Клиенту дается задание: «Нарисуйте, во что бы вас могли заколдовать» (при этом допускаются уточнения: заколдовать может злая ведьма, колдун
и пр.). Психологический анализ рисунка строится на символическом значении изображенного.
Но любое колдовство обратимо, и всегда можно найти действие, которое позволит «расколдоваться». Однако, побывав в состоянии «заколдованности», герой не может быть прежним, он обязательно должен измениться, стать лучше, приобрести новые качества, способности и возможности.
Чтобы увидеть, к какому чудесному образу может прийти человек, психолог дает ему задание: «Нарисуйте, в кого бы вас превратил Добрый Волшебник».
Символическое значение метафорических автопортретов
Тема | Символическое значение | |
проблемное | ресурсное | |
«Во что бы меня заколдовали» | Отражает «уязвленное Я», теневые аспекты личности автора, отношение к давлению со стороны внешней среды, разрушительные тенденции автора; содержит информацию о факторах, сдерживающих личностное развитие, препятствия | Ресурсы терпения. Символическое значение образа прояснит источники, откуда автор черпает ресурсы терпения, способности противостояния неблагоприятным воздействиям |
«В кого бы меня превратил Добрый Волшебник» | Нереальность образа, недостижимость заявленного состояния, в связи с этим может актуализироваться комплекс бессилия, апатия, скепсис, недоверие | Отражает «идеальное Я», созидательные аспекты личности, идею самоактуализации, ресурсные возможности, энергию, образ цели |
Психологический анализ строится на понимании личного и глубинного символизма изображенных героев, для понимания которого потребуется «Словарь символов», для прояснения личного смысла образов психолог задает уточняющие вопросы.
Тема метафорического автопортрета | Примеры вопросов психолога |
«Во что бы меня заколдовали» | Расскажите об этом образе: какой он? Какими качествами он обладает? Как произошло колдовство? Это наказание, проявление чьей-то злой воли или досадная случайность? Чего желает заколдованный персонаж? Что нужно сделать, чтобы его расколдовать? Что мешает «расколдоваться»? Каким он станет, когда расколдуется? |
«В кого бы меня превратил Добрый Волшебник» | Расскажите об этом образе: какой он? Какими качествами он обладает? Какую новую силу приобрел персонаж в связи с добрым волшебством? В каких ситуациях реальной жизни вам могут потребоваться качества и возможности этого героя? Каким самым важным качеством, способностью обладает этот персонаж? |
Далее психолог может использовать эту информацию для создания коррекционных сказок для клиента.
Приложение 2
Когда все гости разошлись, и надо было идти спать, я услышал тихий голос ниоткуда: «А может, чаю еще попьем?».
Первым желанием было куда-то убежать, но бежать было некуда, это была моя единственная квартира, и, пересилив страх, я сказал вслух: «Поздно уже, пора спать». И тот, ниоткуда, просто сказал: «Спокойной ночи» и замолчал. Но спать мне уже расхотелось, а разговаривать с голосом из ниоткуда было страшно.
И вдруг опять этот голос насмешливо-весело спросил: «Тебе страшно, наверное, очень. Боишься, да?». Собравшись с духом, я честно ответил: «Да, побаиваюсь». — «Да не бойся, мы с тобой давно знакомы», —успокаивающе произнес голос из ниоткуда.
Я сразу стал перебирать в памяти всех своих знакомых, но, к сожалению, этот голос слышал впервые. Но опять, собравшись с духом, спросил: «Извините, конечно, но я вас что-то не припоминаю. Может, вы мне напомните, когда и где мы встречались».
Как он стал смеяться, это невозможно описать. Это надо было слышать. Такой заразительный смех бывает только у школьных весельчаков-разгильдяев. Они на уроке вдруг начинают ни с того ни с сего так заливаться, что вскоре весь класс весело хохочет, сам не зная над чем.
Вот так я ржал минут десять, не зная над чем и не зная с кем. Потом утер выступившие слезы, веселье прекратилось, и голос поинтересовался: «А ты на конях еще ездишь, не трусишь, как раньше?».
Как я возмутился: «Это я трушу?! Да я никогда лошадей не боялся!». Но голос с сожалением произнес: «Да! Врать тоже не перестал!».
В голове моей мысли гудели пчелиным роем: кто он такой, откуда меня знает, может, вместе со мной конным спортом в детстве занимался? Но ответа себе найти не смог. И чтобы как-то прийти в себя, пошел на кухню и поставил на плиту чайник. Достал две чашки и поставил на стол. Печенье в доме я не держал, но мои любимые конфеты «Серенада», к счастью, всегда были, они и украсили наш стол. Но голос почему-то молчал.
За окном стояла густая темная ночь, звезды показывались в редких проталинах и снова скрывались за темным ночным покрывалом, сотканным из туч и облаков. А совсем недалеко шумело море; наверное, начинался шторм. И вскоре
в окна стал биться ветер, пытаясь проникнуть ко мне на кухню. Может быть, тоже чаю захотел. А может, захотел разбить стекло.
Мне ужасно нравится наблюдать за непогодой за окном, когда вокруг все свистит и бушует, а ты сидишь в тепле, припав лбом к стеклу, и смотришь на эту чехарду. Ветер рвет покрывало из облаков, его куски разлетаются по всему небу, и как ярко сияют звезды на черном полотне ночи. А вскоре появляется луна
и освещает мягким светом барашки пены на гребнях разбушевавшихся волн. Как мне нравится эта живая картина за окном, написанная великим художником — стихией!
Не удержавшись и не дождавшись своего странного ночного гостя, я одеваюсь и иду в ночь на берег моря. На улице ветер рвет завязанный узлом на шее шарф. Хлещет порывами по щекам, пытаясь загнать обратно домой. Видно, боится, что я узнаю какие-то его тайны.
Но я все равно иду по узкой дороге среди темного леса к морю. Издалека видно, как над дюнами вздыбливаются огромные волны, обрушиваясь на песчаный пляж, пытаясь огромными водяными языками дотянуться до ближайших сосен.
Я бреду по пляжу, отбегая от назойливых волн ближе к лесу. А ветер все не может успокоиться и крутит вокруг меня вихри песка и морских слез.
Кажется, что в ночи все спряталось, замерло и ждет — кто же победит. Но тут не бывает победителей и побежденных, это просто картины, которые рисует
великий художник.
Вдали вспыхивает маяк, ободряя меня и предупреждая далекие корабли. Понемногу ветер начал меня побеждать, забираясь под куртку и даже каким-то образом в штанины. Концы пальцев совсем онемели от холода, не помогли даже теплые перчатки. А бедный нос, исполняя роль флюгера, уже сам поворачивал к дому. Последние метры перед домом я уже бежал бегом. И ветер с треском захлопнул за мной дверь, как бы говоря: «И больше не высовывайся». Мысленно я пообещал этого не делать.
В доме было тепло, тихо, тут не завывал промозглый ветер, и тонкий аромат давно заваренного и уже остывшего чая висел в воздухе, возбуждая желание согреться этим спасительным напитком. Не успел я зажечь на кухне газ, как опять раздался знакомый голос: «Да, чайку бы сейчас не мешало, что-то я замерз на этом ветродуе».
Во мне от неожиданности все вздрогнуло, и я замер с зажженной спичкой
в руке. Мне казалось, что стоит мне обернуться, и я увижу, кто со мной разговаривает. Но все мои попытки были безуспешны. Я крутился как юла вокруг своей оси, но никого, увы, не видел. Потом, взяв себя в руки, я спросил: «Ты что, был со мной на море?». — «Да, был. А что, ты меня не заметил?», — ответил голос
и опять, как в первый раз, весело рассмеялся. «Ишь, какой смешливый, — подумал я, — ходит за мной по пятам».
Над чашками тонкой струйкой поднимался пар. Одна чашка была предназначена для моего ночного невидимого гостя, другая для меня. Я сидел за столом возле окна, рядом с плитой, на своем любимом месте. А чашку для гостя я поставил на другом конце стола, напротив себя. Чай был ароматным, и три ложки сахара сделали его вкусным и сладким.
Я медленно его потягивал через край чашки, немного обжигая губы, но мне всегда доставляло удовольствие пить очень горячий чай.
Когда я путешествовал в поисках пришельцев из других миров по далекой тайге, темными морозными ночами мы отогревались вот таким сладким горячим чаем. Наши обожженные губы с удовольствием тянули кипяток, согревая все внутри. Даже на сердце становилось намного теплее. Мы вспоминали далекий родной дом, и никакой мороз нам был не страшен.
Я с детства не любил кашу, а там далеко, у пылающего костра, среди бесконечной тайги, наворачивал ее за обе щеки, и не надо было меня упрашивать.
А потом мы опять разогревали в походном котелке чай, и начинались долгие истории и рассказы, от которых тоже становилось теплее.
И тут я увидел, что напротив меня за столом кто-то сидит; сквозь его прозрачную фигуру я видел дверной шкаф, холодильник и спинку стула, на котором он сидел. Но я точно разглядел, что это был мальчишка. На нем, кроме смешных трусов до самых колен, больше ничего не было, но и не было заметно, что ему прохладно.
Я торжественно объявил: «Я тебя вижу, и ты совсем еще маленький, но скажи мне, кто ты и откуда?». Малыш положил руки на стол, положил их одна на другую, как на школьную парту, посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Я пришел
к тебе из своего сна, — мне очень хотелось узнать, кем я буду, когда вырасту». Мне стало не по себе: напротив меня сидел я же сам, но лет на тридцать моложе.
Эти прозрачные очертания даже отдаленно не напоминали мою нынешнюю фигуру, но мне были так знакомы эти острые коленки, торчащие ребра и вихрастая голова с большими ушами. Ну, конечно, и глаза, любопытные и стреляющие взглядом из одной стороны в другую.