Наша героиня уже читает Бальзака, не отставая от своей подруги Веры – ласковой, веселой, обожающей танцевать, но истеричной. К тому времени она пишет сочинения, и очень расстраивается, когда в классе по сочинению получает не первую отметку, а, напр., вторую или третью.
Верина мама, которую Натали называет «бабушкой», учит ее вязять платки и играть на пианино. Она читает ей «Мнимого больного»... или «Ревизора»... «она здорово читает и иногда сама так хохочет, что даже не может читать».
Бабушка водит Натали в церковь на улице Дарю – русскую церковь – баьушка ходит туда затем, чтобы вспомнить Россию, «погрузиться в нее».
«В русской церкви на улице Дарю, куда меня водила бабушка, я вместе с ней падала ниц, касалась лбом пола, крестилась, но не так, как с Адель, слева направо, всей ладонью, а наоборот, справа налево, тремя пальцами, прижав большой к среднему и указательному.
Не знаю, действительно ли бабушка была верующей, мне кажется, она ходила в церковь по праздникам, чтобы принять участие в любимых ею обрядах, чтобы вспомнить свою Россию, погрузиться в нее, и я погружалась в Россию вместе с ней... я узнавала жар, пламя бесчисленных свечей вокруг себя, иконы в серебряных и золотых, словно из кружева сотканных окладах, освещенные огоньком разноцветных лампадок, церковное пение... узнавала разлитое вокруг и изливавшееся на меня саму какое-то рвение, тихую и спокойную восторженность, которую я уже переживала когда-то... не помню где — в Петербурге или еще раньше, в Иванове».
Мама уезжает в Россию. Но возвращается летом 1914 года, в июле. Они гуляют по фруковому саду. А в августе начинается первая мировая война.
«И вот уже ранним утром Вера провожает меня до угла Орлеанского проспекта и улицы Алезии, к остановке трамвая Монруж — Восточный вокзал... Она помогает мне взобраться на подножку, наклоняется к дверце и говорит кондуктору: «Будьте так любезны ~ «малышка» первый раз едет одна, напомните ей, когда сойти, — на углу бульвара Сен-Жермен...» Она еще раз просит меня быть повнимательнее, я жестом успокаиваю ее и сажусь на деревянную скамейку у окна, мой портфель, тяжело набитый новыми тетрадками и учебниками, стоит у меня между ног, на полу». В финале трамвай «Монруж – Восточный вокзал» как будто увозит Наташу из ее детства.
Схожие произведения. Расммотрим две критические статьи, посвященные этой повести Натали Саррот. Первую написал Морис Ваксмехер. Она называется «Благодарная память». Исследователь замечает, что «реальное» детство Н. Саррот прошло в Подольске, в Швейцарии, в Москве, в Петербурге, в русской деревне и французской «глубинке». Русская бабушка и русская няня, русские песни и сказки, леса и поля, черты русской уездной старины, память русской истории – вот из чего складывается содержание этих воспоминаний о детстве.
Композиция «Детства» довольно проста. Рассказчица ведет читателя от первых отрывочных сцен, оставшихся в памяти пяти-шестилетней девочки, к ее школьным годам, к кануну первой мировой. В сознании девочки якобы вспыхивают и затухают импульсы, так называемые «тропизмы» ( точечные реакции сознания ), ведь романист, по словам Н.Саррот ( см. сборник «Эра подозрений» ), должен обратиться к психологическому началу, так как традиционный роман себя якобы исчерпал. «Тропизмы» Саррот отражают коллизии современного западного мира, заботы нашего времени. Жанр повести определяется как воспоминания, здесь множество интерпретаций тем Пруста. Повесть построена в виде разговора между «взрослым» «Я» Натали и ребенком, именно этот разговор, по словам Мориса Воксмахера, придает повести стереофоничность. Тональность повести определена как «мягкая человечность и доброта».