными испытаниями*.
Уровень конфликтности в индийско-китайских отношениях действительно остается значительным. Индийцы постоянно напоминают, что Китай удерживает под своим контролем часть индийской территории, захваченной после вооруженного конфликта 1962 года. Китай же не признает индийского суверенитета над Сиккимом. Потенциально более значительной зоной конфликтующих интересов Индии и Китая может стать Юго-Восточная Азия (достаточно вспомнить характерное название полуострова – Индо-Китай!), но при этом соперничество двух азиатских гигантов здесь носит пока преимущественно не военный, а экономический характер.
Нельзя не вспомнить попытки индийского руководства поставить перед лидерами международного сообщества вопрос о том, что необходимо найти другое, неядерное решение проблемы озабоченности Индии тем, что у ее грозного соседа, Китая, имеется собственное ядерное оружие. Индийское руководство не раз пыталось поставить перед лидерами ведущих государств мира (прежде всего США и Великобритании) сложные вопросы ядерного разоружения и ядерных гарантий безопасности Индии, в большинстве своем оставшиеся без ответа.
Обретавшим все большее значение аргументом индийского руководства в пользу ядерного оружия стали усилия Пакистана по созданию собственного ядерного потенциала. При этом в Индии глубоко убеждены в том, что пакистанские ядерные устройства созданы при непосредственном участии китайских специалистов и с помощью китайских технологий, хотя признанные эксперты из других стран высказывают иные точки зрения на этот счет. Такого же рода заявления можно встретить и у многих западных экспертов.