1 Кенрик Д. Цыгане под свастикой. Перевод с англ. Бураковской А. М.: Текст, 2001, с.179
«Ядвига Матысяк была самой маленькой узницей Освенцима»1. В лагерь она попала вместе с родителями. Тогда ей было два с половиной года. Ядвига до сих пор помнит свой лагерный номер – 84876 и хранит дома нарукавную нашивку красного цвета – опознавательный знак заключенного. За колючей проволокой погибли отец и два брата Ядвиги.
В один из первых дней в лагере, когда девочка спросила, как ей вернуться домой, эсэсовка в черном мундире расхохоталась и показала на трубу крематория, где сжигали заключенных. «Тебе придется пройти через эту трубу», - рявкнула надзирательница. В бараке девочка заплакала и призналась матери, что не умеет ходить вверх по трубам. Позже Ядвигу и других детей – в лагере их 500 – подвергли медицинским экспериментам – закапывали в глаза какую-то жидкость, чтобы изменился цвет радужной оболочки. «Варварскими экспериментами руководил доктор, а точнее сказать, палач в белом халате Йозеф Менгеле»2 . Попасть к нему в руки означало мучительную смерть. У оставшихся в живых это имя до сих пор вызывает ужас. Занимались эсэсовцы и другими «экспериментами» над детьми – когда выпадал сильный снег, им приказывали посыпать лагерный плац пеплом сожженных узников.
Сейчас Ядвига Матысяк – член общественного фонда «Мое военное детство». Несмотря на то, что с момента освобождения прошло много лет, она страдает бессонницей. Ее мучают сердечные и глазные болезни.
Заключенные дети гибли не только от голода и болезней, но и от непрерывных издевательств и изощренной жестокости лагерного персонала.
_____________________________________
1 «Эхо планеты». 2005. № 6 (877), с.7
2 «Эхо планеты». 2005. № 6 (877), с.8
«Всю зиму маленьким детям, совершенно голым и разутым, приходилось простаивать на морозе помногу часов подряд в ожидании своей очереди в переполненные газовые камеры. Их обмороженные ступни примерзали к ледяной земле.
Многие плакали. Некоторые замерзали насмерть. А немцы и украинцы, прохаживаясь вдоль колонны, пинали и били своих жертв.
Особенно зверствовал один немец, по имени Зепп, настоящий вадист. Омерзительная тварь, которой особенно нравилось пытать детей. Когда Зепп издевался над женщинами с детьми на руках и его умоляли прекратить, он мог отобрать ребенка и тут же разорвать его пополам или, взяв за ногу, ударить головой о стенку и отшвырнуть прочь. (Воспоминания бывшего узника Янкеля Верника)»1.
Летом 1941 года медсестра Адина Цвайгер вела дневник. Вот одна из ее записей: «Через три недели я снова вышла на работу в больницу… Снова в тифозной палате, где никто не умирает. Коек не хватает, поэтому дети лежат по двое, а то и по трое на одной койке. У каждого крошечный жаропонижающий пластырь на лбу. Пластыри тоже в дефиците. У детей высокая температура, и они все время просят пить. Нет, они не умирают. Мы их выписываем – мы просто не можем держать их подолгу, потому что каждый день обязаны принять новую партию детей. Мы выписываем детей, часто обрекая их на голодную смерть. Порой, распухшие от голода, они снова возвращаются к нам, чтобы спокойно умереть на больничной койке. И так каждый день».
__________________________
1 Брухвельд С., Левин П. Передайте об этом детям вашим… М.: Текст, 2000, с.56
Систематическому уничтожению европейских евреев и цыган предшествовали санкционированные государством убийства немецких калек, психических больных и «асоциальных» элементов. Жертв собирали по всей Германии и на серых автобусах с занавешенными или закрашенными окнами увозили в «центры эвтаназии», оборудованные газовыми камерами или крематориями. Решение подвергнуть пациента «дезинфекции», то есть убить, принимали врачи. Родственникам посылали стандартные извещения о смерти: «С прискорбием извещаем вас о том, что ваш ….. скончался от … гриппа… Все попытки врачей сохранить больному жизнь, к сожалению, были тщетны». Органы жертв нередко сохраняли и использовали в качестве учебного материала на занятиях в медицинских училищах.
Обычным явлением стали также массовые расстрелы еврейского населения.
Осуществление Холокоста было поручено СС-организации, которую возглавлял «архитектор геноцида» Генрих Гиммлер. В октябре 1943 года, заявляя об «уничтожении еврейского народа», он отметил высокий моральный дух своей организации: «Мы имели моральное право, более того – долг перед собственным народом уничтожить этот народ, стремившийся уничтожить нас…Все, что мы делали, было продиктовано любовью к своему народу». Итак, убийства были объявлены благородным делом.
Массовые расстрелы привлекали слишком много внимания, отрицательно сказывались на моральном духе солдат и требовали времени, поэтому начиная с осени 1941 года нацисты ищут более рациональные методы массовых убийств. После ряда экспериментов решение было найдено: газ. В рамках программы Т4 в «центрах эвтаназии» использовали угарный газ из специальных стальных цилиндров. Однако для предполагаемых масштабов убийств этот метод не подходил. Тогда было предложено использовать автомобильные выхлопные газы.
Осень 1941 года в Освенциме впервые применили инсектицид «циклон Б», предназначавшийся для очистки от вшей помещений и одежды. Опыт оказался удачным – гранулы «циклона Б» выделяют пары синильной кислоты, которая вызывает мгновенную остановку дыхания. «Циклон Б» стал главным средством массовых убийств в Освенциме.
Еще один способ, который применяли немцы для уничтожения заключенных, они сами называли «смерть от труда». В крайне тяжелых условиях узников заставляли выполнять достаточно бессмысленную физическую работу. При постоянном недоедании, скверных гигиенических условиях, жестокости охранников и бесчеловечных наказаниях за малейшие «провинности» это вело к высочайшему уровню смертности среди евреев и других заключенных. Многие десятки тысяч узников не смогли выжить в таких условиях.
Самую страшную работу немцы заставляли выполнять так называемые зондеркоманды – специальные отряды, сформированные из заключенных. Их держали отдельно от остальных узников и не позволяли никаких контактов с внешним миром, поскольку они знали о происходивших здесь ужасах. Обязанности, которые они выполняли изо дня в день, пока их самих не убивали и не заменяли новой партией «живых мертвецов», заключались в том, чтобы освобождать от трупов газовые камеры, разжимать у мертвецов челюсти и вырывать золотые зубы, срезать волосы убитых женщин, а потом сжигать тела в печах или ямах. Вот что писал позже один из уцелевших работников зондеркоманды: «Конечно, я мог бы покончить с собой или спровоцировать охранников, чтобы меня убили, но мне хотелось выжить, выжить, чтобы отомстить и рассказать о том, что я видел. Не думайте, что мы чудовища. Мы такие же, как и вы, только намного несчастнее»…
Итальянский писатель Примо Леви был среди немногих, кто уцелел в Освенциме. «Формирование зондеркоманд, - писал он, - одно из самых дьявольских преступлений национал-социализма… Это была попытка переложить на других – в данном случае на самих жертв – бремя ответственности за содеянное, чтобы лишить их последнего утешения – чувства собственной невинности».
Леви убежден, что зондеркоманды были необычайно важны для нацистов. «Мы, раса господ, - как бы говорили они, - мы ваши губители. Но вы ничуть не лучше нас. Стоит нам только захотеть – а мы хотим этого, - и мы сможем разрушить не только ваши тела, но и ваши души, так же, как мы разрушили свои». Нацизм, утверждает Леви, неизбежно разъедает души тех, кто становится под его знамена.
Если кто-нибудь убегал из лагеря, то лагерная сирена созывала всех заключенных на перекличку, так как без этого нельзя было установить, кто, собственно, бежал.
Перекличка длилась несколько часов, в течение которых заключенные должны были стоять.
Если беглеца удавалось поймать, то он попадал в лапы гестапо, где его допрашивали о планах побега и соучастниках. В том случае, если у беглеца обнаруживали деньги или украденные в лагере вещи, его на несколько дней или недель отправляли в одиночную камеру.
Лучшими мастерами побегов были русские. Побеги они подготавливали обычно следующим образом: во время работы они выкапывали в земле укрытие, в которое прятались перед самым концом работы. Кто-нибудь из товарищей заваливал вход в укрытие. Ночью беглецы вылезали из своего убежища, проползали под проволокой и бежали на восток, к фронту.
Весной 1944 года сирена гудела буквально ежедневно около 5 часов, возвещал о побеге русского военнопленного или даже целой группы.
Многие цыганские узники пытались бежать из Освенцима, хотя прекрасно знали, что будет, если их поймают. Вот что об этом лаконично сообщают официальные записи: «4 мая 1943 года Йозеф Церинек (Z. 1904) и Франц Розыка (Z. 2035) пытались бежать во время работы. Их посадили в бункер блока II и 22 мая расстреляли». После завершения строительства бараков цыганский лагерь обнесли проволокой, по которой был пущен электрический ток, а у ворот поставили вышку для охранников. Тем не менее цыгане все равно пытались бежать, и к августу 1943 года число жертв неудачных побегов достигло двадцати – их расстреляли после долгих пыток в печально известном бункере II.
Побеги удались нескольким словакам. «7 апреля 1944 года бежали Рудольф Врба и Альфред Вецлер»1. Оказавшись на свободе, они послали письма с подробным описанием того, что делается в Биркенау, во многие западные страны, в том числе и в канцелярию в Белом доме в Вашингтоне, однако Запад ответил на это полнейшим бездействием…»
Также в концентрационном лагере устраивались казни. Они устраивались публично в присутствии всех заключенных. Палачами были немецкие преступники – капо.