Игорь Петраков
ЛЕКЦИИ ПО ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
двадцатого века
часть первая
Литературный журнал «Бузовик»
Омск 2011
СОДЕРЖАНИЕ
Введение .. 3
Герберт Уэллс. Человек – невидимка .. 5
Джеймс Джойс. Улисс .. 12
Марсель Пруст. По направлению к Свану .. 40
Герман Гессе. Игра в бисер .. 43
Франц Кафка. Превращение .. 49
Франц Кафка. Процесс .. 55
Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц .. 62
Альбер Камю. Записные книжки .. 67
Альбер Камю. Калигула .. 71
Жан-Поль Сартр. Тошнота .. 74
Агата Кристи. Десять негритят .. 84
Тэффи. Рассказы .. 92
Гайто Газданов. Гавайские гитары .. 97
Владимир Набоков. Приглашение на казнь .. 102
Владимир Набоков. Лолита .. 116
Эрнест Хемингуэи. Старик и море .. 127
Грэм Грин. Десятый .. 131
Колин Маккалоу. Поющие в терновнике .. 135
Рэй Брэдбери. 451 градус по Фаренгейту .. 143
Рэй Брэдбери. Рассказы .. 150
Умберто Эко. Имя розы .. 155
Джеймс Хедли Чейз. Лучше бы я остался бедным .. 168
Кобо Абэ. Вошедшие в ковчег .. 171
Натали Саррот. Детство .. 173
Стивен Кинг. Туман .. 178
Стивен Кинг. Лангольеры .. 190
Роджер Желязны. Фред Саберхаген. Витки .. 197
Дуглас Коупленд. Поколение икс .. 203
ВВЕДЕНИЕ
Настоящая литература, подлинные шедевры – это литература, доступная для понимания читателя, литература «шаговой доступности». Лучший пример ее – детективные рассказы Артура Конан Дойла, написанные в последние десятилетия девятнадцатого и начале двадцатого века. Для того, чтобы понять их смысл и сюжет, а также самостоятельно попытаться разгадать их загадки, читателю не нужно поднимать учебники по криминалистике, сидеть в библиотеке, делать выписки из фолиантов. Все это уже представлено в готовом виде в форме рассказа, с его неповторимым сочетанием повествовательных элементов, его неповторимым сюжетом.
Однако рано или поздно, как показывает практика, подлинный шедевр литературы обрастает научными и околонаучными ( причем последних значительно больше ) интерпретациями, комментариями. Досужие и трудолюбивые исследователи принимаются искать в нем доступные им символы и метафоры. В двадцатые - тридцатых годах прошлого века искали символику «венской школы» и лично господина Фрейда, а в советской России – идею буржуазного общества, классовой борьбы и революционности героя.
В сороковые – пятидесятые годы в моду вошло «экзистенциальное», философское объяснение литературных шедевров. Жан-Поль Сартр и Альбер Камю, напр., аттестовались не иначе как представители «атеистического экзистенциализма». В восьмидесятые – девяностые годы произведения литературы рассматривались как «тексты», то есть наборы символов, часто в отвлечении от биографической и исторической характеристики их авторов. Нужно признать, что каждая из этих теорий была по-своему хороша, а две последние до сих пор бытуют в научной среде ( которая сама по себе без теорий, объясняющих то или иное явление, жить не может ). Как говорил один из персонажей романа М.Булгакова, «все теории стоят одна другой». Осознавая это обстоятельство, мы будем делать в настоящих лекциях акцент прежде всего на практическом и непосредственном анализе шедевров зарубежной литературы, анализе, который подразумевает внимательное прочтение произведения, обнаружение в нем тех или иных загадок автора, а также особенностей его авторского стиля ( или языка ). «В каждом литературном произведении воссоздан новый мир, не похожий не предыдущие», - так сказал однажды Владимир Набоков. Несмотря на это, справедливое в общем замечание, мы не останавливаемся на анализе только избранного рассказа, повести или романа, но рассматриваем их также в контексте всего творчества автора, находим интересующие нас схожие по сюжету, теме и стилю произведения. Это путь, близкий пути традиционного литературоведения. Однако нужно заметить, что литературоведение в его традиционном смысле делает акцент,
во-первых, на изображении отношения писателя к тому или иному социальному строю, отношении его к тому или иному правительству, историческим фактам, которое оно выдвигает на первый план, заслоняя им саму индивидуальность и творческую мысль автора,
во-вторых, на принадлежности или просто отношении писателя к тому или другому формальному литературному течению, литературной школе, под массивным зданием которого его творчество оказывается в положении подчиненного и служащего исключительно задачам выделенной исследователем школы, литературного направления.
Если автор имел неосторожность написать социальный манифест или памфлет, об этом вас немедленно оповестят, вне зависимости от ценности его произведения как такового.
Если автор под влиянием обстоятельств или давлением сверху вынужден был написать поясняющий комментарий или предисловие к своему творению, вас обяжут его изучить.
И, разумеется, существуют целые «школы» - то есть направления в литературоведении, в которых ряд наблюдений, касающихся того или иного произведения, обобщены до необходимой степени соответствия господствующей идеологии или литературной моде. Удивительнее всего то, что их изучают наравне с произведениями лучших писателей.
Чаще всего современные исследователи, вооруженные терминологией современной философии и литературоведения, приходят к обязательным выводам относительно произведения классика, к таким, о которых сам автор, скорее всего, и не подозревал; затем оно вовлекается в затемняющий его смысл теоретический контекст той или другой «школы».
Я думаю, что сделано это не столько в поисках истины, сколько для того, чтобы завербовать себе нового последователя.
Такие исследователи обычно выбирают из биографии писателя несколько фактов, с натяжкой подтверждающих их теорию, скрепляют свой бумажный замок необходимым количеством цитат и ссылок на «авторитетные» источники, после чего без зазрения совести представляют свое сочинение читателю.
Нельзя признать безупречным или идеальным и наш метод анализа. Подробное рассмотрение темы, композиции, стиля, сюжета произведения ни в коем случае не заменит его самостоятельного внимательного прочтения. В этой связи данные лекции – лишь подспорье для изучения произведений зарубежной литературы прошлого века, пособие, в котором ностальгирующий автор сохранил некоторые важные черты традиционного литературоведческого метода.
В последнее десятилетие установилась тенденция рассматривать прежде всего язык и стиль оригинального произведения. Однако при работе с произведениями зарубежной литературы нужно учитывать, что в России получили признание и популярность прежде всего те или другие их переводы. В этом случае нужно говорить не столько о языке произведения, сколько о его теме, сюжете и содержании, которые остаются неизменными при переводе с одного языка на другой.
Владимир Набоков утверждал: «Великая литература – феномен языка, а не идей». Но в данном случае мы имеем дело еще и с феноменом перевода, который делает произведение доступным для русского читателя. В особых случаях мы должны выделить и фигуры переводчиков, благодаря которым произведения классиков получили новое звучание на языке Пушкина.
ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Герберт Уэллс. Человек – невидимка
Тема. Тема повести – человеческое одиночество, одиночество ученого в недружелюбном, недружественном к нему обществе, приводящее героя к границе, разделяющей человеческий разум и сумасшествие. Образ героя – Гриффина – трактуется исследователями как образ изгоя, вынужденного страдать вдали от человеческого общества. Еще один аспект темы – тема стремления к власти, желания получить власть над «всем муравейником», как говорил Ницше. И в самом деле, на определенное время Невидимка завладевает сознанием и руководит действиями Марвела ( который помогает ему, в частности, переносить книги ) и Кемпа ( который по воле автора повести почти безпрекословно выслушивает довольно длинный рассказ Невидимки ). Однако власть героя над второстепенными персонажами повести оказывается на поверку весьма хрупкой – даже бомж Марвел убегает от своего невидимого покровителя, прихватив с собой книги и ассигнации ( на которые он впоследствии приобретет трактир, а книги, хотя и несколько обгоревшие и потрепанные, будет изучать ).
В центре повести – образ героя – ученого, не совладавшего с последствиями
Своего открытия (его «поразительное открытие не приносит счастья
ни самому ученому, ни окружающим его людям» ). Он продолжает ряд образов героев романов Жюля Верна – чудаковатого, но весьма симпатичного и умного Паганеля из «Детей капитана Гранта», Камарэ ("Удивительные приключения экспедиции Барсака"), который захвачен своими мечтами и капитана Немо, который в курсе всех новых технических достижений своего времени и управляет уникальной подводной лодкой.
Кроме того, образ ученого находится в центре романа Уэллса "Остров доктора Моро".
"Роман Г. Уэллса остается фантастическим в смысле деталей, но основная концепция, что человек сумеет переделывать и перекраивать животных,
уже не кажется только уделом фантазий: она находится в пределах трезвых расчетов ученого" , - писал М. Завадовский. Моро так же, как Гриффин, предан науке, но постепенно обрывает связи с обществом, что также приводит его к осознанной жестокости в обращении с живыми существами, которых он вправе, по собственному разумению, «погружать в купель страданий». "Изучение природы делает человека в конце концов таким же безжалостным, как и сама природа", - мимоходом бросает Моро в разговоре с С. Прендиком. Очевидно, что кроме всего прочего, Моро – еще и атеист и поклонник теории эволюции ( без сомнений, красивого слова, как сказал бы герой Набокова ).
И Моро, и Гриффин считают себя свободными от традиционных общественных устоев общества, от морали как таковой. На свой страх и риск они осуществляют научный эксперимент, который, с позиций современного общества, следовало бы признать безответственным.