Как вы знаете, я достаточно хорошо знаю Сахалин. А.П. Чехов, которого я горячо люблю, так написал о Дуэ: «Дрянное место, в котором по своей доброй воле могут жить только святые или глубоко испорченные люди». Земляне на меня сегодня, за редким исключением, производят впечатление глубоко испорченных людей. И в этом наша трагедия.
Коммунальная квартира, коммунальная страна -
коммунальная психология
На разных уровнях разным людям задаю вопрос о происхождении слова коммунар. Можно говорить о Французской революции... У меня спрашивают: кому? нары? У меня не спрашивают: тебе нужен дом? квартира? Дача? Вы представьте себе, если бы у нас площадь называлась «Кому квартира?». Сказали бы: нельзя, а «нары» - можно и нужно. С этими нарами и на них мы жизнь и прожили, и даже в каждом городе площади и улицы назвали.
А что это, как не коммунальная психология? Когда были выборы губернатора в Екатеринбурге, то один претендент хвастался, что был беспризорник, другой - что без папы воспитывался. Хвастаются тем, что нужно скрывать. Если растущему деревцу какой-либо компонент не додать, то на них это скажется, так и мы, люди. Жизнь моими родителями на нарах в течение всей войны, наложила отпечаток и на них, и на нас, их детей. Я уже давно делю любое событие на два: по плоти и по духу. И даже эти коммунальные времена понять нужно, прежде всего, по духу.
Какой-то промежуток жил в Ленинграде в коммунальной квартире. Одна соседка, инвалид, проходя мимо вешалки, задевала пальто другой, а та не нашла ничего лучшего, как в свое же собственное пальто воткнуть иголок 20, так, чтобы, когда другая прикасалась к ее пальто, то укалывалась. Я вынужден был ее пристыдить и таким образом нажил себе в ее лице врага. В Библии основная заповедь: «Возлюби ближнего, как самого себя». В реальной жизни подчастую ближний — враг.
В семье, к сожалению, это тоже имеет место. Коммунальную психологию вижу даже в браке. С возрастом стал националистом в хорошем смысле этого слова. Не зря ратовал за необходимость создания межнациональной службы знакомств. Людям одной веры, одной национальности гораздо легче жить. Часто, общаясь с людьми, вижу даже в браке между мусульманином и христианкой мину замедленного действия. Чем старше будет брак, тем больше будет противоречий. Даже в афоризме «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда» есть истина. Разные национальности, разные кухни, обычаи и т. п. Хотя понимаю, что самое главное - любовь между людьми. Но в старых немецких семьях я не часто слышал слово любовь, а семьи были очень хорошие. Наверное, можно сказать, что благодаря тем семьям такая народность, как российские немцы, все-таки существует. В семье были разумно распределены обязанности, ну и самое главное - был Бог между мужем и женой, поэтому никакая коммунальная психология была не страшна.
Как ясно, как чисто, как светло у меня сейчас в голове. Но через, сколько я прошел! Может быть, кто-то, прочитает мои писания, сравнит со своей жизнью и что-то скорректирует в ней.
Бывают сцены, которые врезаются в память человека и которые невозможно выкинуть из памяти, даже если ты хочешь забыть. Несколько сцен из прошлого у меня переплетены в памяти.
Я был в КГБ города Кемерово - города, где трудился мой дед, отец моей мамы, и где он нашел свой конец от пули отстрелочной команды по приговору тройки в 1937 году. Внуку его было позволено прочесть дело деда. Это протокол допроса до допроса с пристрастием и протокол после допроса с пристрастием. На первом подпись человека, полного энергии, второй подписал еле живой человек, подтверждающий, что он шпион в пользу десятка разведок мира. В деле также имеется донос зятя дедушки, то есть донос моего дяди на дедушку. Несколько лет назад к нам в гости приезжал мой брат, он живет на Украине. Это его отец, мой дядя, написал донос. Я ему про донос долгое время ничего не говорил, но не удержался и рассказал.
Сказанного не воротишь. Не судьи мы тому времени. Погубив деда, дядя повесился в камере, его сын, мой брат, болен психически.
У человека всегда есть выбор. Человек может быть с Богом, может быть с сатаной. Выбор за человеком.
После своего отъезда на Украину брат долгое время писал сложные страдальческие письма. Тяжело жить с памятью о безвинно погубленных, быть сыном и внуком репрессированных. А когда оказывается, что близкий тебе человек написал донос на тоже тебе близкого, это невыносимо тяжело.
Я покривил душой, написал ему, что еще раз все проверил, подпись на доносе поддельная. Какие он мне после этого благодарственные письма писал!
Меня убивает, что на моей родине в Карпинске, где сидели мои родители, и где я родился на спецпоселении, во всех инстанциях, вплоть до музея, все говорит: этого не было. Есть только человеческая память. Но родители не рассказывают детям и внукам, что это было, поэтому все повторяется.
Господи! Дай нам мудрости не вернуть вновь те времена! Я сколько угодно могу просить Господа. К великому сожалению, нас уроки истории учат только тому, что ничему не учат, и я это хорошо понимаю.
«С внутренним одиночеством бессмысленно бороться, его надо осознать и превратить в уединение, возвращающее подлинность. Уединение — это вдох, а общение – выдох. Только такое дыхание личности дарует любовь как избавление от одиночества. Но для того чтобы по-настоящему любить кого-то, нужно прежде обрести мир в своей душе.
Это означает избавление от внутренних конфликтов, которые являются намного более опасными, чем конфликты внешние» Назип Хамитов «Философия пола». Предисловие ко второму изданию.
Эта мысль мне близка. Мне нужны эти вдох и выдох. Часто и подолгу живу один, но одиночества не испытываю. Мне нужно это одиночество. В год, когда достиг 55, я переосмысливаю жизнь. Судьба своеобразная. Могу сказать, что всю жизнь я уходил с Урала и всю жизнь возвращался на Урал.
Предков сюда выслали, всю войну они провели за колючей проволокой, я родился на спецпоселении. Всегда презирал свою родню, которая безропотно жила даже когда можно было уезжать. Я же всю жизнь уходил и всю жизнь возвращался. Как-то духовно продвинутый человек сказал, что, видимо, я не все здесь доделал.
Сейчас же я чувствую, что все, что мне положено, я сделал и имею право уехать на мою историческую родину в Германию, где живет моя мама и многие мои родные. Ты в основной массе неверующий, мой дорогой читатель , будешь смеяться - это в лучшем случае, а в худшем - скажешь, что у меня «крыша» поехала. Господь мне указал, что я должен послужить для основания Его общины в Екатеринбурге. Я выполнил Его волю. И если на то будет Его воля, Господь укажет, что делать дальше. Мне посредники между Господом и мной не нужны. Но наверное, когда человек чувствует поддержку Господа, связь с Ним, (кто-то скажет - связь с Космосом, что по сути одно и то же), то он не чувствует себя одиноким.
Мне также понятно у Ги де Мопассана в рассказе «Одиночество» высказывание героя: «Я теперь замкнулся в себе и не говорю уже никому, во что верю, что думаю, что люблю. Зная, что я обречен на жестокое одиночество, я смотрю на окружающий мир и никогда не высказываю своего суждения. Какое мне дело до человеческих мнений, распрей, удовольствий, верований! Я ничем не могу поделиться с другими, и охладел ко всему. Мой внутренний незримый мир для всех недоступен. На обыденные вопросы я отвечаю общими фразами и улыбкой, которая говорит «да», когда у меня нет охоты тратить слова».
Я очень хорошо помню события десятилетней давности, то время, когда уходил из жизни, когда пережил состояние клинической смерти. Видел свое тело с небес. Но я как земное существо мечтал бы еще пожить на своей исторической родине. Но Господу виднее.
Генерал Ермолов на вопрос царя, чего бы он хотел, ответил так: «Сделайте меня немцем». Тогда при дворе служило много немцев, была другая историческая ситуация.
Что такое сегодня немец в России? Всех тех, кого знаю, я бы разделил на две категории: на тех, кто сохранил свою национальность и веру, таких меньшинство; и на тех, которых я бы назвал преуспевающими, которые ничего этого не сохранили. Мне близко выражение: «Деньги потерял — ничего не потерял, здоровье потерял — кое-что потерял, веру потерял — все потерял». Вот я и вижу зачастую людей, все потерявших. Характерно, что все потерявшие в основной своей массе преуспевающие. У них, если бы осталась в паспорте графа «национальность», можно смело ставить такие эпитеты: торгаш, политик, бизнесмен. Можно ставить все что угодно, но нельзя ставить — немец.
Причем они сами как могут, открещиваются оттого, что они немцы. Если не открещиваются, а напртив афишируют то, прежде всего для того, чтобы использовать с дивидендами для себя, для своего бизнеса, для своей политики и т. д. Я во всем этом вижу начало душевной болезни. Корни её в 1930-50 х годах. Как-то у меня на родине в Карпинске одна пожилая женщина сказала: «Я и сейчас, когда увижу вдалеке милиционера, чувствую себя плохо и стараюсь обойти его подальше». Те годы нагнали такого страха, что до сих пор страшно. Спасение в том, чтобы выдавливать из себя раба, тот страх, как пасту из тюбика. Мы, то есть та женщина и я, не рвемся во власть. Нам она даром не нужна. Мы хотим одного: отпущенное нам на земле Богом время достойно жить, уважая окружающих и себя. Но когда я вижу власть с этим страхом внутри, мне становится тошно и стыдно. Многие из них, безусловно, созидающие, а не разрушающие люди. Но если бы то от меня зависело, я бы их во власть не пустил. Они больны потерей духа. Болезнь тяжелая, но излечимая, и, прежде всего через религию, религию свою. Это где-то на генном уровне, у российских немцев — лютеранство, меннонитство, католичество и.т.п. у русских — православие.