«The truth you speak has no past and no future. It is, and that's all it needs to be.»/ Illusions, p. 116./
Есть над чем задуматься:
«Every person, all the events of your life are there because you have drawn them there. What you choose to do with them, is up to you.»/Там же, c. 11. /
Или же: «You teach best what you most need to learn»./ Там же, с. 5 /
С точки зрения законов приключенческого жанра романы Баха просты до примитивности. Внимание читателя приковывают извечные вопросы экзистенциализма: жизнь и смерть, свобода и долг, любовь и свобода, добро и зло, параллельные миры и бессмертие... Самое важное — Бах не ограничивается вопросами. Заставить читателя задуматься — не конечная его цель.
Его книги — «вызывающие, дерзкие, соблазнительные, одним словом, provocative (4 из 1 газетных критиков в предисловии к роману One используют это слово), дают ОТВЕТЫ на «вопросы без ответа»: «beautiful, hopefilled answers». И этим Бах доказывает, что в подсознании каждого живет одна идеальная картина мира, одна мечта — никогда не умирать, жить свободно и счастливо, достойно встречать удары судьбы, радоваться каждому дню и летать сквозь иные миры, иные пространства и времена на крыльях любви и надежды.
Книги Баха характеризуют его лучше, чем любые биографические данные. Каждая из них является для автора каким-то значимым этапом постижения мира, а идеи, выраженные в ней, способны жить своей жизнью и воздействовать на жизни других людей.
В мае 1965 года Рэй Брэдбери писал о юном тогда Дике Бахе:
«Great-great-great granpa wrote the music. Now here's an offspring to lift simple words.
Perhaps the boy does not fly as high as the old man.
Perhaps. But, just look — he is up there.»/ Biplane, p.8/
1.2. «Чайка», и ее связь с «Иллюзиями»
Шквал популярности обрушился на автора после выхода в 197… году знаменитой «Чайки по имени Джонатан Ливингстон»: маленькой повести об обыкновенной чайке, которая хотела научиться летать. Движимая этим единственным желанием, она самостоятельно постигла законы аэродинамики и высшего пилотажа, а вместе с ними и законы любви и доброты. Например, тот, с которого пытается начать обучение молодых чаек ученик Джонатана чайка Флетчер:
«'To begin with,... you've got to understand that a seagull is an unlimited idea of freedom, an image of the Great Gull, and your whole body... is nothing more than your thought itself.'
The young gulls looked at him quizzically. Come on, they thought, this doesn't sound like a rule for a loop.»/ 'Jonathan Livingston Seagull ', p. 93/
Сравнительно короткий эпизод, один из финальных эпизодов «Чайки», иллюстрирует сразу несколько идей: закон, выведенный Джонатаном и вслед за ним Флетчером на практике, ценой тяжких усилий, смертельного риска и долгих лет обучения, кажется им обоим очевидной и самодостаточной аксиомой. Но юные ученики ждут совершенно иного: прямых указаний, конкретных правил полета. Каждый из них откроет ту же, а может быть, свою истину, лишь пройдя свой собственный путь проб и ошибок. И Флетчер начинает заново:
«Hm. Ah... very well, let's begin with Level Flight.»
And saying that he understood all at once that his friend (Джонатан — А. А.) had quite honestly been no more divine than Fletcher himself.»
С точки зрения стилистики следует сразу отметить в формулировке «закона» семантическое нарастание абстрактных существительных, призванных передать идею духовной природы чайки: idea, freedom, image, thought; противопоставление материального аспекта духовному: a seagull is...an idea, your body is...thought. Этот ряд следует начинать с глагола ментальной активности to understand в модальном контексте you've got to. Если вы хотите научиться летать (материальный аспект — физическое умение), вам придется понять (т. е. поверить — идеалистический аспект), что чайка есть идея, даже если это покажется вам невероятным). При этом в данном контексте внимание привлекает кажущееся нарушение нормы лексической совместимости: придется понять, должны понять — выражение субъективной модальности отношения к действию, которое обычно считается независимым от внешних императивов. Тебя могут учить, наставлять, подсказывать тебе следующий шаг, но понять должен и можешь только ты сам. Таким образом подчеркивается внутренняя природа понимания, самостоятельность принятия решения и дальнейшего развития, что подтверждает повтор you 've got to..., your body... your thought.
Особенность использования графических выразительных средств заключается в том, что ключевые, опорные для Джонатана, Флетчера и других «вольнодумцев» слова — gull, freedom, thought, idea — написаны со строчной буквы, а все гордые наименования стаи и ее элементов — с прописной: the Flock, the Brotherhood, the Elder, the Council Flock, etc.
Поскольку, как правило, заглавной буквой выделяются слова, имеющие для автора или действующего лица особую ценность, возникает явное расхождение заявленной прописным написанием значимости самой Стаи, ее законов, ее чинов и известной нам фактической тупости, инертности и косности большинства чаек.
Подобная дискрепанция выражает авторскую иронию и негативное отношение к Стае. Точно так же в «Иллюзиях» через весь текст проходит игра со словом messiah и подобными ему обозначениями Дональда Шимоды: the advanced soul, messiah, messiahs, даже messiahing (как обычная профессия, ремесло, занятие) в контексте диалогов двух главных героев. От имени толпы мы «слышим» Messiah или The Mechanic Messiah, The American Avatar, Saviour, где заглавная буква лишь акцентирует слепое возвеличивание и поклонение.
Следует отметить, однако, что в «Чайке» the Great Gull — как воплощение идеи, как абстракция, не имеющая реального референта — выделяется прописными буквами. Аллюзивный подтекст 'an image of the Great Gull' — явная параллель с библейским «по образу и подобию» — как бы высвобождает не акцентируемое обычно значение канонического текста, наделяющего каждого человека божественными качествами, а значит, низводящего (или возвышающего?) Бога до уровня простого смертного и простого смертного до Бога.
«And his friend had quite honestly been no more divine than Fletcher himself.»/ 'Jonathan Livingston Seagull ', p.93/
Основные темы, прослеживаемые в «Чайке»: тема одиночества на пути к истине, изгнания из родного сообщества (в данном случае, из Стаи) за своеобычность мышления, тема бессмертия идеи и условности, стереотипичности ограничений, наложенных на возможности личности, тема ученичества и даже тема Мессии, отказывающегося быть таковым — Мессии, единственным стремлением которого становится доказать КАЖДОМУ члену сообщества свою тождественность ему и равенство перспектив, открывающихся обоим — все эти темы получают дальнейшее развитие в следующем романе Баха — «Illusions. The Adventures of a Reluctant Messiah «.
1.3. «Иллюзии», «Мост через вечность», «Единственная»
«Иллюзии» открывают собой своеобразную трилогию последовательного постижения устройства мира, которую продолжают книги The Bridge Across Forever: Love Story («Мост через вечность: история любви»)/.../ и One («Единственная»)/1988/.
В первой части главный герой всех трех романов, летчик Ричард Бах знакомится с Дональдом Шимодой. Шимода — человек-легенда: мессия, который помнит уроки, полученные им в других жизнях. За его плечами к моменту встречи с Ричардом — попытка честного служения народу и отказ от своей миссии после столкновения с ненасытной к чудесам и знанию толпой. В этом столкновении — основной конфликт романа: противостояние свободного человека и жестокой в своей неудовлетворенности жизнью толпы. Для выполнения своей миссии Учителя Дональд выбирает Ричарда, и на всем протяжении романа тот учится быть собственным мессией. Кульминационным моментом повествования становится попытка выхода Дональда и Ричарда на широкую аудиторию в радиоэфире, когда из «раскаленного» телефона доносятся угрозы и ругань озлобленных слушателей. Развязка — разрешение конфликта — наступает с убийством Дональда, и тоскующий по другу Ричард незаметно для себя становится на его место.
Вторая часть трилогии, «Мост через вечность», написана в форме автобиографического повествования с элементами фантастики и целиком посвящена истории взаимоотношений главного героя Ричарда и его будущей спутницы жизни Лесли. В третьем же, наиболее близком к жанру фантастики романе «Единственная» те же Ричард и Лесли, но годы спустя, по воле невероятной случайности получают возможность путешествовать во времени. Благодаря этому им открывается новая истина: жизнь на земле всего ОДНА, одна на всех, и в каждом человеке, когда-либо жившем или еще не родившемся, можно узнать самого себя. Узнать, а значит, понять, простить и даже полюбить.
Философский подтекст не позволяет строго определить жанр произведения. Как уже упоминалось выше, по мнению одного из критиков, в книгах Баха каждый может найти для себя то, что ему наиболее необходимо: и психологическое руководство, и приключенческий роман, и захватывающую романтику жанра «фэнтэзи».
Все три романа напрямую связаны между собой: героями, ходом событий, а главное — последовательным развитием прежних и новых идей на новых уровнях осознания. Кроме того, от этих романов и к ним тянутся ниточки, связующие их и другие произведения. Мы уже рассматривали параллели между «Чайкой» и «Иллюзиями», собственно «Чайке» же предшествует мини-сказка, мини-притча «Нет такого места: далеко». «Предчувствие» появления Лесли, своего рода вакантное место для нее появляется еще в «Иллюзиях», в диалоге о магнетизме человеческого воображения — способности притягивать в свою жизнь все, что нам нужно. Ричард недоверчиво говорит:
«I imagine some lovely wise mystical lady appearing in a hayfield crowd in Tarragon, Illinois. I can do that, but <...> that's just my imagination.»/ Illusions, p. 113/
Повесть «Биплан» предваряет посвящение: «To my wife, whom I met by the wing of a biplane landed in an Arisona wheatfield <...>.» А в самом начале романа «Мост через вечность» герой говорит о том, как тщетно он ждет появления своей прекрасной незнакомки у крыла самолета. И весь роман посвящен тому, как Ричард узнает свою мечту в Лесли. Это - всего лишь один из примеров прохождения одной и той же темы через два и более произведения Баха. И не только прохождения темы, но и подтверждения истинности того или иного утверждения: в данном случае, Ричарду действительно удалось притянуть в свою жизнь «леди у крыла самолета», хотя их первая встреча с Лесли-персонажем состоялась в гостиничном лифте.