Был важен для де Мезьера и следующий факт: принятое ре-шение об отмене (точнее приостановке) всеобщей воинской обя-занности вступало в силу с 1 июля 2011 г. Инспектор армии, ге-нерал-лейтенант Вернер Фреерс сообщал, что к апрелю 2011 г. в сухопутные войска пришли только 433 добровольца, а ежеквартально необходимы минимально около 2 тыс. человек. Кам-панию по набору добровольцев начал ещё цу Гуттенберг. И по-следнее, де Мезьеру пришлось столкнуться с лоббистской рабо-той премьер-министров земель, не заинтересованных в закрытии мест размещения бундесвера. Ведь тогда им пришлось бы заниматься трудоустройством уволенного гражданского персо-нала. Бундесвер является важным работодателем, а солдаты и офицеры дают в отдалённых гарнизонах основную прибыль мел-кому бизнесу.
Он быстро разобрался с возложенными на него задачами, что лишний раз подтверждает: «столько, сколько будет нужно» было направлено на общественность и было призвано подчерк-нуть тяжесть и ответственность реформы. Спустя 2,5 месяца по-сле назначения, выступая в Берлине, де Мезьер назвал цель но-вого бундесвера: «[защита] наших национальных интересов, [осуществление] международной ответственности... [оформление] безопасности... в Германии и с нашими партнёрами в мире...»[169]. В отличие от либералов де Мезьера не сдерживает опа-сения участвовать в миротворческих и иных мероприятиях за пределами Германии. Причина состоит в том, что безопасность страны, по его мнению, нельзя ограничить территориально. «На-ши интересы и наше место в мире, – продолжал он, – будут в существенной мере определяться нашей ролью нации экспортёра и высокотехнологичной страны в центре Европы. Из этого следует, наш национальный интерес – это доступ по суше, по воде и по воздуху». То, из-за чего прежний федеральный прези-дент Х. Кёллер[170] ушёл в отставку, теперь не вызывало интереса ни прессы, ни политиков, ни общественного мнения. Подчер-кнём, что де Мезьер и Минобороны строят свою реформу на угрозах, не связанных с применением атомного оружия. В мае предполагалось, что численность бундесвера не превысит 185 тыс. человек, из которых 170 тыс. – профессиональные солдаты[171] и контрактники, 5 тыс. – добровольцы, проходящие воинскую обязанность. Обслуживать бундесвер будут до 55 тыс. че-ловек гражданского персонала. Сухопутные войска, с точки зре-ния министра обороны, в будущем должны быть разделены на три крупных подразделения, примерно равные дивизиям. Число бригад сократится с 11 до 8, а деление на дивизии в люфтваффе будет отменено. Вместо этого по-новому сформируются на-ступательные силы ВВС и подразделения поддержки. ВМФ так-же будет представлен двумя флотилиями: морской авиацией и так называемыми элементами поддержки и подготовки кадров. Речь везде шла о специальных мобильных командах. Последнее касается и медицинской службы. Вспомогательные войска будут формироваться для выполнения трёх задач: логистики, руковод-ства и территориальных задач. Пожно предположить, что в ходе доработки/переработки реформы состоялось обсуждение с премьер-министрами земель, потому что после обнародования цифр сокращения бундесвера не прозвучало критических замечаний со стороны руководителей земель.
26 октября о численной стороне реформы было объявлено официально. Следует подчеркнуть, что речь шла о 3-х принципах, в которых дипломатия и необходимость соединены друг с другом: происходило сокращение числа казарм; происходило численное сокращение солдат, офицеров и гражданского персо-нала; изменялась понятийная база.
Что касается первого принципа, то в Баварии, к примеру, должны быть полностью закрыты три казармы; также по три ка-зармы закрываются в Мекленбурге-Передней Померании и Ниж-ней Саксонии; в Баден-Вюртемберге – 4 казармы, в Рейнланд-Пфальце – 5; в Северном Рейн-Вестфалии – 2; по одной в Тюрингии, Саксонии, Гессене; а в Шлезвиг-Гольштейне – 8. Одно-временно с первым принципом второй принцип выравнивает положение дел: в той же Баварии численность штатов сокраща-ется с теперешних 50,7 тыс. до 31 тыс. единиц. Так, в казарме Донаувёрта вместо 1150 остаются 130 штатных единиц; в Альтенштадте – вместо 720 всего 190, а в Кемптене из 870 только 6[172]. В Минобороне принято принципиальное решение: места дислокации бундесвера, где работают менее 15 человек, таковы-ми не называть. Это даст возможность на следующем этапе ре-формы либо закрыть их, либо официально законсервировать, то есть исключить из оперативного планирования. В общей сложности из около 400 мест дислокации ликвидируются 31, а численность 90 казарм резко сокращается. Утверждённая численность армии в октябре составила 180 тыс. человек, то есть на 5 тыс. меньше майских цифр[173]. Руководство сухопутными войсками будет перенесено под Берлин в Штраусберг. ВВС будет управляться из Берлина-Гатова, а флот из Ростока. Вспомогательные войска получат командный штаб в Бонне. Центральное медицинское ведомство разместится в Кобленце. Упрощение структуры управления приводит к сокращению высшего офицерства. Если премьер-министры промолчали, то пострадавшие коммуны потребовали компенсаций. В начале министр обороны никак не отреагировал, но потом просигнализировал о готовности работать над этим. Думаю, что данный факт также подтверждает наличие канцлерских амбиций у де Мезьера.
Проблемы, вне всякого сомнения, остаются. Главная из них, как и прежде, – финансирование. Следует сделать более привле-кательной службу в бундесвере. Унтер-офицер по контракту по-лучает в возрасте от 23 до 25 лет «грязными» от 1350 до 1450 евро в месяц; от 25 до 27 лет – от 1450 до 1600. Повышение ок-лада возможно при условии так называемой специальной служ-бы (дополнительных нарядов и т.п.)[174]. Это позволяют предположить, что бундесвер, хотя всячески это и отрицается, станет социальным проектом для тех, кто не сможет устроиться в силу плохого образования или иных причин в гражданской жизни. В этом таится опасность социальной дифференциации армии и общества. Для сокращения и передислокации войск также нужны деньги. Уже очевидно, что на 2012 г. таких финансов на строительство новых и перестройку старых казарм нет. Поэтому массовой передислокации наблюдаться не будет. От новых строительных заказов Минобороны уже отказалось. Набор добровольцев под девизом «Мы Служим Германии» идёт также пока медленно.
* * *
Всё выше изложенное позволяет сделать 4 предположения:
во-первых, отнюдь не очевидно, что реформа бундесвера бу-дет осуществлена в принятом виде. По крайней мере, сомнения останутся, пока окончательно не будет решён вопрос с финансированием, возможностью соединить реформу и экономию бюджета;
во-вторых, бундесвер продолжит терять боеспособность. Ведь проблемы, связанные с техническим перевооружением, ос-таются. Именно этим, полагаю, а не иными причинами, было вызвано нежелание Меркель ввязываться в войну в Ливии. Фран-цузы и англичане показали неспособность проводить подобные операции без Соединённых Штатов. Для немцев негативный опыт при обсуждении реформ ещё больше расколол бы правящую коалицию. Неучастие с последующей критикой было расценено в качестве меньшего зла, чем участие и проблемы с боеготовностью, или неучастие и поддержка;
в-третьих, совершенно не ясно отношение между новым бундесвером и обществом. Здесь ситуация более непонятная, если вспомнить ещё и демографический фактор и дебаты вокруг книжки Саррацина по самоликвидации Германии. По сути, никто не говорит и не пишет о демографической картине будущей армии. Существует сценарий её исламизации. Одной из контрмер могла бы стать интеграция национальных армий в ЕС, но тогда реформа бундесвера в теперешнем виде теряет смысл;
в-четвёртых, не стоит забывать о канцлерских амбициях де Мезьера. Если они присутствуют, то он настойчиво будет бороться за осуществление реформы. Если он будет говорить об объективных трудностях, то либо у него отсутствуют амбиции, либо существуют внутренние проблемы их реализации, например сильные конкуренты.
Глава 8*
Новая Германия – Дойчланд или Тюркланд?
В 2011 г. ФРГ отметила знаковый юбилей – 50 лет со дня приезда первых гастарбайтеров из Турции. Это событие власти Германии постарались представить в максимально положитель-ном ключе, но предшествующие этому заявления Ангелы Меркель о крахе мультикультурализма, сделанные на фоне депорта-ции цыган из Франции, «охоты» Брейвика на мультикультура-листов в Норвегии и, наконец, разоблачения группировки правых террористов в Тюрингии заставили общество и политический класс в ФРГ задуматься о том, что несёт с собой рост числа мигрантов и нерешённые проблемы сосуществования двух различных по своему внутреннему содержанию культур – ислам-ской и европейской. Масла в огонь дискуссий о миграции в Гер-мании подливают также провокационные заявления турецкого премьер-министра Эрдогана о том, что турки, живущие в Евро-пе, главным образом, в Германии, ни в коем случае не должны отказываться от своей культурной идентичности и растворяться в немецком обществе. Подобные заявления национального лидера, а Эрдоган явно метит на место второго Кемаля Ататюр-ка, были с восторгом встречены его соотечественниками в ФРГ. В этой связи следует отметить следующий важный момент: по-добные послания Эрдоган адресует прежде всего своим потенциальным избирателям, поскольку многие турки, с рождения живущие в ФРГ, являются обладателями турецкого, а не немец-кого гражданства, подчёркивая тем самым свою привязанность к исторической Родине. Поэтому риторика Эрдогана, чуждая многим европейским политикам, является вполне логичной в контексте политической борьбы как в самой Турции, так и в од-ной из крупнейших турецких диаспор в Европе. При этом и в самом немецком обществе не утихают споры о месте и роли ту-рецкой общины и вообще иностранцев в ФРГ.