Термины «сат» и «асат» встречаются в Гите не раз; толкование их дано наиболее развернуто в XVII главе, где термину «асат» ясно придан смысл «бывания», то есть «меона» эллинской и эллинистической философии, а не «укона»; то есть не абсолютной внеположности бытию (укон), а относительности бытия, в текучести (меон). Ясно, что стих касается одной из узловых точек философии, отношение к этому моменту уже издревле определяло позицию разных школ. Нет оснований придавать разбираемым терминам иного значения, чем данное в XVII главе, а если это так, то и это место следует понимать так: сат – истинное бытие, дух, «зрящий» (ср. главу XIII) не может приобрести качества преходящего бытия, то есть подвергнуться смерти, уничтожению. С другой стороны, меон, майя, асат характеризуется как относительное бытие, не обладающее полнотой реальности, так что все преходящее лишь относительно, а потому и смерть, как феномен относительного мира, не обладает полнотой реальности, но лишь относительна.
100. 11, 16. Граница – Томсон отмечает трудность понимания этой шлоки и возражает против перевода Шлегелем слова «antas» через «discrimen» и переводит «those, who discern the truth perceive the true end...», что действительно получается довольно туманно. Гораздо четче передает Леви: «leur terme est aperçu par ceux...». Гарбе переводит, как и Леви: «Die Grenze zwischen dieser beiden...» и ссылается на комментарии Махадэва Сарасвати. Дейссен придерживается толкования Шлегеля. Перевод этой шлоки Теланга и Сенара слишком волен.
101. II, 17. То – «tat». Как философский термин впервые встречается в Ригведе, X, 129, в так называемом «гимне творения». Второй стих этого гимна в переводе Дейссена гласит: «Не было смерти, не было бессмертия, не было ночи, не было сияния света; дышало без дуновения самостановлением То (tat), Единое (ekam), ибо другого, какого бы то ни было рода помимо Него не было». Впоследствии Упанишады богато развили эту мысль и дали Брахмо имя То, как это сделано, например, в знаменитой формуле Чханд., считающейся наиболее древним развитием формулы Ригведы, X, 129; «Idam sarvam, tat catyam, sa ätmä, tat tvam asi» (Чханд., VI, 8, 7 и сл. кханды). Сравнить также Маханараяна, I, 4 и сл.
102. II, 17. Эта вселенная – слово «sarvam» означает «все», как местоимение, а как существительное – «мир, вселенная». Глагол «tan» значит «распростирать, натягивать». Им выражается философская идея творения, рассматриваемого как процесс эманации. Образ паука, ткущего паутину, – одна из любимейших метафор Упанишад для выражения процесса творения (ср. Швет., VI, 10; Брих., 2, I, 20 и пр.). «Подобно тому, как паук через паутину выходит из себя, как из огня вылетают мерцающие искры, так точно из Атмана возникают все духи жизни, все миры, все боги, все существа...» {Брих.).
103. II, 18. Воплощенного – Томсон переводит это место в духе Шанкары: «Считается, что эти конечные тела принадлежат бессмертному духу...». Ряд переводчиков (Дейссен, Сенар, Бюрнуф) опускают слово «uktäh», другие же (Махадэва Шастри, Теланг, Сенар, Эджертон) передают оборот в смысле: «Считается, что эти тела преходящи», причем Теланг поясняет, что так считают достигшие истинного значения. Но такое понимание сильно уплощает подлинник; не надо особой «мудрости», чтобы считать тело конечным. Гораздо выразительней переводит Гарбе: «Es vergehen bekanntlich diese Leiber des ewigen, unvergänglichen (zugleich unbekanntbaren) Geistes». Перевод Гарбе очень близок к подлиннику, не насилует его смысла и не уплощает его.
104. II, 19. Убитым – это один из известнейших стихов Гиты. Существует два основных варианта понимания текста: одни переводчики берут подлежащее из предыдущего стиха, другие же принимают за подлежащее местоимение данного стиха. Так, например, Бюрнуф берет из предыдущего стиха подлежащим «l’Äme» и переводит: «Кто полагает, что она (т. е. Душа) убивает или что ее убивают, ошибается... она не убивает, и ее не убивают». Подобным же образом Томсон берет из предыдущего стиха подлежащее «spirit». Переводы Сенара и Леви недостаточно обоснованы филологически и значительно снижают смысл. Сенар: «Croire que l’un tué, penser que l’autre est tué c’est également se tromper...». Леви: «Celui qui croit connaitre un meurtrier et celui qui croit un homme mort ces deux-là ne sont pas sages..». Интересно сопоставить переводы этого места Гиты и параллельного места Катх., 2, 19, сделанные Дейссеном.
Упанишада: «Wer tötend, glaubt dass er töte, Wer getötet zu sterben glaubt – Irr gehen dieser wie jener – Der stirbt nicht und der tötet nicht».
Гита: «Wer vermeint dass jemand tote, wer vermeint dass jemand getötet werde, die wissen beide nicht: die Wahrheit: keiner tötet und keiner wird getötet».
Еще более решительно в духе Шанкары переводит это место Васудэва Шастри: «Whoever looks upon it as the slaver and whoever looks upon it as the slain, neither of those knows aright; it slays, not, nor is it slain». Подчеркнем, что переводчик употребляет местоимение «it», а не «he». Шанкара замечает по поводу этой шлоки, что Атман не является ни субъектом, ни объектом убийства. Такое понимание этого места наиболее соответствует общему духу Гиты.
105. II, 20. Тело – во второй половине шлоки употреблены слова: «шашвант» и «пурана». Их оба можно перевести словом «древний», но первое в смысле «постоянный, повторяющийся, frequens, начавшийся очень давно», а второе: «изначальный, безначальный, вечный». Этот стих по форме и по содержанию параллелен Катх., 2, 18, Таким образом, в Гите 18 и 19 шлоки Упанишады приведены в обратном порядке.
106. II, 21. Убивать – комментируя эту шлоку, Шанкара полемизирует со скептиками, отрицающими возможность реально убедиться в правильности утверждения: «Я есмь Атман, Единый, свободный от рождения и перемен». Апеллируя к авторитету Шрути, Шанкара хочет показать, что об Атмане возможны высказывания в роде: «Он не рожден» (Гита, II, 20) или: «Он постижим только для души» (Брих., IV, 4, 19).
107. II, 22. Воплощенный – Пуруша, дух. Хауэр (Hauer) считает триштубх II, 22 очень древней вишнуитской формулировкой йогического учения о «ядре Я». В этой формуле, по мнению автора, заключается вся сущность Гиты. Он придает очень большое историко-литературное значение тому обстоятельству, что в разбираемом тексте не употреблено слово «пуруша», так часто встречающееся в Гите, как синоним слова «Атман». В данном тексте употреблено слово «dehin», которое Хауэр переводит через «Hüllen – Leib – Besitzer». Автор указывает, что слово «dehin», в смысле «ядро Я» (das Kernwesen) встречается в некоторых Упанишадах: Катх., V, 4, 7; Швет., II, 14. Хауэр изучал традицию трех основных течений индуизма: вишнуитскую, шиваитскую и «политеистического брахманизма» в отношении понимания слов: пуруша – атман – дехин и нашел полное совпадение понимания этой словесной триады, как синонимов. Автор считает, что учение о «ядре Я», выраженное в понимании тождества терминов: пуруша – атман – дехин — есть одно из величайших достижении традиционной философии Индии Обычные шлоки, предшествующие триштубху и следующие за ним, Хауэр, считает более поздними («Йога», с. 188 – 189).
108. II, 23. Пламя – в тексте стоит «Павака», т. е. «очиститель» – эпитет, прилагаемый к стихам, в частности, к Огню, Агни. Нужно отметить, что разные наименования Огня выражают разные понятия и не являются синонимами
109. II, 28. В исходе – большинство переводчиков принимает этот стих в духе агностицизма поздней Санкхьи. Лоринзер прямо ссылается на ст. 15 и 16 «Санкхья-Карика». В духе агностицизма переводит это место Лоринзер и особенно Сенар: «Les etres... nous échappent dans leur origme, perceptibles au cours de leur carrière, ils nous échappent de nouveau dans leur fin».
Гораздо более четок и филологически точен перевод Томсона, которому близки переводы Теланга, Махадэва Шастри, А. Безант. Томсон переводит: «All things which exist are invisible in their intermediate state, and again invisible in their final state». Томсон поясняет в примечаниях: среднее состояние есть жизнь, во время которого душа облечена видимым телом; до и после этого она невидима для человека. Термин «bhütäni» охватывает вообще все материальные вещи; таким образом, в данной шлоке высказывается учение о происхождении плотной материи вообще от непроявленной природы (avyakta prakriti) и о возвращении туда же всего проявленного после конца. Поэтому заключает Томсон, стих можно было бы перевести так: «Все материальные вещи имеют своим началом непроявленную основу (avyaktam), проявленную материю в среднем состоянии и снова непроявленную основу, как конечное условие». Так именно понимает это место и Дейссен: «Das Unoffenbare als Anfang haben die Wesen, das Offenbere als Mitte und das Unoffenbare als Ende... was ist da zu bejammern».
Перевод Гарбе очень близок переводу Дейссена, оба они значительно поднимают напряженность философского смысла по сравнению с переводчиками, приведенными раньше. Филологически точно и достаточно широко философски переводит и Эджертон: «The beginnings of things are unmanifest manifest their middles... unmanifest again their ends».
110. II, 28. Какая в этом печаль? – этот вопрос является ритуальным при жертвоприношении мертвым (ср. Yajnavalkya, III, 9).
111. II, 29 Чудо – перевод этого места у Эджертона неточен и грубо снижает подлинник: «By a rare chance one may see him...» и т. д. Такое понимание противоречит основной концепции Гиты, учащей способу, как сознательно и систематически постигается Высшее. Еще более неточно и грубо переводит Сенар: «C’est merveille que personne la découvre; merveille aussi que quelequ’un l’enseigne...». Недаром он делает примечание к этой шлоке: «Из этого видно, как часто связь между стихами Гиты бывает слаба и неуклюжа». Замечание справедливо, но не по отношению к подлиннику, а к переводу.
Сближение философии Гиты с философией Санкхьи не раз делалось в европейской литературе, и этому вопросу посвящено много исследований. Он действительно очень важен для Гиты, и обойти его нельзя. Можно сказать, что от решения его зависят понимание и оценка всего произведения. Поэтому еще раз подчеркнем, что основные недоразумения возникают из-за смешения понятий поздней и ранней Санкхьи. Агностицизм первой не свойствен второй, а также Гите,