Господин (лаская Трактирщицу). Когда я захочу назвать тебя другом, будешь другом. А когда я назову тебя каким-то Якубом, будешь каким-то Якубом. Потому что там наверху - ты знаешь, где - там наверху, как говаривал твой капитан, там наверху написано, что я – твой господин. И я приказываю тебе сейчас же отозвать тот финал, который ты придумал. Он не нравится ни мне, ни госпоже де ла Помере, пред которой я преклоняюсь (целует Трактирщицу), поскольку это – благородная дама с большой задницей...
Якуб. Вы, господин, действительно думаете, что Якуб смог бы когда-нибудь отозвать рассказанную им историю?
Господин. Если господину будет угодно, Якуб свою историю отзовет!
Якуб. И не подумаю, господин!
Господин (не переставая ласкать Трактирщицу). Если Якуб будет перечить, господин отправит его спать в хлев к козам!
Якуб. Не пойду.
Господин (целует Трактирщицу). Пойдешь.
Якуб. Не пойду.
Господин (с воплем). Пойдешь!
Трактирщица. Господин, можете вы кое-что сделать для дамы, которую целуете?
Господин. Все, что даме будет угодно.
Трактирщица. Тогда перестаньте сердиться на своего слугу. Он действительно очень дерзок, но я думаю, что именно такой вам и нужен. Там наверху было написано, что существовать друг без друга вы не можете.
Господин (Якубу). Ты слышал, слуга? Госпожа де ла Помере говорит, что я никогда от тебя не избавлюсь.
Якуб. Избавитесь, господин, потому как я иду спать в хлев к козам.
Господин (встает). Ты никуда не пойдешь!
Якуб. Пойду!
Господин. Не пойдешь!
Якуб. Пойду!
Медленно отходит.
Господин. Якуб! (Якуб медленно, очень медленно удаляется.) Якуб! (Якуб удаляется...) Миленький! (Господин бежит за Якубом, хватает его за руку.) Ладно тебе, ты же слышал. Что я без тебя буду делать?
Якуб. Хорошо. Но чтобы избежать новых споров, нам следует раз и навсегда договориться о правилах.
Господин. Я – за!
Якуб. Значит так: поскольку там наверху написано, что я для вас незаменим, я буду злоупотреблять этим при каждом удобном случае.
Господин. Там наверху этого не написано!
Якуб. Это было предначертано в тот самый миг, когда господин сотворил нас. Он решил, что у вас будет титул, а у меня сущность. Что вы будете отдавать приказания, но я буду определять, какие. Что у вас будет власть, а у меня влияние.
Господин. В таком случае, мы сейчас же поменяемся с тобой местами.
Якуб. Этим вы ничего не добьетесь. Потеряете титул, и не приобретете сущности. Лишитесь власти, и не добьетесь влияния. Останьтесь тем, кто вы есть, господин. Если вы будете хорошим и послушным господином, то проживете неплохо.
Трактирщица. Аминь. Уже давно за полночь, и там наверху написано, что мы много выпили и теперь пойдем спать...
Занавес
Действие III
Явление 1
Сцена совершенно пуста, Господин и Якуб стоят в ее передней части.
Господин. И вообще, куда делись наши лошади?
Якуб. Перестаньте вы с этими глупыми вопросами, господин.
Господин. Чепуха! Когда такое было, чтобы французский дворянин ходил по Франции пешком! Кто нас переписывал, Якуб?
Якуб. Какой-то болван, господин. Но раз уж он нас переписал, мы ничего не можем с этим поделать.
Господин. Пусть пропадут пропадом все переписчики. Да будут они посажены на кол и поджарены на медленном огне. Да будут кастрированы. Да отрежут им уши! У меня болят ноги!
Якуб. Господин, переписчиков обычно не жарят, все им верят.
Господин. Ты думаешь, поверят и тому, кто переписал нас? И никто не посмотрит в книжку, какие мы на самом деле?
Якуб. Многие вещи переписываются, господин, не только мы двое. Все, что когда-либо случилось на свете, было уже сто раз переписано, и никому даже в голову не пришло посмотреть, что произошло на самом деле. Люди уже столько раз были переписаны, что теперь даже не знают, кто они.
Господин. Ты пугаешь меня. Значит эти (указывает в сторону зрителей) в конце концов поверят, что у нас не было даже лошадей, и что мы по нашей истории прошли как какие-то пешеходы?
Якуб. Эти? Эти поверят и не в такую чепуху.
Господин. Ты сегодня что-то слишком десператный. Нам стоило еще немного побыть у «Большого оленя».
Якуб. Я не был против.
Господин. Все равно... Эта женщина родилась не в трактире. Точно тебе говорю.
Якуб. А где?
Господин. Не знаю. Но не в трактире. Потому что... как она говорит, как она держится, нет, научиться этому невозможно...
Якуб. Мне кажется, господин, что вы влюбились.
Господин (пожимая плечами). Если так написано там наверху... (Помолчав.) Это мне напоминает, что ты все еще не закончил рассказ о том, как влюбился ты!
Якуб. Вы сами вчера отдали предпочтение истории госпожи де ла Помере.
Господин. Вчера я отдал предпочтение прекрасной женщине. Тебе никогда не понять, что такое бонтон. Но сейчас, когда мы вдвоем, я перед всеми отдаю предпочтение тебе.
Якуб. И я благодарю вас, господин. Слушайте. Когда я лишился невинности, я надрался. Когда я напился вдрызг, отец меня выпорол. Когда отец меня выпорол, я нанялся в рекруты...
Господин. Ты повторяешься, Якуб!
Якуб. Я? Повторяюсь? Господин, я не знаю ничего более позорного, чем повторять самого себя. Вам не стоило мне этого говорить. Клянусь, что до конца представления я не скажу больше ни слова.
Господин. Якуб, прошу тебя...
Якуб. Просите, правда просите?
Господин. Ну да.
Якуб. Ну ладно. На чем я остановился?
Господин. Отец тебя выпорол, ты нанялся в рекруты, потом попал в один домик, где тебя приютили, и где была очень красивая женщина с большой задницей... (Запнувшись.) Якуб... послушай, Якуб... Скажи мне честно... только совершенно честно, понимаешь... У этой женщины действительно была большая задница, или ты так говоришь, чтобы доставить мне удовольствие...
Якуб. Господин, ну зачем вам знать лишнее?
Господин (меланхолично). Не было у нее такой большой задницы, ведь так?
Якуб (нежно). Не спрашивайте об этом, господин. Вы же знаете, что я не хочу вам лгать.
Господин (меланхолично). Значит ты мне солгал, Якуб.
Якуб. Не сердитесь на меня за это.
Господин (тоскливо). Миленький мой, я не сержусь. Знаю, что ты солгал, любя меня.
Якуб. Да, господин. Я же знаю, как вам нравятся женщины с большой задницей.
Господин. Ты очень хороший. Ты хороший слуга. Слуги должны быть хорошими и говорить господам то, что господа желают слышать. Поэтому никакой лишней правды, Якуб.
Якуб. Не волнуйтесь, господин. Мне не по душе лишняя правда. Лишняя правда – это самая дурацкая вещь, которую я знаю.
Господин. Что ты имеешь в виду?
Якуб. Например, что мы все умрем. Или что наш мир прогнил. Как будто это не всем известно. Вы знаете людей, которые гордо поднимаются на сцену для того, чтобы крикнуть: «Наш мир прогнил!» Аплодисменты в зале, но Якубу это не интересно, Якуб об этом знал еще за двести, четыреста, восемьсот лет до них, и поэтому в то время, как они кричат: «Мир прогнил», - Якуб предпочитает для своего господина...
Господин. ... для своего прогнившего господина...
Якуб. ... для своего прогнившего господина выдумать несколько женщин с очень большими задницами, которые господин так любит...
Господин. Только я и тот наверху знаем, что ты самый лучший слуга из всех слуг, служивших когда-либо...
Якуб. Поэтому ни о чем не спрашивайте меня, не доискивайтесь правды, а слушайте: У нее была большая задница... подождите, а о ком я говорю?
Господин. О той в домушке, где тебя приютили.
Якуб. Ага. Я лежал там около недели, и лекари все это время так усиленно хлестали хозяйское вино, что мои благодетели желали побыстрее от меня отделаться. К счастью, один из лекарей жил и имел практику в замке неподалеку, его жена похлопотала за меня, и они взяли меня к себе.
Господин. Значит, с той красивой женщиной у тебя действительно ничего не было.
Якуб. Нет.
Господин. Очень жаль. Но ничего. А жена лекаря, которая ходатайствовала за тебя, какая она была?
Якуб. Блондинка.
Господин. Как Агата.
Якуб. Длинные ноги...
Господин. Как у Агаты. А задница?
Якуб. Вот такая, господин!
Господин. Совсем как Агата! (Возмущенно.) Ах, эта проклятая девка! Я бы поступил с ней совсем иначе, не так, как маркиз Дезарси со своей маленькой мошенницей! Совсем по-другому, чем Чертов сын с Жюстиной!
Сент-Уэн некоторое время уже находится на возвышении и с интересом прислушивается к разговору между Якубом и Господином.
Сент-Уэн. Почему же вы этого не сделали?
Якуб. Вы слышите, как он смеется над вами? Я с самого начала говорил, что он подлец, помните, господин, еще когда вы первый раз рассказывали о нем...
Господин. Допустим, но пока еще он не сделал ничего такого, что ты устроил своему другу Черту.
Якуб. И все-таки очевидно, что он подлец, а я – нет.
Господин (в замешательстве). А ведь правда. Он, как и ты, спал с женщиной своего лучшего друга. И все же он подлец, а ты нет. Как так?
Якуб. Я не знаю. Но мне кажется, что в этом парадоксе скрыта глубинная тайна человеческого бытия.
Господин. Ну, разумеется! Я даже знаю, какая! То, что вас отличает, это не ваши поступки, а ваши души! Ты, когда наставил своему лучшему другу Черту рога, ты с горя надрался...
Якуб. Не хочу вас разочаровывать, но я надрался не от горя, а от радости.
Господин. Ты надрался не от горя?
Якуб. Это гнусно, господин, но это так.
Господин. Якуб, можешь сделать мне одно одолжение?
Якуб. Для вас – все, что угодно.
Господин. Давай условимся, что тогда ты надрался с горя.
Якуб. Как вам будет угодно, господин.
Господин. Мне так угодно.
Якуб. Пусть будет так, господин, я надрался с горя.
Господин. Благодарю тебя. Мне хочется, чтобы ты как можно сильнее отличался от этого мерзавца (оборачивается к Сент-Уэну, который все еще стоит на возвышении), который, кстати, не удовольствовался тем, что наставил мне рога...
Господин поднимается на возвышение.