Из всех тропов метафора отличается особой экспрессивностью. Обладая неограниченными возможностями в сближении (нередко — неожиданном употреблении) самых различных предметов и явлений, по существу по-новому осмысливая предмет, метафора способна вскрыть, обнажить его внутреннюю природу; нередко метафора как своего рода микромодель является выражением индивидуально-авторского видения мира: Стихи мои! Свидетели живые за мир пролитых слез (Н.А. Некрасов); Мирозданье — лишь страсти разряды (Б.Л. Пастернак). В отличие от распространенной, "бытовой" метафоры (сошел с ума) индивидуальная метафора содержит высокую степень художественной информативности, так как выводит предмет (и слово) из автоматизма восприятия.
В тех случаях, когда метафорический образ охватывает несколько фраз или абзацев (образы "до времени созрелого плода" в "Думе" М.Ю. Лермонтова, "тройки" в "Мертвых душах" Н.В. Гоголя) или даже распространяется на все произведение (чаще стихотворное: "Телега жизни" А.С. Пушкина), метафора называется развернутой и становится фигурой. По отношению к метафоре такие приемы выразительности, как аллегория, олицетворение, синестезия, могут рассматриваться как ее разновидности или модификации. (Арутюнова 1979, 130)
Особым видом метафоры является олицетворение (прозопопея от греч. prosopon — лицо и poieo — делаю), которое основано на перенесении человеческих черт (шире — черт живого существа) на неодушевленные предметы и явления: Hinter alledem aber stand New York und sah Karl mit den hunderttausend Fenstern seiner Wolkenkratzer an (F Kafka). Можно наметить градации олицетворения в зависимости от функции в художественной речи и литературном творчестве. 1. Олицетворение как стилистическая фигура, связанная с "инстинктом" персонификации в живых языках и с риторической традицией, присущей любой выразительной речи: сердце говорит, река играет. 2. Олицетворение в народной поэзии и индивидуальной лирике (например, у Г. Гейне, у С. Есенина) как метафора, близкая по своей роли к психологическому параллелизму: жизнь окружающего мира, преимущественно природы, привлеченная к соучастию в душевной жизни героя, наделяется признаками человекоподобия. Лежащие в основе таких олицетворений уподобления природного человеческому восходит к мифологическому и сказочному мышлению с той существенной разницей, что в мифологии через родство с человеческим миром раскрывается "лицо" стихии (например, отношения между Ураном-Небом и Геей-Землей уясняются через уподобление бракосочетанию), а в фольклорном и поэтическом творчестве позднейших эпох, напротив, через олицетворенные проявления стихийно-естественной жизни раскрываются "лицо" и душевные движения человека. 3. Олицетворение как символ, непосредственно связанный с центральной художественной идеей и вырастающий из системы частных олицетворений. Так, поэтическая проза повести А.П. Чехова "Степь" пронизана олицетворениями-метафорами: красавец тополь тяготится своим одиночеством, полумертвая трава поет заунывную песню и т.п. Из их совокупности возникает верховное олицетворение: "лицо" степи, сознающей напрасную гибель своих богатств, богатырства и вдохновения, — многозначный символ, связанный с мыслями художника о родине, о смысле жизни, беге времени. Олицетворение такого рода нередко близко к мифологическому олицетворению по своей общезначимости, "объективности", относительной несвязности с психологическим состоянием повествующего, но, тем не менее, не переходит черту условности, всегда отделяющую искусство от мифологии. (Арутюнова Н.Д. 1990, 134)
Олицетворение — самый выразительный из всех существующих тропов. Он выразителен настолько, что даже опасно его иногда употреблять. Почему олицетворение такой сильный прием? Существует природа и существует человек, который, с одной стороны, есть часть природы, а с другой — функционирует изолированно, как наблюдатель. Сознание человека устроено таким образом, что все, касающееся лично его, всегда выше, чем все, что касается чего-нибудь другого (например, камней или деревьев). Это стойкая общечеловеческая универсалия является генеральной в человеческом миропонимании: самое главное — то, что связано с людьми, значительно — то, что связано с животными, и только потом по значимости идет все остальное. Поэтому самые главные для человека эпитеты — это такие, которые характеризуют именно человека, а самые главные действия — это те, которые осуществляет человек. Если перенести свойства и типовые поступки человека на неодушевленные объекты, то значимость последних предельно повышается. Это максимальное выражение эффективности передачи смысла. Таким образом, олицетворение есть "идеальный" прием выразительности. Я свистну, и ко мне послушно, робко вползет окровавленное злодейство. И руку будет мне лизать, и в очи смотреть, в них знак моей читая воли (А.С. Пушкин). Может ли мысль быть выражена сильнее? (Голуб И.Б., Розенталь Д.Э. 1993, 102)
Аллегория (греч. allos — иной и agoreuo — говорю) — конкретное изображение предмета или явления действительности, заменяющее абстрактное понятие или мысль. Зеленая ветка в руках человека издавна являлась аллегорическим изображением мира, молот являлся аллегорией труда и т. д.
Происхождение многих аллегорических образов следует искать в культурных традициях племен, народов, наций: они встречаются на знаменах, гербах, эмблемах и приобретают устойчивый характер.
Многие аллегорические образы восходят к греческой и римской мифологии. Так, образ женщины с завязанными глазами и с весами в руках— богини Фемиды — аллегория правосудия, изображение змеи и чаши — аллегория медицины. (Лингвистический энциклопедический словарь 1990, 35)
Аллегория как средство усиления поэтической выразительности широко используется в художественной литературе: Der Regen geht als eine alte Frau mit stiller Trauer durch das Land... (W. Borchert). Она основана на сближении явлений по соотнесенности их существенных сторон, качеств или функций и относится к группе метафорических тропов. (Riesel, Schendels 1975, 220)
Синестезия (греч. synaisthesis — соощущение) – разновидность метафоры, под которой понимается связь различных по значению слов, одно из которых употреблено в переносном значении: seidene Stimme, gläserner Blick, helle und dunkle Töne. (Riesel 1963, 174)
Метонимия (греч. metonymia, буквально переименование) — троп, в основе которого лежит принцип смежности. Метонимия вытекает из способности слова к своеобразному удвоению (умножению) в речи номинативной (обозначающей) функции; она представляет собой наложение на нетипичное значение слова его основного значения. Так, во фразе Я три тарелки съел (И.А. Крылов) слово тарелка обозначает одновременно кушанье и тарелку.
Метонимия возникает на основе внешней или внутренней связи между предметами и явлениями (т.е. денотатами). Эта связь проецируется в план содержания языковых знаков. Вещь получает название другой, связанной с ней вещи. Явления, приводимые в связь посредством метонимии и образующие "предметную пару", могут относиться друг к другу самым разным способом: вещь и материал ( Не то на серебре, — на золоте едал — А.С. Грибоедов); (Вся в тюле и в панбархате в зал Леночка вошла — А.А. Галич.); содержимое и содержащее (Трещит затопленная печь — А.С. Пушкин); носитель свойства и свойство (Смелость города берет); творение и творец ( Мужик... Белинского и Гоголя с базара понесет — Н.А. Некрасов); действие и орудие этого действия (Их села и нивы за буйный набег обрек он мечам и пожарам ); место и люди, находящиеся на этом месте ( Вся Москва об этом говорит). (Голуб 2001, 136)
Особым видом метонимии является синекдоха. Синекдоха (греч. synekdoche, буквально — соотнесение) — словесный прием, посредством которого целое (вообще нечто большее) выявляется через свою часть (нечто меньшее, входящее в большее). Например: "Эй, борода! А как проехать отсюда к Плюшкину?.." (Н.В. Гоголь), где совмещены значения "человек с бородой" и "борода"; "И вы, мундиры голубые, и ты, послушный им народ" (М.Ю. Лермонтов) — о жандармах, Mein Fuß (ich) betritt nicht mehr diese Schwelle.
Синекдоха отличается от метонимии тем, что оба предмета составляют некоторое единство, соотносясь как часть с целым, а не существуют совершенно автономно.
Синекдоха реализуется несколькими разными способами:
1. Единственное число употребляется вместо множественного: Все спит: и человек, и зверь, и птица (Гоголь). Выразительность в русском языке достигается здесь за счет того, что категория числа является обязательной, т.е. не может не быть выражена. Сознательное изменение грамматического числа при сохранении смыслового воспринимается как риторический прием.
2. Множественное число употребляется вместо единственного: Мы все глядим в Наполеоны (Пушкин).
3. Употребление части вместо целого: Имеете ли вы в чем-нибудь нужду? Да, в крыше для моего семейства (Герцен).
4. Употребление родового понятия вместо видового (обобщающая синекдоха): Ну что ж, садись, светило (Маяковский).
5. Употребление видового понятия вместо родового (сужающая синекдоха): Пуще всего береги копейку (Гоголь).