Главным препятствием, мешающим этим двум экономическим системам достигнуть баланса, является тот факт, что они по-разному представляют себе будущий мир, стремятся к разным целям и каждая имеет свой принцип действия. Индустриальная экономика поощряет индивидуализм, потребление, масштабность и упрощение естественных систем, в то время как здоровье естественной экономики основано на взаимозависимости, возобновлении, рассеянном производстве и разнообразии. Но центры организации в индустриальной экономике - города, железные дороги, шоссе, линии электропередачи, фермы, фабрики, порты и торговые центры - ясно видны нам и знакомы. Не нужно иметь ученую степень в экономике, чтобы понять, каким образом они работают на индустриальную экономику. А вот центры производства естественной экономики - поймы, грунтовые воды, заболоченные земли, прибрежная растительность, область аллювиальных потоков и естественные события, такие, как, например, оползни, которые организуют структуру водоразделов - не очевидны ни для кого, кроме экспертов. Но даже они не полностью понимают или не имеют единого мнения о том, каким образом особенности организации водоразделов вносят свой вклад в здоровую, естественную экономику.
Простое сравнение индустриальной экономики и природы - первый шаг к пониманию корней их конфликта, первый шаг в поиске путей к их гармонии (см. Таблицу 3.1). Индустриальная экономика организует пространство по принципам политической иерархии, включающей государства, округа, городки, города, и владельцев собственности. Соединенные Штаты разделены на сектора, ограниченные прямыми линиями и иногда представляющие собой идеальные квадраты. Это деление не зависит от природных особенностей. Для лосося же естественный логический способ организации пространства - деление на водоразделы. В индустриальной экономике политические организации зачастую работают над достижением противоположных целей. Например, штаты могут требовать конфликтных прав на использование и распределение ресурсов - особенно таких, как лосось и вода, которые движутся через политические границы. В естественной же экономике лосось своим жизненным циклом и видовым распределением объединяет экологические процессы водораздела.
Индустриальную экономику приводит в движение ископаемое топливо, в то время, как естественную экономику - солнечная энергия. Индустриальная экономика мотивируется стремлением накопить капитал, а в естественной экономике мерой успеха является выживание и воспроизводство.
В индустриальной экономике лосось обретает ценность только, если его достали из океана, поместили в банку и превратили в деньги - поездка в один конец, делающая упор на производство. В естественной экономике лосось имеет ценность, если его гены вносят вклад в выживание следующего поколения. Это - подход с акцентом на воспроизводство.
Индустриальная экономика производит отходы: токсичные отходы, а также худшую, но и менее очевидную форму «отходов» - недоиспользование ресурсов. В природе перерабатывается все, отходов нет. Есть люди, которые говорят о «потере» не срубленных старовозрастных деревьев, о «потере» воды, утекшей к морю, или о «потере» лосося, который избежал рыбацких сетей и дошел до нерестилищ. Они выражают ценности индустриальной экономики.
Наша промышленность предпочитает производство на больших, централизованных заводах, специализирующихся на выпуске технологических и биологических монокультур: например, сборочные линии по производству тысяч идентичных автомобилей, фермы, выращивающие тысячи акров одного и того же гибрида кукурузы или пшеницы, и больших рыбоводных заводов, производящих генетически однородного лосося. Самая большая проблема индустриальных и биологических монокультур состоит в том, что они не умеют приспосабливаться к изменениям окружающей среды. Наиболее известная технологическая монокультура, пожирающий топливо автомобиль, не смогла справиться с топливными нехватками 1970-ых. Его неспособность ответить на изменения в окружающей среде открыла американский автомобильный рынок иностранным конкурентам. В случае с лососем, выживаемость монокультурной рыбы, выпущенной из рыбоводных заводов, приблизительно вдвое меньше, чем у её диких кузенов после попадания в естественную среду. Производство в природе предпочитает рассеянные репродуктивные единицы: в данном случае - тысячи имеющих индивидуальный генетический рисунок стад лосося.
В индустриальной экономике водораздел не рассматривается, как нечто неделимое. Для неё это набор сфер независимых экономических интересов; например, лесоперерабатывающая компания требует деревьев, фермер требует воды, а фабрика требует электроэнергии. Хотя сферы интересов обычно пересекаются в каком-то месте или времени, работают они так, как будто не зависят друг от друга и от экологических процессов, поддерживающих экосистему. С точки зрения лосося водоразделы - сложные лабиринты связанных сред обитания. Чтобы использовать их полнее, виды, стада и популяции лосося развили богатое биоразнообразие.
Различия между индустриальной экономикой и естественной экономикой региона повлекли за собой тяжелые последствия для лосося. Со своей исключительной нацеленностью на прибыль и эффективность индустриальная экономика быстро захватила власть на Северо-Западе. Мощные рыночные силы добрались до эксплуатации водоразделов и неосторожно разрушили экологические связи между рыбой и её средой обитания.7 Деградация водоразделов и экосистем регионов была не следствием особой недоброжелательности к лососю, а следствием каждодневных действий индустриальной экономики и мировоззрения, порождаемого ею.
Чтобы проиллюстрировать власть этого подхода, взгляните, как менеджеры лосося оценивают успех своей работы. Начиная с развития индустриальной экономики, успех управления рассчитывался прямо - в экономических или производственных показателях: фунты выловленной рыбы, розничная и оптовая стоимость улова, число проданных лицензий, количество дней лова и число рыбы, выпущенной рыбоводными заводами.8 В своём исследовании калифорнийской рыбной промышленности Артур Мак-Эвой подчеркнул преобладание экономических интересов над экологией при управлении рыболовством: «Экономическое бедствие было стимулом для действий общества, а экономика собрала их плоды...Реальная же причина истощения - социальные проблемы, возникшие в рыбной промышленности из-за разрушения экологии и социальные силы, которые поддержали Гоббсовскую* борьбу всех против всех, в которую были вовлечены рыбаки - совсем не была учтена».9 А поскольку мы привыкли управлять только тем, что можем измерить, менеджеры лосося сосредоточили своё внимание на немногих экономических показателях, и игнорировали ухудшение экосистем, от которых зависит лосось.
В итоге, евроамериканцы рассматривают водоразделы с позиции выгод индустриальной экономики, исключительно в экономических показателях. Такой взгляд идёт рука об руку с верой пионеров девятнадцатого века в то, что их судьба и обязанность - управлять природой и использовать её только в своих целях. С их точки зрения прогресс был неразрывно связан с изменением природы по желанию людей. А если это было желание заработать как можно больше денег, все остальные соображения – такие, как сохранение лесов для будущих поколений и красота нетронутой природы - считались второстепенными. Этот подход, вкупе с индустриальной экономикой, понизил значение всех природных ресурсов, включая лосося и даже воду, которая текла в великих реках Северо-Запада, до статуса предметов потребления или инструментов, стоимость которых оценивалась только экономической выгодой. Превращение ресурсов в товар и господство экономических оценок затруднило признание и принятие ценностей естественной экономики и взгляд на водоразделы с точки зрения лосося.
Ненасытный аппетит индустриальной экономики вместе с убеждением, что человек должен управлять природой, в конечном счете, вёл к истощению лосося на всем тихоокеанском Северо-Западе. Мы должны изучить уроки заблуждений, вплетенные в эту историю уничтожения, если желаем найти баланс между естественной и индустриальной экономиками и возродить лосося. В следующих трёх главах рассматривается, как индустриальная экономика и её мировоззрение уничтожали лосося разрушением среды его обитания (Глава 4), переловами (Глава 5) и с помощью рыбоводных заводов (Глава 6).
· Гобсс Томас (1588-1679) – англ. философ-материалист. Защитник теории общественного договора. Создатель теории механистического материализма. Считал, что государство – результат договора между людьми, положившего конец естественному состоянию «войны всех против всех».
ГЛАВА 4
Индустриальная экономика приходит на Северо-Запад
В понедельник, 12 августа 1805 года капитан Меривезер Льюис с тремя своими людьми достиг истоков реки Mиссури. Один из членов группы, Хью Мак-Нил, стоял, поставив ноги на оба берега Mиссури и благодарил Господа за то, что дожил до момента, когда смог перешагнуть могучую и казавшуюся бесконечной реку. Льюис со своей небольшой группой перевалил через Великий Водораздельный Хребет Скалистых гор и двинулся вниз по Хорзшу-Бенд, притоку реки Лемхи. Позже Льюис освежился у чистого, холодного ручья и сделал в дневнике запись: «Здесь я впервые попробовал воду Великой реки Колумбии».1