Пословица – это коротенькая притча. Вот как пишет Владимир Даль: «Это – суждение, приговор, поучение, высказанное обиняком и пущенное в оборот, под чеканом народности. Пословица – обиняк, с приложением к делу, понятый и принятый всеми… Как всякая притча, полная пословица состоит из двух частей: из обиняка, картины, общего суждения и из приложения, толкования, поучения, нередко, однако же вторая часть опускается, представляется сметливости слушателя, и тогда пословицу почти не отличишь от поговорки….Это цвет народного ума, самобытной стати, это житейская народная правда, своего рода судебник никем не судимый. «Что не болит, то и не плачет», что не дошло до народа, не касалось житья-бытья его, что впуталось, добром либо лихом, в быт его, то найдете и в пословице. «От пословицы нет взносу», «ее обжаловать нельзя», приговор ее неотразим, все крайности сходятся, и потому «От пословицы не уйдешь», «И на твою честь пословица есть», но «Не всякая пословица при всяком молвится» - то есть пословица, вставленная в речь, должна быть уместна.
«Это сочинение и достояние общее, как и самая радость и горе, как выстраданная целым поколением опытная мудрость, высказавшаяся таким приговором». В.И.Даль более тридцати лет собирал и изучал пословицы, поговорки, приговорки, скороговорки, прибаутки, присловья и загадки. В сборнике, явившемся результатом этого труда, он расположил их смысловыми блоками. (Такой блок, посвященный пьянству мы предлагает вам в приложении книги). «При таком расположении… я уже не только тешусь остротою той или иной пословицы, но вижу в них одну общую и цельную картину, в которой есть более глубокий смысл и значение, чем в одиночных заметках. Это перегон и выморозки ума целых поколений, в образе своего родного быта, с приправою всего, что только касалось этого насущного и умственного быта. Я могу за раз вникнуть плотским и духовным глазом своим во все, что народ сказал о любом предмете мирского и семейного быта, и если предмет близок этому быту, если входит в насущную его жизнь, то народ – в этом можете быть уверены – разглядел и обсудил его кругом и со всех сторон, составил об этом устные приговоры свои, пустил их в ход и решения своего не изменит, покуда разве не изменятся обстоятельства. А чего нет в приговорах этих, то и в насущности до народа не доходило, не заботило, не радовало и не печалило его».
Восточные философы отдавали предпочтение косвенному воздействию метафор, потому, что понимали, что ученики воспринимают процесс обучения как нечто подчиненное законам логики и разума. А именно это обстоятельство как раз и может помешать успешному обучению. В дзен-буддизме была придумана особая форма метафоры – коан – парадоксальная загадка, неподвластная логике или вопрос-ответ с непонятным логике смыслом.
Как звучит хлопок одной ладонью?
- Учитель, в чем секрет Просветления?
- Поешь, когда голоден, поспи, когда устал.
В поисках ответа или решения ученику надо выйти за пределы своего сознания, отказаться от стереотипов. Не подвластный логике ответ дается сознанию подсознанием в озарении.
1.4.2.МЕТАФОРА В ПСИХОТЕРАПИИ.
«Когда сознание исследует символ, оно натыкается на понятия, лежащие вне пределов понимания», - пишет К.Г.Юнг. О каком понимании идет речь? Очевидно, что о логическом. Послания бессознательного и, конечно, архетипы всегда предстают перед сознанием в метафорической форме. Первичный язык архетипических паттернов – метафора. « Если речь идет о солнце и оно отождествляется со львом, земным властелином, охраняемым драконом несметным золотым кладом или с некоей силой, от которой зависит жизнь и здоровье человека, то все эти тождества неадекватны, ибо существует третье неизвестное, которое более или менее приближается к перечисленным сравнениям, но, к постоянной досаде интеллекта, так и остается неизвестным, не вписываясь ни в одну формулу» (К.Г.Юнг). То есть, метафорическая форма изложения это - естественная форма выражения бессознательного; тот язык, на котором, оно говорит с сознательным и который понимает.
Психологи давно обратили внимание на психотерапевтическую ценность метафор (Эриксон, Пезешкиан), используя не только их традиционные формы, но и конструируя метафоры в процессе терапии специально для конкретных пациентов (Гордон, «Терапевтические метафоры»).
Великолепно владел искусством метафоры автор нового направления в психотерапии эриксоновского гипноза Милтон Эриксон. Его ученик и сотрудник Эрнст Росси, изучая методы работы Эриксона, предположил, что поскольку «симптомы являются сообщениями на языке правого полушария, то исследование метафор позволит напрямую общаться с правым полушарием на его собственном языке… Это (использование метафоры для непосредственной связи с правым полушарием) в корне отличается от традиционного психоаналитического подхода, когда телесный язык правого полушария сначала переводится в абстрактные модели познания левого полушария, которые уже каким-то образом должны обратно воздействовать на правое полушарие, чтобы изменить симптоматику… Сознание озадачено, потому что в нем рождается отклик, который невозможно объяснить… С помощью одного и того же механизма аналогии, метафоры, шутки, самым сильным образом воздействуют на подсознание, активизируя его ассоциативные способности и ответные реакции, в результате чего возникает конечный продукт, который даруется сознанию в виде «нового» знания или поведенческой реакции».
Американские психологи Бэндлер и Гриндер, наблюдая за работой Эриксона, выстроили свою теорию воздействия метафоры.
1. Метафора представляет поверхностную структуру значения, непосредственно выраженную в словах рассказа.
2. Поверхностная структура приводит в действие ассоциированную с ней глубинную структуру значения, косвенно соотнесенную со слушателем.
3. Это, в свою очередь, приводит в действие возвращенную глубинную структуру значения, непосредственно относящуюся к слушателю
Приближение к третьей ступени означает, что начался трансдеривативный поиск, с помощью которого слушатель соотносит метафору с собой. Сама сюжетная линия служит лишь мостиком между слушателем и скрытом в рассказе посылом, сообщением, которое никогда не достигнет адресата без его невидимой глазу работы по установлению необходимой личностной связи с метафорой. Как только связь установлена, начинается взаимодействие между рассказом и пробужденным к жизни внутренним миром слушателя.
Архетипическая психология предпочитает не давать толкования и объяснения, а уходить от личного в сторону иносказания и метафоры, концентрируясь на образах, а не на их переводе.
Подведем итоги. Особая ценность метафор в психотерапии заключается в том, что они:
· являются естественным и единственно возможным способом общения психолога и пациента на бессознательном уровне
· не вызывают сопротивления сознания пациента, таким образом давая возможность психологу воздействовать на его психику
· меняет глубинные символы
· изменяет активность проявления архитипов
· пробуждают мысли и чувства пациента
· содержат новые модели поведения.
1.4.3.АНЕКДОТЫ, КАК ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ МЕТАФОРА.
1.4.3.1.ОСОБЕННОСТИ АНЕКДОТА.
Анекдот в пространстве российской словесности располагается в нейтральной зоне между повседневным общением и художественной речью. Это своего рода «жанровый кентавр», который совмещает в себе признаки фольклора и разговорной речи. Анекдот специфический речевой жанр, составляющая бытового социально-коммуникативного взаимодействия. В связи с этим интересно было бы ответить на вопросы: кто и где рассказывает анекдот?, какие цели он преследует?, какие психологические механизмы при этом задействованы?
Анекдот всегда связан с реальным фактом. Даже если основные события его сюжета вымышлены, они проверяются действительностью: так могло бы быть. Однако реальность, которая рождает фабулу анекдота – это реальность особого рода: она тяготеет к крайним, экзистенционально-смеховым проявлениям бытия. Только запредельный в своей забавности случай, который к тому же претендует на бытийную типичность, может лечь в основу анекдота.
Примечательно, что анекдот типичный представитель устного народного творчества, которое первично и изначально. Даже само слово «анекдот» означает по-французски «неопубликованный». Поэтому, не удивительно, что анекдот наиболее эффективно действует, не когда он не написан и прочитан, а когда рассказан «к слову», иллюстрируя мысль рассказчика. Американские психологи, специализирующиеся на работе с метафорой, Кэрол Х.Лэнктон и Стивен Р. Лэнктон пишут в книге «Волшебные сказки»: « Они (истории) воздействуют лучше и от них больше удовольствия, если повествование дается устно. Мы не умаляем силу написанного слова, однако, рассказывание историй с самого начала было устным творчеством, и многие поколения традиционно воспринимали устную форму повествования». Это говорит об идеальной пригодности, как бы предназначенности, анекдотов для психокоррекции.
Как никакой другой жанр, анекдот ориентирован на встречную мыслительную активность воспринимающего, в нашем случае пациента.
В анекдоте всегда есть элемент недосказанности, требующей усилия по реконструкции изображаемой ситуации, что стимулирует вовлеченность пациента в разрешение проблемы.. Здесь обнажается нелепость, противоречивость, алогичность ситуации, что вызывает смех, снимает защиту у пациента и позволяет произойти встрече символического смысла анекдота с подсознанием пациента для взаимопроникновения и изменения.