Еще нагляднее соотношение духовности и нравственности показано в евангельской притче о мытаре и фарисее: «два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику! Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится»[8].
Фарисей – человек, который целью своей положил выполнение всех заповедей, всех требований Закона Божьего, в чем весьма преуспел. Более того, заслугу в этом он не себе приписывает, а Богу: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди…» Можно сказать, что фарисей – высоконравственный человек, с внешней точки зрения к нему никаких претензий быть не может. Но какими мотивами он руководствуется? При чтении притчи создается устойчивое ощущение, что в области мотивов своих устремлений он руководствуется не любовью, милосердием, кротостью, воздержанием или смирением, а скорее гордыней и тщеславием. Именно гордыня является для фарисея основанием его нравственных поступков и, в свою очередь, эти поступки служат пищей для еще большего самомнения. Таков духовный мир фарисея.
Мытарь – человек грешный, и у него совершенно иные мотивы. Возможно, он действительно был и обидчиком, и вором, и прелюбодеем, то есть личностью безнравственной. И он это видит, потому и не смеет поднять глаза на небо и в сокрушении сердечном произносит полную покаяния молитву. Каковы мотивы этой молитвы? Что заставило его придти в храм? Вот эти-то мотивы и лежат в сфере духовности.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что нравственное воспитание без духовного не может обеспечить достижения целей воспитания, - каковы бы ни были нравственные поступки человека, качество их определяется, в конечном счете, именно их духовным содержанием. Поэтому мы и говорим не о нравственном, а о духовно-нравственном воспитании.
Есть и другие определения нравственности. Так советский религиовед Зыбковец В.Ф. в своем труде «Происхождение нравственности» дает такое определение: «Нравственность есть внутренняя установка индивида действовать согласно своей совести и свободной воле — в отличие от морали, которая является внешним требованием к поведению индивида, наряду с законом. Именно с нравственностью связано различение добра и зла. В отличие от пользы и вреда, добро и зло связаны с намеренностью некоторой свободной воли». Однако это не более чем следствие влияния атеистической идеологии, и его определение нельзя считать удовлетворительным - здесь «духовность» названа «нравственностью», а «нравственность» – «моралью».
Таким образом, проанализировав понятия «нравственность» и «духовность», можно сделать вывод о том, что если нравственность лежит во внешней сфере деятельности людей, то духовность - внутренняя мотивация, реальные цели и отношения, которые наружно могут и скрываться. Нравственность – поступки, духовность – мотивы.
§ 1.2 Особенности духовного мира детей младшего школьного возраста
За свою жизнь человек проходит через ряд стадий своего развития - младенчество, детство, отрочество, переходный возраст, взросление, зрелость, и т.д. На каждом этапе возникают свои задачи и приоритеты, жизненные проблемы и связанные с ними переживания, и, следовательно, каждый этап имеет свои особенности.
Особенности детей младшего школьного возраста в первую очередь связаны с кризисом 7 лет. Ребенок открывает для себя значение новой социальной позиции — позиции школьника, связанной с выполнением высоко ценимой взрослыми учебной работы. Изменение самосознания приводит к переоценке ценностей. Все, что имеет отношение к учебной деятельности (в первую очередь, отметки), оказывается ценным, то, что связано с игрой, — менее важным[9].
В этом возрасте впервые возникает осмысленная реакция на свои переживания, новое отношение к себе. Переживания приобретают смысл: радующийся ребенок понимает, что он радуется, сердящийся – что он сердит[10].
Если до кризиса поведение ребенка строилось и реализовывалось согласно желаниям, то теперь, прежде чем что-то сделать, ребенок думает, чего оно может стоить ему; душа ребенка становится закрытой, и он начинает играть роль, чего-то из себя изображая и что-то при этом скрывая. Когда ребенку плохо, он начинает скрывать свои переживания и колебания, пытается не показывать их другим. В этот промежуток времени ребенок резко меняется, становится более трудным для воспитания, чем прежде.
Бенджамин Спок пишет: «Ребенок перестает пользоваться слишком «взрослыми» словами и стиль его речи становится грубоватым. Он хочет носить только такую одежду и прическу, как другие ребята... Он может совершенно забыть, как правильно есть за столом, садится за стол с грязными руками, набивает рот и ковыряет вилкой в тарелке. Он может рассеянно бить ногой по ножке стула, ... хлопать дверями или забывать закрывать их за собой. Он меняет пример для подражания: раньше он подражал взрослым, а теперь - своим сверстникам. Он заявляет о своем праве на независимость от родителей... Эти плохие манеры и плохие привычки очень расстраивают родителей. Они думают, что ребенок забыл все, чему его так долго учили. На самом деле эти перемены доказывают, что ребенок навсегда усвоил, что такое хорошее поведение, иначе он не стал бы против него восставать. Когда ребенок почувствует, что он утвердил свою независимость, хорошее поведение вернется. А тем временем хорошие родители могут утешаться тем, что их ребенок нормально развивается… Что же делать? Возможно, вы станете смотреть сквозь пальцы на раздражающие вас мелочи. Но вы должны быть тверды в таких вопросах, которые считаете важными»[11].
Все это непременно должно учитываться педагогом при осуществлении своей деятельности, направленной на духовно-нравственное воспитание детей младшего школьного возраста. Каковы же особенности духовного мировосприятия такого ребенка?
Для трехлетнего малыша, которого окружает живая вера его близких, утверждение «Бог есть» – такая же реальность, как кошка или собака, тьма или свет. Бога на первых порах он может отождествлять с физическим объектом: иконой, картиной, небом, Причастием.
Такое «чувственное» представление о Боге для малышей более реально, чем любые, даже самые простые абстрактные определения. Любые мысли о Боге, которые мы пытаемся передать ребенку, могут быть им усвоены лишь на определенном уровне мышления, глубоко отличного от взрослого. Взрослый же должен помочь ребенку установить связь между тем, что ребенок знает, трогает, нюхает, слышит, и Богом.
Хорошим примером того, как живо дети ощущают реальность Бога, может послужить один трехлетний мальчик, который, повторив за матерью свою коротенькую вечернюю молитву, выглянул в окно, помахал рукой небу и сказал: «Спокойной ночи, Боженька!»
Ребенок, которому неизвестно это ощущение реальности Бога, будет воспринимать Его отсутствие также просто. Его мир «без Бога» будет таким же реальным и многоцветным, он также будет радоваться жизни, если только родители окружат его любовью и создадут атмосферу безопасности.
По мере того, как ребенок подрастает, для него очень важно отделять «реальное» от «нереального». Любая история, рассказанная ребенку семи-восьми лет, всегда вызывает вопрос: «Это правда?» Дети в возрасте от семи до девяти лет весьма рационалистичны, у них сильно выражены причинно-следственные связи, но еще слабо развито абстрактное мышление. Восьмилетний ребенок не поверит, что Бог где-то в небе за облаками, но и объяснение взрослых о том, что мы понимаем под «небесами», останется нереальным.
Профессор Куломзина в своей работе: «Наша Церковь и наши дети» пишет: «Передать детям этого возраста ощущение реальности Бога вдвойне трудно из-за их склонности к нравственному ригоризму, а также из-за специфического чувства юмора, который взрослые часто не могу понять. Религиозное воспитание детей в этом возрасте осложняется еще и тем, что религиозные наставления часто не увязываются с тем, что ребенок познает и воспринимает в обыденной жизни. Уроки Воскресной школы остаются всего лишь отвлеченным набором идей, знаний и информации. Так, для ребенка более реальны не библейские истории об исцелениях, а его собственный опыт – доктора, прививки, больницы. Если Бог присутствует в исцелениях и отсутствует в повседневной медицине, ощущение реальности Бога значительно слабеет»[12].
Когда ребенок достигает подросткового возраста, ощущение реальности Бога становится еще более смутным. Жизнь подростков насыщена интересами и эмоциями, не имеющими ничего общего с тем, что они понимают под религией. Религия часто отождествляется с хождением в храм и соблюдением внешних правил и привычек.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что ребенок младшего школьного возраста становится с одной стороны более трудным для воспитания в силу его осознания своей новой социальной позиции — позиции школьника и переоценки ценностей, а с другой стороны он постепенно теряет ощущение реальности Бога и духовного мира в целом.