И. Я. Чернухина трактует понятие темы шире, указывая на то, что художественные произведения абсолютно антропоцентричны, следовательно, в центре их изображения оказываются персонажи и различные отношения между ними. /Чернухина, с.171/ Способы развития тем, их линейное размещение, чередование эпизодов в повествованиях от 1-го лица зависят уже не от автора, но от рассказчика. И.Я.Чернухина называет эту зависимость «функцией сюжетоведения», основной функцией рассказчика, который управляет развитием темы, но не развитием событий — «события даны вне повествователя, рассказчик их только излагает»/Чернухина, стр. 112/.
Таким образом, в «Иллюзиях» ответственность за развитие сюжета «несет» Ричард-рассказчик, и события романа предстают перед читателем через призму восприятия самого повествователя.
В числе тем — «одушевленных» объектов изображения в романе можно выделить следующие,
— Сам Ричард: его прошлое и будущее, его мировоззрение, меняющееся на протяжении романа, его оценка Шимоды, его отношение к аэроплану, природе, людям, размышления о природе событий и устройстве Вселенной;
— Дональд как субъект изображения: его внешность, его прошлое и будущее с точки зрения Ричарда в момент действия и Ричарда, пишущего эти строки после завершения описываемых событий, внешние проявления отношения к Ричарду, его мировоззрение, его оценка Ричардом и другими людьми, параллели его образа с библейским образом Христа, его рядовые поступки, совершаемые «чудеса».
Объектом изображения и своеобразным персонажем является толпа (the multitude, the crowds, the throng, the many, torrents of humanity, etc.), поскольку вступает в самостоятельные отношения с главными героями и участвует в развитии сюжета именно как единое безликое целое.
Толпа вступает в диалог с Мастером и вынуждает его оставить деятельность мессии: «the multitude thronged him the more day on day», толпа и убивает Дональда: «One second there was the normal little crowd waiting to fly<...>. The next second there was a sound like a tire exploding and the crowd itself exploded and ran <...>.»
И, наконец, в роли своеобразного персонажа выступает томик «Руководство для Мессии» В произведении книга способна «самостоятельно» вмешиваться в развитие сюжета, содержащиеся в ней идеи оказывают своевременное и значительное влияние на ход мыслей Ричарда, благодаря чему у него вырабатывается отношение к книге как к живому существу. Поскольку выражение авторской модальности, авторского восприятия как бы перепоручается в романе Ричарду, его оценка книги является решающей и для формирования читательского восприятия.
Кроме того, объектами изображения являются разнообразные отношения между персонажами, как реализуемые на переднем плане в ходе развития сюжета (отношения между главными героями), так и развивающиеся латентно, на заднем плане (противостояние с толпой), а также закономерности их формирования.
— «Ричард — Дональд»: сотрудничество, интеллектуальное партнерство, «ученик — учитель», дружба, ход развития отношений, способ нахождения взаимопонимания, способ общения;
— «Мессия — Толпа»: парадоксальные отношения зависимости и неприязни: мессия зависит от слушательской аудитории, поскольку нуждается в ней; слушатели одновременно и боготворят его, и нуждаются в нем, и завидуют ему, и ненавидят его.
Любопытно, что отношения «Мессия/Дональд — Толпа» не совпадают с отношениями «Дональд — фермеры-клиенты». Наоборот, до тех пор, пока Дональд выступает в роли обычного летчика, фермеры относятся к нему с уважением, теплотой и приязнью. Но как только Шимода проявляет себя с необычной стороны — те же самые фермеры становятся опасной толпой зевак и недоброжелателей.
— Отношения «Ричард — фермеры» после смерти Шимоды превращаются в новые отношения «Мессия — Толпа».
— Отношение Ричарда к книге «Руководство для Мессии».
И. Я. Чернухина отмечает, что отношения персонажей между собой сопровождаются той или иной внутренней содержательной (семантической) связью, которая может быть согласована или не согласована с внешней /Чернухина, с.172/. Например, внутренний смысл «лицо выражает уважение и приязнь к другому лицу» согласован с внешней, структурной связью «ученик — учитель» в отношениях Ричарда и Шимоды, однако в отношениях «Дональд — Толпа» этой же связи резко противоречит смысл «лицо/лица испытывает/испытывают неприязнь, злобу, ненависть к другому лицу». В данном случае смысл «лицо дает советы, предостережения, объясняет текущие события другому лицу» не согласован с внешней связью «книга — читатель» в отношениях «Ричард — «Руководство». Смысловое наполнение связи дает нам основания считать книгу самостоятельным персонажем.
Кроме особенностей персонажей и их взаимоотношений, объектом изображения в художественном тексте является событие: встреча, разлука, смерть, ссора, поездка, разговор и т. д. События могут быть условно разделены на два класса: вытекающие из взаимоотношений персонажей и возникающие «объективно»/Чернухина, с.176/. При этом каждое конкретное событие может быть изображено как событие первого или второго класса. Особенности философии Баха находят отражение в том, что большинство событий в «Иллюзиях» представлено как события первого класса, т. е. обусловленные определенными субъективными причинами (ср. «неслучайность» встречи Ричарда и Дональда благодаря сделанному каждым в отдельности выбору).
Среди основных событий выделяем следующие:
— Встреча двух пилотов — Шимода ставит на ноги парализованного инвалида — как следствие, враждебно настроенная толпа окружает его,
— Шимода вновь находит Ричарда,
— Совместные передвижения по Америке на протяжении нескольких недель,
— Чудеса, совершаемые Дональдом,
— Беседы, в которых раскрываются идеи романа,
— Радиоэфир, в котором идеи Шимоды открываются широкой аудитории,
— Как следствие, негативная реакция толпы, покушение на Шимоду и его смерть,
— Ричард становится Мессией.
Художественное время и пространство также являются объектами изображения («Художественное время» см. выше).
Художественное пространство как объект изображения в романе остается более или менее постоянным и неизменно передается через восприятие Ричарда. Герои странствуют по полям Америки и изредка появляются в городах — за продуктами, инструментами, топливом. Пространство, окружающее их, вводится в повествование как декорации, на фоне которых разворачивается действие, или реквизит, необходимый для совершения очередного чуда (озеро подсказывает Шимоде идею хождения по воде, облака пригодны для уничтожения их силой мысли, кинотеатр маленького городка иллюстрирует идею иллюзорности мира).
Однако этим функции темы «окружающее пространство» не исчерпываются.
Еще одной функцией является обуславливание времени и места действия. Ее выполняют, как правило, лаконичные описания природы, в которых слова с темпоральным значением сопряжены также с характеристикой определенного состояния природы на момент действия:
E.g. It was an easy warm afternoon between rain-showers, sidewalks wet on our way out of town.
или: When I came conscious again it was just sunrise, rose light and gold shadows.
The sky was cold-fire sunrise, the clouds alive in wild paint <...>.
или: We flew north through Saturday morning, the messiah and me, the green and gold of the land pulling softly by, a thousand feet below.
Значимым является тот факт, что описания природы даются через восприятие Ричарда, следовательно, соответствуют по эмоциональному ключу его настроению в описываемый момент.
Этот настрой, во-первых, дает эмоциональную окраску всему эпизоду: easy warm afternoon, the green and gold of the land, cold-fire sunrise, а во-вторых, позволяет опосредованно судить о характере и темпераменте самого Ричарда. Как правило, описания природы сдержанны, но поэтичны, в них присутствуют метафоры, сравнения, метафорические эпитеты с положительной коннотацией. Чувствуется, что человек смотрит на мир с удовольствием и радуется каждому солнечному дню. Таким образом, тема окружающей природы и тема внутреннего мира Ричарда переплетаются.
Тема аэропланов является второстепенной, и тем не менее значимой темой в романе. Группы слов, объединенные понятиями «механика» и «аэропланы», являются одними из самых частотных в романе. Речь героев, описание их занятий изобилуют техническими терминами, принадлежащими к этим группам. Описания полетов и ремонтных работ, как и описания природы, даются через восприятие Ричарда и, следовательно, отражают его отношение к аэропланам. О качестве этого отношения можно судить, например, по инструментам, которые Ричард выбирает себе для работы — самым дорогим и надежным («...I've bought the best tools a man can have...might as well be made of gold, the price of the thing, but it's a joy in the hand and you know it'll never break»). «Говорящими» являются также эпитеты с неизменно положительной коннотацией, характеризующие сам аэроплан и его возможности: «a good powerplant, the old B-5», «wind in the flying wires, that gentle good sound», «a nice little round-out above the land». Обращает на себя внимание оттенок олицетворения аэроплана, обладающего собственным именем Флит (Fleet) (см. ниже «Лексико-семантические изобразительные средства).
В романе присутствуют и темы, значительно отличающиеся от уже обозначенных. Они также представляют собой избранные для отображения «участки действительности», однако объективность их существования становится очевидной лишь в процессе проникновения в содержание романа, а точнее, в его идейную концепцию. Мы выделим среди них, на наш взгляд, важнейшие:
«все в мире условно, все в мире — иллюзии» («The world? And everything in it? Illusions!») и «человек проживает жизнь подобно тому, как он смотрит кинофильм или спектакль: ради обучения и удовольствия (learning and fun). Причина, по которой мы ставим эти идеи в один ряд с темами романа, заключается в том, что, как показывает подробный анализ произведения, для автора они являются не менее очевидными явлениями объективной действительности, чем вымышленные персонажи романа. Помимо прямого раскрытия в диалогах Шимоды и Ричарда, эти темы постоянно присутствуют в романе, находя отражение в частотности употребления слов тематических групп «веселье», «театр», «волшебство и иллюзии» (начиная с заголовка), в постоянно проводимых Ричардом аналогиях между происходящим и сценическим действием, и т. д.