- противоречия резолютивной части решения фактам, установленным его обстоятельственной частью;
- извращения судом фактического содержания дела[12].
Чтобы можно было просить о кассации, закон (а также другие акты, о которых упоминалось ранее) должен быть нарушен. Нарушение закона происходит как в случаях явного нарушения прямого смысла закона, так и неправильного его толкования. Однако и это утверждение имеет определенные границы. Нарушение закона или неправильное его толкование может служить основанием кассации только тогда, когда оно затрагивает диспозитивную часть решения, иными словами, когда в силу нарушения само решение будет неправильным. Отсюда делался справедливый вывод о том, что неправильная ссылка на статью закона или неправильный мотив, которые не оказывают влияния на определительную часть решения, не могут служить поводом к кассации.
Второе установленное законом основание кассации - нарушение обрядов и форм судопроизводства, столь существенных, что вследствие их несоблюдения невозможно признать приговор в силе судебного решения. Иными словами, речь в данном случае идет о нарушении процессуальных норм. Процессуальные "обряды и формы" устанавливаются в качестве гарантии правосудия, а их нарушение может повлечь за собой и неправильность самого решения, в силу чего сторонам предоставляется право обжаловать такое решение в кассационном порядке.
Разумеется, не любое нарушение процессуальных законов может служить кассационным поводом, не любое нарушение имеет следствием неправильность самого решения. Именно поэтому Устав упоминает о нарушениях существенных. Однако, что же считается настолько существенным, какое нарушение форм и обрядов, в законе не указано.
Небезынтересно, что при подготовке проекта устава были предложения включить в него подробное перечисление тех форм и обрядов процесса, несоблюдение которых, как существенных процессуальных форм, всегда должно влечь за собой отмену решения. Однако перечисление всех случаев, подробное и исчерпывающее, оказалось невозможным, и разрешение этой проблемы было предоставлено практике самого Сената.
Кассационная практика того времени признавала существенными нарушениями:
- недостатки в органах процесса (некомпетентность суда, незаконный состав присутствия, неспособность к процессу тяжущихся);
- недостатки в условиях установления процесса: отсутствие исковой или апелляционной просьбы, несообщение прошения противной стороне;
- в стадии исследования нарушения основного начала процесса, начала гласности (рассмотрение дела в распорядительном заседании);
- применительно к решению - несоблюдение условий формы и содержания (решение не подписано, в нем отсутствуют существенные части, требуемые по закону, и т.п.).
Разумеется, этот перечень не являлся исчерпывающим, любое иное нарушение форм и обрядов, признаваемое кассационным сенатом существенным, могло послужить основанием для кассации.
Было распространено мнение, что причинная связь между несоблюдением обрядов и форм процесса и исходом решения дела не всегда существует в действительности, но всегда возможна, и для обеспечения правильного порядка судопроизводства следует предполагать такую связь. Предположение это вытекает из того основания, в соответствии с которым соблюдение обрядов и форм процесса рассматривается как гарантии правосудия, а там, где эти гарантии у сторон спора отсутствуют, возникают сомнения в законности и правильности самого решения.
В более общей форме позиция Сената сводилась к тому, что существенным нарушением обрядов и форм судопроизводства следует считать то, которое имеет существенное влияние на открытие истины в спорном деле и правильность решения, либо ограничивает право судебной защиты.
Таким образом, нарушение любого обряда и формы процесса в зависимости от обстоятельств может иметь существенное значение и, следовательно, может служить кассационным поводом к отмене решения, если допущенное судом отступление от законного порядка имело существенное влияние на правильность вынесенного решения.
Третье основание для кассации - нарушение пределов ведомства или власти, законом суду предоставленных. Основная проблема, существовавшая в отношении этого основания, состояла в том, сколько оснований кассации в нем содержится - одно или два. Иными словами, допускается ли кассация в случае только нарушения судебным органом пределов его ведомства, либо только нарушения пределов предоставленной ему законом власти. По мнению юристов того времени в данной норме установлены два основания кассации, поскольку закон придает не одинаковое значение терминам "пределы власти" и "пределы ведомства". Последний термин раскрывает "или территориальную компетенцию судебных учреждений по округам, или компетенцию по предметам, отнесенных уставом к ведомству различных судебных установлений", тогда как "термином "власть" имелось в виду обозначить вообще атрибуции всякого судебного установления в ряду других государственных учреждений".[13] Примером нарушения пределов власти могут служить случаи разрешения судом дел, отнесенных к ведомству какого-либо административного учреждения или какого-либо специального суда.
Приведенные основания кассации, установленные российским законодательством, были в основном восприняты из французского законодательства. Однако российское законодательство по этому вопросу все же содержало некоторые особенности. Так, в России кассация допускалась по всем рассмотренным основаниям только в интересах участвующих в деле лиц, тогда как французское законодательство допускало кассацию и в интересах охраны закона. Генерал-прокурору кассационного суда Франции предоставлялось право в случаях необжалования решения в кассационной инстанции самими участвующими в деле лицами доводить до сведения кассационного суда о допущенных этим решением нарушениях закона, на основании чего кассационный суд отменял решение суда только в интересах закона. В отношении сторон процесса это решение сохраняло силу.
Российский устав первоначально не допускал такой возможности, однако после 1899 года были внесены некоторые изменения и в деятельность Сената, и в кассационное производство. В частности, министру юстиции было предоставлено право предлагать на обсуждение Сената "о доходящих до его сведения вопросах, разрешаемых не единообразно в разных судебных местах, или же возбуждающих на практике сомнения".
Просьба о кассации могла подаваться как истцом, так и ответчиком. По общему правилу, движение дела всецело зависело от инициативы частного лица. Должностные лица прокурорского надзора имели право только в двух случаях просить о кассации:
- когда они сами выступали в качестве стороны в споре;
- когда они выступали в делах, связанных с интересом казенного управления.
Следует также отметить, что последняя из указанных категорий дел, в которой затрагивались интересы казенного управления, в силу присутствующих явных интересов государства, допускала более широкий круг лиц, имеющих право подать кассационную жалобу. Помимо упомянутых ранее должностных лиц прокурорского надзора, независимо от участвующих в деле лиц, кассационную жалобу могли подать также министры и "главноуправляющие" соответственных управлений, к которым принадлежит данное казенное управление, обер-прокурор святейшего синода и председатель департамента уделов.
На подачу просьбы об отмене окончательных решений Уставом гражданского производства устанавливались сроки, которые зависели от того, какой орган вынес это решение. Так, на подачу просьбы об отмене решений мировых судей, земских начальников, городских судей и уездных съездов был установлен месячный срок; на решения мирового съезда - двухмесячный, а на решения судебной палаты - четырехмесячный. Как видим, в данном случае отсутствует упоминание о судах коммерческих. Объясняется это тем, что суды коммерческие кассационным департаментам не подведомственны.
Все сроки исчислялись со дня объявления решения. При этом исчисление кассационных сроков, правила о пропуске и восстановлении пропущенных сроков каких-либо особенностей по сравнению с общими правилами не имели.
Все кассационные жалобы первоначально поступали в распорядительное заседание департамента. В дальнейшем дела, по которым необходимо было разъяснение точного смысла закона для руководства судебной практикой, направлялись в присутствие департамента. Дела, которые не требовали такого разъяснения, направлялись в присутствие отделения департамента. Сами стороны о дате слушания дела не извещались и не вызывались. По каждому делу один из сенаторов делал доклад.
Пределы рассмотрения дела Сенатом определялись исходя из пределов и существа самой просьбы, в силу состязательности Сенат не вправе был входить даже в обсуждение необжалованной части спора. Кассационный суд судил только о том, есть ли нарушение закона, подлежит ли решение кассации, но он не присуждал иска и не отказывал в нем. В завершение кассационный суд принимал мотивированное решение об отказе в просьбе об отмене обжалованного решения или отменял решение полностью или в части.
Заимствование идеи кассации из французского законодательства не означало отсутствие спорных вопросов при создании судебных уставов. В процессе становления кассации в России формировалась и теоретическая основа кассационного производства. Некоторые из особенно острых и затруднительных вопросов, по поводу которых в течение многих лет велись теоретические споры, не потеряли свою актуальность и в наше время. Остановимся на одном из них, а именно, на вопросе о единстве кассационного суда, несколько подробнее.
Этот вопрос активно обсуждался юристами того времени. Сама сущность кассационного производства, имеющая своей целью обеспечение в стране точного и неуклонного соблюдения законов, единство их толкования и применения, требует сосредоточения всего кассационного производства в едином органе, и во многих странах именно таким образом и устроено кассационное производство. Но такой строгий принцип устройства кассационного суда, абсолютно справедливый с точки зрения теории, на практике встречает массу затруднений в своей реализации.