24 ноября.
Воскресенье. Сейчас 1.30 ночи. Утром собрался сходить с мамой на службу в лютеранскую кирху, она находится рядом. Хочу описать события, происшедшие за это время.
Как дочь Светочка сказала: папа, тебе там понравится, это твое. Мне, действительно, очень нравится Германия, не может не нравиться. Даже, наверное, можно сказать, что это «нравится» где-то на генном уровне. Я не идеализирую, но мне близки здесь люди, их лица. Мне нравится сам город. Идеальное место для жизни. Рядом в пределах получаса — большой город, столица Германии Берлин. Завтра начну с ним знакомиться. Рассчитываю, что смогу постепенно войти в этот мир через свою книгу. Конечно, необходимо глубже познавать родной язык. Язык я пока знаю очень слабо.
Нравится мне этот знаменитый немецкий рационализм. Все для жизни рационально. Но, к сожалению, у людей общение в основном, как говорит Михаил Задорнов, на уровне туловища. Вчера застал маму в туалете, не включила свет. Экономит на электричестве. Сказал ей, что нельзя же в такую крайность ударяться, зачем тогда вообще электричество. Были вчера, в субботу, со знакомой мамы на лютеранском кладбище, у нее там захоронен брат. Русский она не знает. Но процентов на пятьдесят мы друг друга понимали. Какое-то здесь уже давно забытое в России ощущение покоя. Я прошелся совершенно спокойно в день приезда по Берлину в четыре утра. В Екатеринбурге я бы так не ходил. А тут совершенно чужой мир, язык слабо знаю, но идешь, как у себя дома.
Кладбище архиаккуратно. Не в пример кладбищам в России. Говорят, о культуре нации судят по кладбищам и туалетам. Все это здесь высококультурно, в России - низкокультурно. Недалеко от места, где живет мама, во время войны находился концлагерь. Оставили одну стену, стоит стенд с фотографией того времени, вид на концлагерь. То - есть немцы чтут свою историю.
Вспомнилась поездка по северу Свердловской области, где было очень много лагерей в 1937 году. Ни в одном музее нет даже напоминания о тех временах: Россия стремится их забыть. А свою историю нельзя забывать. Она обладает способностью повторяться. Когда война забывается, говорили древние, начинается новая война. Память — лучший враг войны. Хочу сфотографировать и показать на родине, как здесь чтут прошлое, какой бы оно ни было.
26 ноября.
Вторник. Я не думал и не гадал, что моя мама будет жить в пятидесяти минутах езды на электричке от рейхстага. Вчера засек время, когда сел в электричку: ровно 50 минут. 25 ноября я поверхностно, познакомился с Берлином. Интересное ощущение. Одно — об абсолютной нереальности происходящего, другое — я как будто всю жизнь здесь жил.
Я далек от идеализации этого мира, но он лучше устроен, чем тот мир, в котором живу в России, он более гуманен. В России зачастую гуманность только на словах. Здесь - и на словах, и на деле. Как Европа и Азия — разные континенты, так европеец и азиат во многом различны. А Россия все-таки на стыке континентов. Про народность «российские немцы» интересно выразился бывший министр культуры Сидоров. Он сказал,что менталитет российских немцев сложился так: с одной стороны, от русских взяли неиссякаемую задушевность, чувственность, от немцев впитали педантичность, добросердие, добросовестность. Наверно, можно так сказать: есть в нас черты и европейца, и азиата, и русского, и немца. Но я ясно вижу различия между немцем Германии и немцем из России. Немец Германии, как живой компьютер, и он ,на мой взгляд, более рационален, чем я, из России. Примерно так, как лютеранство более рационально, чем православие в России.
27 ноября.
Сегодня уже неделя моей поездки. Неделя, как я приехал в Ораниенбург. Как быстро летит время. Через месяц хочу уехать в Екатеринбург. Новый год хочу встречать в Екатеринбурге. Вайнахт хочу встретить здесь, в Германии, 25 декабря. Домой хочу поехать поездом. А где мой дом? Там или тут? Там он был. Был бы рад отпущенное на земле время прожить здесь. Завтра пойдем с мамой в Красный Крест, попробуем ускорить переезд в Германию. Вчера мама ходила по поводу своей пенсии, ей ее прибавляют, пришла бумага о пересмотре всем пенсий.
Мама рассказывает эпизод, когда стояла в очереди. Какой-то мужчина, немец, не совсем красиво себя повел. Эта часть Германии пятьдесят лет стояла под русскими. Коренные жители не любят тех, кто говорит на русском. Для них это синоним насилия, синоним неаккуратности, синоним чужого.
Говорят, тут раньше еще чище было. Иногда встречаешь тут брошенную бумажку, бутылку, мусор. На следующей неделе съезжу в Дюссельдорф, посмотрю, как они там живут. Там, говорят, вообще идеально чисто. У меня сейчас в Западной Германии живут тетя Айгена, тетя Фрида, тетя Лида; дядя Филипп, который в Германии жил с сороковых годов, недавно умер. Это родные. Их дети, это мои двоюродные братья и сестры, их там два брата и семь сестер, о племянниках и племянницах я не говорю, их мною даже не считано.
Ходили с мамой вечером за мясом в русский магазин. В семь часов вечера каждый вторник подъезжает аккуратная автолавка и торгует продавец, говорящий на русском языке, мясными и колбасными продуктами. Продукты свежие, добротные и недорогие.
Пишу ночью 27 ноября. На завтра мы с матерью запланировали поход в банк, по магазинам. Я так же, как и вчера, продолжу знакомство с Ораниенбургом. Он мне напоминает и не только названием, Ломоносов - станцию Ораниенбаум. Это в пригороде Ленинграда. Я жил там несколько лет. Справедливости ради скажу, что тут всё аккуратнее. Хотя схожесть между Ораниенбургом и Ораниенбаумом есть.
Что-то вспомнилось детство, юность. Помню сцены, когда, услышав немецкую речь, переходил на другую сторону улицы. Дразнили фашистом, была нелюбовь к Гитлеру и немцам, а мы были рядом и беззащитны, но понять можно было русский народ: у многих на этой войне 1941–1945 годов было в семье горе из-за гибели близких. Но мы, наша народность, не виноваты. Тогда мы страдали, что немцы, сейчас - что русские из России.
Нужно, конечно, быстрее интегрироваться, выучить язык, чтобы разговаривать наравне с немцами из Германии. Но из песни слов не выкинешь. Это все не так быстро. Нужно просто слышать и жалеть друг друга. Понимать, что мы один народ, несмотря на то, что мы из России и разговариваем часто на русском языке. Он ведь тоже наш язык. Германия великая страна, но Россия тоже великая страна и с непростой судьбой. Наши предки веками работали на Россию, добросовестно служили ей.
Я хожу по Ораниенбургу, и меня не покидает мысль, что я мечтал бы здесь жить. В любом случае, спасибо Германии, что она нас при всех своих проблемах берет к себе. Так, как здесь, в Германии, живет моя мама на старости лет, в России это совершенно нереально. За маму я спокоен, у нее есть все, что человеку нужно.
29 ноября.
Сейчас утро. Сижу на вокзале. Около восьми вышел из дома. Играли колокола лютеранской церкви. Прошелся до вокзала пешком, минут десять ходьбы от дома. Ехать в Берлин сегодня передумал. Буду продолжать знакомиться с Ораниенбургом. Вкратце опишу вчерашний день. Мы с мамой сходили в Красный Крест. Мать попросила в связи с тем, что у нее две операции на сердце и ей одной тяжело, ускорить переезд детей в Германию. А затем мы зашли в отделение Красного Креста, где набрали вещей. Потом, проводив маму, домой, я опять бродил по Ораниенбургу. Сейчас час дня, я сижу в парке, недалеко в озере плавают утки и рыбы, людей не боятся. В парке много дубовой листвы, через считанные дни наступит уже декабрь. Зима. Но сейчас накрапывает дождь. Климат мне напоминает Сочи зимой. Мне близко все это — и вековые дубы, и порядок. Хотя иногда попадается и брошенная бутылка, и мусор, собачек выгуливают без совков. Я боюсь нарушения этого векового порядка, который в крови у немцев. Не дай Бог, чтобы мы им принесли грязь из России, но дай Бог, чтобы Россия постепенно перенимала отсюда все позитивное, но не слепо, а идя своим путем. Я дитя двух народов. Хотел бы жить в Германии, а беспокоюсь о России.
3 декабря.
Несколько дней не прикасался к перу. Мне здесь комфортно телу, и о душе меньше задумываюсь. Не зря здесь не особенно много народа на службе в церквях. Слишком хорошо телу и оно не особенно задумывается о душе. Последняя моя запись датирована 29 ноября. 30 ноября весь день лил дождь, просидел дома.1 декабря с утра ходил с мамой на службу в лютеранскую церковь. 1-й адвент, народу в церкви человек тридцать. Проповедь из-за незнания языка не всю понимаю, но орган и общение делают свое дело. Думаю, что традиция у меня на родине в Карпинске каждое воскресенье ходить встречаться на рынке, отсюда, каждое воскресенье ходить в церковь. Церковь уничтожили, ходили на рынок. Разрешили ходить в церковь в России — люди вообще перестали ходить и на рынок, и в церковь. Сидят дома, смотрят телевизор.
Под вечер 1 декабря ездил к Лукасам в Берлин. Встретили очень тепло. Вильмар Адольфович показал свой район, показал церковь, которой уже более восьмисот лет. К сожалению, она была закрыта. Незабываемое впечатление на меня произвела ярмарка, посвященная началу празднования Рождества. Я как бы вернулся в прошлое. Игры, веселье, вино, пиво, народные игры и поделки. Что ни говори, а немцы умеют и работать и веселиться.
2 декабря.
Встали в пять часов. В семь часов мама, я и ее знакомая поехали в консульство России в Берлине. Необходимо было взять справки для получения пенсии в России о том, что живы, и доверенность на получение пенсии. Выстояли длинную очередь у консульства, но все получили.
3 декабря.
С утра сходил на вокзал, купил билет до Дюссельдорфа, на 7 декабря. Наметил, и уже прозвонил всем, встретиться с семьями: Ессер, Кусмауль, Гец, ну и увидеть старшее поколение. Вот и получается, что неделю там пробуду. На следующую субботу необходимо приехать хотя бы потому, что тут в субботу и воскресенье билеты дешевле, и в воскресенье в гости пригласил Лукасов, да и служба в лютеранской церкви.