Многое еще можно вспомнить. Был промежуток времени, связанный с тем, когда я, уже женатый, жил в Серове и работал администратором в драмтеатре. И часто бывал в Карпинске. Но это другая тема.
Да, еще хочется поделиться. Помню магнитофоны «Днепр-2», «Яуза-2», на которых я бесконечно крутил музыку. Особенно любил кумира тех лет Жана Татляна, с которым впоследствии познакомился и ездил с ним в качестве импрессарио.
Закончу воспитательным моментом. Я в те годы дружил с Лидой Гамм. Бабушка говорила мне: «Кинд, кинд, только свою бери». У Лиды отец был немец, а мама русская. Бабушка говорила — только свою, немку. Жизнь подтвердила ее правду. Не раз впоследствии вспоминал ее слова. Мы все разные, и людям одной национальности вместе жить легче. Сейчас уже все так смешалось, и от этого слишком много трагедий, редки хорошие семьи. А, правда — вот она, из уст бабушки. И из Священного писания, в котором говорится о том, что женщина - ребро мужчины. Много ли женщин сейчас согласны быть ребром?
Вот так всегда меня заносит: начал с завода, а заканчиваю ребром. Уж прошу извинить.
Актюбинский завод хромовых соединений
Электрик второго разряда цеха сетей и подстанций АЗХС - роль, которую я сыграл с 1965 по 1966 годы в период мотания между мамой и папой. Мне было 18 лет. Я приходил к тому возрасту, когда родители могут только помочь материально, духовно они своему чаду уже все сказали. Отец, его жена, дедушка с бабушкой жили в Карпинске, мама - в Актюбинске. Что мной двигало? Почему я уехал из Карпинска в Актюбинск, сейчас уже сложно объяснить. Но больше я в Карпинске уже никогда не жил. Выбрал нейтральную почву, Екатеринбург, тогда Свердловск, и стал там жить. Он у меня был базой, а большой ареной для гастрольной деятельности была вся страна, то есть весь бывший СССР. Потом все сузилось до пределов России. И даже сейчас Екатеринбург — база. Я поеду на ПМЖ в Германию, но Екатеринбург все равно останется моей базой. Думаю, что так все останется и для детей. Они в Израиле, а база - Екатеринбург. Кроме того, что по плоти здесь остаются квартиры, сад. У Светы здесь мама, у Адочки бабушка.
Ну, вернемся в Актюбинск. Тот промежуток жизни я работал электриком на АЗХС, мама работала там же старшим бухгалтером в заводской бухгалтерии и устроила меня к себе на завод. Я учился в культпросветучилище на театральном отделении заочно. Впоследствии я перевелся на очное отделение, после того как уволился с завода, и закончил учиться, получив специальность «клубный работник, руководитель самодеятельного театрального коллектива».
На заводе я работал в цехе сетей и подстанций. Объем работы сводился к тому, чтобы не выбивало фидер, то есть, чтобы от перегрузки не перегорал предохранитель. Если это случалось, предохранитель следовало заменить. Кроме того, если в цехах выходила из строя какая-либо техника, то нужно было разобраться в ее электросхеме, найти причину и устранить. Территория завода была большая, окруженная колючей проволокой. По ночам по всему периметру завода на столбах горел свет. Если перегорала лампочка на каком-либо столбе, ее нужно было заменить, для этого у нас были «когти» и пояс. За каждым из дежурных электриков была закреплена часть ограды завода. Вот время от времени я и делал это. Подумать только, ведь мог так всю жизнь на подобном месте и проработать. Почему это со мной не произошло? Вот и получается, что на меня был другой план.
Последнее время пропагандируется и муссируется В. Жириновский. На днях слушал передачу, посвященную ему. Чуть ли не спаситель человечества. Ему по телефону задают вопрос: «Есть ли Бог?» Он говорит: «Нет» И долго на эту тему распространяется. Что поделаешь, у него нет Бога, у меня есть. Он рвется к земной власти, мне она даром не нужна. Мне судья — Бог, ему — он сам. Он сам хотел бы быть богом на земле и кончит так же бесславно, как и многие его предшественники. Ему нужна власть, слова. Мне это ничего не нужно. Хочу лишь Божьей Благодати. Для него это глупость, для меня смысл жизни. Глупость же - его жизнь. Вот так: добро — зло, плюс — минус. Нельзя одновременно служить Богу и мамоне. Он выбрал своего хозяина, я — своего. Кто рассудит? Бог. Земной суд и судит по земному. Эти знаменитые «тройки» в 1937 году столько насудили, что до сих пор не можем разобраться. Цвет нации, «мозги» на тот свет отправили. Вот мы и стали думать тем местом, на котором сидим. Ну, ничего, это налаживается, часто слышу умных и духовных людей. Значит, они есть.
Эту тему хочу закончить размышлениями о судьбе мамы. У мамы был мужчина, который ей предлагал выйти за него замуж. Сейчас прошло столько лет, думаю о том, виноват ли я в том, что у них не вышло. Думаю, что не виноват. Почему я об этом пишу? Это поучительно. Может, кто задумается.
Когда мужчина и женщина, имея детей, расходятся, что бы они потом ни совершали, как ни жили, у них в другом браке уже ничего не получится. Наказание за нарушение духовных законов всегда неизбежно. Вы можете мне возразить, сказав, что многие повторные браки хорошие. Я бы так не сказал. Это имеет право быть в одном случае, когда сходящиеся мужчина и женщина распутали каждый свои узелки в жизни, и за каждый узелок покаялись, но это единицы.
Мои армейские годы (1969–1971)
Служить в армию я поехал на трамвае. Карантин проходил в 32-м военном городке. Он находится в Екатеринбурге, в черте города.
Выстроил нас майор, даже сейчас помню его лицо. Мы все музыканты, певцы. Произнес он следующий текст: «Вы все рас…и сачки. За этот месяц вы пройдете курс молодого бойца. Он вам запомнится на всю оставшуюся жизнь».
Действительно, так и было. Этот курс молодого бойца я и сейчас помню.
Баня, потом плац и по сорокаградусному морозу полдня ползаешь — и ничего. Здоровы были. Но прикурить этот майор нам, действительно, дал.
А потом была казарма во втузгородке. И постоянные гастроли. Служба была нелегкая, но интересная. Мы обслуживали с концертами весь Уральский округ. Территория округа — от Воркуты до Казахстана.
Ансамбль состоял из сверхсрочнослужащих, солдат срочной службы и вольнонаемных. Были три группы: оркестровая, хоровая и танцевальная. Сейчас уже не помню, но человек, наверное, семьдесят всего.
Солдатом я был аккуратным, добросовестным. Первый год службы был начальником погрузбригады. Задача была следующая: перед концертом все кофры — большие металлические ящики с кастрюлями и реквизитом выгрузить, а после концерта погрузить в машину, а по приезду в часть опять выгрузить. Было у меня в подчинении несколько человек срочников для погрузки и выгрузки.
Второй год службы меня выбрали секретарем комсомольской организации ансамбля песни и пляски. Я все время что-то организовывал. В Коми АССР, в Инте мы спускались в шахту, под Краснотуринском мы спускались в шахту на медном руднике. В городах, где мы бывали, организовывал экскурсии в музеи и картинные галереи.
Перед армией я женился, о чем потом неоднократно жалел. Быт не налажен, квартиры нет. Еще сам за себя не был в состоянии отвечать, а тут нужно отвечать за другого человека — жену. В каждом городе меня ждали письма от нее, и я ей писал тоже много. В конце концов, отсутствие нормального быта, постоянные мои поездки, отрицательные черты характера в ней и во мне, разные национальности, а главное — отсутствие Бога в отношениях, привели к тому, что у каждого копились обиды. Даже рождение желанного нами ребенка не смогло соединить нас.
Из армейского времени сильно запомнилась мне двухмесячная поездка по стадионам области в составе так называемого «Поезда искусств». Каждую ночь нас перевозили в новую местность. А вечером были концерты на стадионах. В составе «Поезда искусств» были известные артисты: К. Шульженко, Н. Рыбников, А. Ларионова, И. Переверзев, И. Хвыля, А. Мартинсон, Н. Румянцева, И. Маркова, О. Милявский, Б. Брунов и многие другие. Из больших коллективов, кроме нас, участвовал Уральский народный хор. Спустя десяток лет я небольшой срок исполнял обязанность директора этого коллектива и даже проводил гастроли Уральского народного хора в Москве.
Бывают в нашей жизни моменты удивительной гармонии. У меня они связаны именно с Уральским хором. И было это не в столицах, а в маленьком уральском городке Реже. Помню закат, трибуны, заполненные народом. В центре стадиона на сцене выступает Уральский народный хор, звучит песня «Уральская рябинушка». До сих пор помню этот миг удивительной гармонии в моей душе.
Начальником ансамбля у нас был интересный, творческий человек майор Гордеев; позже он стал начальником ансамбля группы войск в Германии, руководил вторым военным ансамблем в стране — Баблоевским. Он не дожидался окончания концертов на стадионах, уезжал с ансамблем, когда заканчивалось выступление ансамбля. Меня заставлял в финале получать подарки ансамблю. У нас форма была как в фильме «Адъютант его превосходительства» у Ю. Соломина, и внешне я был похож на него. Киношники звали меня «наш Соломин». Как-то вечером у костра я пригласил Клавдию Ивановну Шульженко танцевать.
Еще очень запомнился мне мой единственный автограф в жизни. На одном стадионе так получилось, что все разъехались, и из участников концерта остался я один. Прибежал какой-то мужчина, переживал, что опоздал взять автограф. Потом сказал: «Ну ладно, дайте хоть вы».
Запомнилась суета в казарме, где жили участники ансамбля, когда находились в Свердловске. Свердловчане старались разойтись по домам.
Кстати, я в армии умудрился купить дом. Родители помогли с деньгами, и я купил половину второго этажа в старинном кирпичном доме. Без удобств, но с красивой изразцовой печью.