На следующий день группа, двигаясь по тропе в долину Лемхи, время от времени замечала индейцев шошонов. В тот же день около шестидесяти воинов выехали прямо навстречу исследователям. Льюис вышел вперед невооруженным и приветствовал шошонов, изо всех сил демонстрируя радушие. «Обе стороны подошли друг к другу, - написал он, - и [мы] обнимались и пачкались жиром и краской, пока я основательно не был утомлен национальными объятьями».2 После того, как Льюис и его люди выкурили с индейцами трубку и сообщили, что не ели весь день, индейцы дали им сухие лепешки с виргинской вишней и канадской иргой, немного мяса антилопы и куски лососины. Льюис написал: «Это был первый лосось, которого я увидел, и который совершенно убедил меня, что мы находимся у берегов Тихого океана».3 Когда Меривезер Льюис пришел на тихоокеанский Северо-Запад, его встретили пищей, приготовленной из тихоокеанского лосося.
Льюис и Кларк не были первыми белыми людьми, проникшими в регион. Испанские и английские моряки посетили побережье Северо-Запада за несколько лет до них в поисках Северо-Западного Прохода, мифического водного пути, который, как некоторые верили, шел через Североамериканский континент и открывал короткий торговый путь в Ост-Индию и Китай. Капитан Джеймс Кук искал Северо-Западный Проход в 1779 году. Несмотря на то, что он потерпел неудачу в своей главной миссии, он нашёл нечто, имеющее большую коммерческую ценность. Во время пребывания в Нутка Саунд, на западном побережье острова Ванкувер, Кук купил 1,500 шкур бобра для того, чтобы команда смогла починить или заменить ужасно изношенную одежду. Позднее, по прибытии в Китай он продал кожи, которые стоили ему несколько пенни за штуку, по $100 за каждую.4 Вести об удивительной прибыли Кука разожгли интерес американских, испанских, и английских торговцев и положили начало масштабной морской торговле мехом.
Столкновение с рыночной экономикой изменило отношение индейцев к бобрам и выдрам. Меха больше не были подарком бобра индейцу; они были товаром, который покупали европейцы, чтобы удовлетворить спрос на далеких рынках. Торговля мехом создала первую, толщиной в волосок, трещину в экономике подарка Северо-Западного побережья. Но, пока европейцы оставались на своих судах, как они обычно это делали, индейцы управляли торговлей и минимизировали вторжение в свою традиционную культуру и экономику. Индейцы, внезапно оказавшиеся в условиях рыночной экономики, по крайней мере, в своих деловых отношениях с европейцами, быстро изучили искусство торговли. Они часто настраивали английских торговцев против испанских или американских, чтобы получить лучшие условия сделок по продаже меха.5
Сухопутные исследователи Александр Маккензи, Льюис и Кларк, Дэвид Томпсон расширили трещину в традиционной экономике региона и положили начало тому, что впоследствии превратилось в лавину перемен на Северо-Западе. Маккензи пересек Скалистые горы в 1789 году, спустившись вниз по Фрейзеру и срезав затем путь по суше к Белла Кула, что недалеко от Наму. Следующими были Льюис и Кларк со своим эпическим путешествием 1805 - 1806 годов. Потом Дэвид Томпсон исследовал верховья Колумбии и прошел по ней до океана в 1811 году. К тому времени, как Томпсон достиг устья Колумбии, американцы уже установили пост для торговли мехом в Астории. Северо-Запад сжимался перед евроамериканскими поселениями, наступающими с востока и запада.
Президент Томас Джефферсон послал Льюиса и Кларка, чтобы они обследовали новую территорию, приобретенную в Луизиане и нашли «наиболее прямую и практичную водную связь через этот континент в торговых целях».6 Но даже в самых буйных мечтах Джефферсон и посланные им исследователи не могли себе представить, до какой степени расширится торговля после экспедиций 1805-1806 годов. И не могли вообразить, насколько глубоко будет преобразован регион. Волны людей, которые последовали вслед за этим в 1840-ые и 1850-ые годы, принесли на Северо-Запад масштабные и необратимые перемены, навсегда изменившие отношения между людьми и лососем.
Первопроходцами Северо-Запада были торговцы мехом и охотники. За ними последовали волны шахтеров, лесорубов, скотоводов, рыбаков, и фермеров, и все отыскивали свободную долю природных ресурсов. Каждая новая волна преследовала другой ресурс, исчерпывала его, и затем отступала, оставляя за собой необратимые изменения ландшафта и среды обитания лосося. Пока волна росла, экономические интересы вели к тому, что росла и её политическая власть. А когда она отступала, политическая власть оставалась сильной, позволяя лесорубам, скотоводам, земледельцам и шахтерам придерживаться тех же методов работы, которыми они разрушали среду обитания и продолжать успешно бороться против принятия законов, которые уменьшили бы их губительное воздействие на дом лосося. Политическое наследие, полученное нами от истории - сплав законов, политики и мифов, возникший в девятнадцатом столетии, когда общество принимало, а правительство поощряло свободный рыночный доступ к общественным ресурсам. Ученый юрист Чарльз Вилкинсон назвал эти экономические интересы, обладающие затянувшейся властью над землей и водой – «Боги Вчерашнего дня».7
Больше столетия Боги Вчерашнего Дня использовали свою власть, задерживая, запутывая и предотвращая попытки создания баланса между естественной экономикой Северо-Запада и индустриальной экономикой евроамериканцев. Они бдительно охраняли свою власть над водоразделами Северо-Запада. Последствия ясны и очевидны. Лосось ныне вымер на 40 процентах исторического диапазона своего обитания на тихоокеанском Северо-Западе. Списки и потенциальные списки закона «Об Исчезающих Видах» включают популяции лосося от Пьюджет-Саунда до северной Калифорнии и на восток до Снейка в штате Айдахо. Боги Вчерашнего Дня добились успеха отчасти потому, что наше понимание процессов разрушения окружающей среды и истощения стад лосося испытывало недостаток знания истории. К тяжелому положению лосося, в общем, относятся, как к недавнему явлению, как к побочному результату быстрого роста населения после развития гидроэнергетического потенциала региона. Рост населения Северо-Запада и его способность уничтожить среду обитания с помощью современных технологий, конечно, представляют серьезную угрозу тому, что осталось от экосистемы лосося. Но ещё до 1930-ых годов меньшее население, используя меньше технологий, но при слабом законодательном ограничении, произвело массовые перемены в среде обитания лосося. Эти изменения были начаты первыми людьми, прибывшими на Северо-Запад в поисках меха.
Торговля мехом
Сухопутные торговцы мехом и охотники следовали по пятам за первыми исследователями тихоокеанского Северо-Запада. К 1824 году, когда Гудзонская Компания переместила свой штаб из форта Джордж (Астория) к форту Ванкувер, стоявшему у слияния Колумбии и Виламетте, промышленность меха твердо обосновалась на тихоокеанском Северо-Западе. Торговцы компании строили заставы по всему бассейну Колумбии, и охотники очень скоро извели бобров.8
Исчезновение этих животных, особенно в бассейне Колумбии, было результатом политики выжженной земли, которую проводила Гудзонская Компания. Бобра намеренно истребляли во многих частях бассейна реки, поскольку владельцы компании полагали, что Соединенные Штаты будут, в конечном счете, управлять тихоокеанским Северо-Западом, особенно к югу от Колумбии. Гудзонская Компания не видела никакого смысла в том, чтобы оставлять хоть какие-то ценные ресурсы своим американским конкурентам. Работник компании Джордж Симпсон изложил её политику так: «Первый шаг, который американское правительство сделает в направлении колонизации - торговля с индейцами, а если страна бедна мехом животных, у них не будет никакого стимула идти туда. Поэтому мы просим использовать все методы, чтобы искать и вылавливать(бобра) во всех уголках страны».9 И они делали это. За пятнадцать лет торговля мехом бобра промчалась весь путь: от открытия ресурса, богатой его добычи, до истощения и местами - исчезновения.
Отчеты Гудзонской Компании из округа Колвилл демонстрируют результаты этой политики. С 1826 по 1834 годы охотники района ловили в среднем 3 тысячи бобров за год, но к 1850 году, после пятнадцати лет устойчивого спада, ловцы смогли добыть только 438 шкурок.10 К 1843 году центр мехового промысла переместился на север, на остров Ванкувер.11
Даже после того, как Англия и США уладили пограничный спор, подписав в 1846 году соглашение, американцы продолжали интенсивную охоту на бобра. К 1900 году его почти истребили не только на Северо-Западе, но и по всей Северной Америке.12 Разрушение среды обитания лосося в реках тихоокеанского Северо-Запада началось с почти полного уничтожения бобра во второй половине девятнадцатого столетия.13
Бобры - природные речные инженеры, однако, в отличие от Инженерного Корпуса армии США, они жили бок о бок с лососем в Северо-Западных водоразделах тысячи лет, развивая механизмы, позволявшие им сосуществовать. Фактически, действия бобра меняли экологию рек таким образом, что увеличивали среду обитания лосося. Бобровые плотины создают водоемы, которые хранят осадок, органический материал и питательные вещества, медленно выпуская их в поток. Они уменьшают флуктуации водного потока, увеличивают растворение кислорода в вытекающих водах, создают заболоченные земли, и изменяют прибрежную зону. Всё это стабилизирует экосистему и смягчает воздействие таких природных катаклизмов, как наводнения и засухи.14 Обширная деятельность бобра в водоразделе стабилизирует среду обитания лосося и сглаживает колебания его численности. В бесплодных регионах вода и заболоченные земли, сохраненные действиями бобра, были особенно важны для лосося.15