Исчезновение бобров в 1830-ых произошло за 100 лет до первых глубоких исследований и изучения среды обитания лосося. Бобровые плотины и их благотворное влияние не исчезли сразу, как только бобры были выловлены, но к тому времени, как биологи начали свои исследования, осталось мало свидетельств существования плотин и их влияния. На протяжении столетия после того, как Гудзонская Компания истребила бобра, на реки Северо-Запада нападали шахтеры, скотоводы, земледельцы и лесозаготовители. Их действия продолжали ухудшать качество окружающей среды. В разгар этого штурма, до появления действенного защитного законодательства, дом лосося очень нуждался в стабилизационном эффекте, который бобры когда-то принесли в экосистемы рек Северо-Запада.
Река Джон-Дей течет через пустынное плато штата Орегон. Это - одна из немногих крупных рек без больших плотин и рыбоводных заводов. Несмотря на то, что она течет через суровую пустыню, она содержит пять из двадцати трех самых здоровых стад лосося и стилхеда в штате Орегон.16 Многие полагают, что относительно здоровым лососем Джон-Дей обязана работе биолога Эррол Клэр.
Клэр начал свою карьеру как управляющий лососем на Джон-Дей в 1959 году, и в течение следующих четырех десятилетий он сосредоточился на защите среды обитания и выращивании дикого лосося без помощи рыбоводов. Когда я спросил Клэр о важности бобра для лосося в Джон-Дей, я обнаружил, что он не только бился в ежедневных сражениях за среду обитания лосося, но и глубоко изучал экологическую историю водораздела. Он рассказывал мне, что прибрежные области его реки когда-то представляли собой обширные заросли тополей и ивняка - пищи бобров, которые были почти уничтожены выпасами рогатого скота. «Коровы и бобры не совместимы» - сказал он, чтобы подчеркнуть свою мысль. Он описывал плотины бобра в 100- 200 футов длиной, который пересекали поймы по главным притокам. Остатки этих плотин, многим из которых уже более лет 100, всё ещё можно отыскать. Бобры пустыни, которые строили эти плотины, были большими, весом до 100 фунтов и достигали пяти футов в длину.17
Клэр верит, что бобры были чрезвычайно важной частью экосистемы лосося. В суровой окружающей среде пустыни водоемы бобра и прибрежная растительность обеспечивали сохранение среды обитания, особенно во время летнего спада воды. Бобровые запруды сегодня служат важными областями роста молоди стилхеда, а взрослый стилхед использует их, как среду обитания перед нерестом. Особенно они важны, как области роста. Клэр утверждает, что любая попытка восстановить здоровье экосистемы Джон-Дей должна включать и возвращение речных инженеров.18
Бобры создавали среду обитания лосося и к западу от Каскадных гор. Исследования биологов в штате Орегон недавно документально подтвердили пользу водоемов бобра для мальков кижуча в реках побережья. Небольшие водоемы – наиболее благоприятная среда обитания мальков кижуча летом, но с началом зимних, обильных потоков мальки резко меняют свои предпочтения на запруды бобров или тихую воду боковых рукавов. Запруды когда-то были в избытке, но теперь они составляют менее 9-ти процентов среды обитания лосося в этих реках. Недостаток защищенной, тихой воды, которую когда-то обеспечивали эти водоемы во время сильных зимних течений - теперь самое узкое место в зимнем выживании малька кижуча в реках побережья.19
Горная промышленность
19 января 1848 Джеймс В. Маршалл обнаружил в мельничном лотке Джона Суттера золото. Это событие вызвало Золотую Лихорадку, которая, в конечном счете, имела серьезные последствия для тихоокеанского лосося. Совками, землечерпалками и брандспойтами золотоискатели сорок девятых годов вывернули водораздел реки Сакраменто наизнанку. Они смывали в реку целые горы, душа лосося в верхней части речного бассейна булыжником и илом. Интенсивная добыча золота, как и охота на бобра, длилась недолго, но азартный поиск золота настолько изуродовал среду обитания лосося, что шрамы, оставшиеся после него, видны на многих реках и по сей день. Глядя на реки со своей узко-экономической точки зрения, мало думая о лососе, горняки методично перепахивали реки и смежный ландшафт. Разрушение шло беспрепятственно до тех пор, пока осадок, уносимый течением, не начал снижать урожайность ферм на центральных равнинах Калифорнии. В 1884 году Девятый Окружной апелляционный суд наконец издал судебный запрет и запретил методы горной промышленности, сокращавшие прибыль сельского хозяйства. Но к тому времени лосося в реках Сан-Хоакин, Туолумне и Станиславс уже не было.20
Первая волна золотоискателей быстро обработала русла рек и собрала россыпное золото. Затем, чтобы добыть золото, скрытое в породе, горняки обратились к гидравлическим методам добычи. Используя водяные брандспойты, они буквально дробили целые склоны и вымывали их в притоки Сакраменто. Вода реки несла землю, та забивала жабры лосося и плотно укрывала речное дно, душа икру и водяных насекомых, таких как мухи-однодневки и веснянки - основной пищи мальков. В реки было вымыто столько гравия и грязи, что к 1884 году глубина Сакраменто в месте её слияния с Физер уменьшилась на двадцать футов.21 Согласно данным Калифорнийского Отдела Рыбы и Дичи, горная промышленность явилась одной из главных причин уменьшения лосося в Сакраменто.22 Ущерб среде обитания лосося не ограничился только этой рекой, подобные повреждения перенесли и реки северной Калифорнии, такие, как Тринити и Кламат.23
Переход к более капиталоёмким методам гидравлической добычи золота побудил многих независимых золотоискателей оставить Калифорнию. Они переместились на север, где желтый металл был найден в реке Рог на юге штата Орегон в 1852, и в Джон-Дей в 1862 году.24 Удары по рекам также были нанесены в штатах Айдахо, Вашингтон и Британская Колумбия. После первого натиска искателей-одиночек шли горнодобывающие компании, использующие более разрушительные технологии, вроде гидравлики и землечерпания. Они занимали эти места и продолжали работу ещё десятилетия. На Роге горняки работали, используя гидравлическое оборудование и землечерпалки до начала двадцатого столетия.
В период пика их деятельности вода в Роге и двух её основных притоках, Иллинойсе и Апплегате была кирпично-красного цвета от обилия ила. Среда обитания лосося была испорчена и его количество сократилось.25 В 1888 году Правление Специальных уполномоченных рыбной промышленности штата Орегон сетовало на то, что стада лосося, заходящие в Джон-Дей, серьёзно истощены. Причиной считали то, что река была «почти полностью подчинена интересам горной промышленности и земледелия», и это очень загрязняло воду.26 Управляющие также отметили, что из-за горнодобывающей промышленности тяжелая ситуация сложилась и на других реках, таких как Гранде-Ронде.27
Драги золотодобытчиков физически пожирали целые реки, выбрасывая гравий из русла на берега, туда, где он во многих местах лежит и сегодня. Некоторые из механизмов были огромны. Драга, что работала на Джон-Дей, была 100 футов длиной и три этажа высотой. Она выполняла функции землечерпалки и золотого прииска, и могла расширять небольшие реки, непрерывно роя канал, достаточно большой, чтобы плыть в нём. Горнорудная компания строила её около реки, вырыв для этого водоем, достаточно большой, чтобы та могла плыть. Потом драга начала уничтожать русло реки и направлять гравий через водоводы, вымывая из него в небольших количествах золото. Землечерпалка прорыла себе путь через речной канал, и прорезала новые каналы через приречные луга. В трудные времена владельцы ранчо продали права на золото, находящееся в залежах гравия под их лугами. Когда драга закончила работу, остались только бесплодные груды гравия. Растительный слой почвы был уничтожен навсегда.28 Эффект воздействия на среду обитания лосося был катастрофический. Драги проглотили сложную физическую и биологическую структуру потока и выплюнули груды гравия. Они изменили даже сами курсы рек, потому что «куда шла драга, туда следовала река», по словам одной статьи, описывающей её работу.29 Но то, что драга оставляла за собой, было лишь гротескным изображением живой реки - уродливые груды гравия и простые каналы, в которых текла вода. Сохранялись немногие экологические связи, когда-то сделавшие её живой экосистемой.
Следы работы драг видны и по сей день. Например, ручей Булл-Ран в Голубых горах штата Орегон был когда-то центром быстро развивающегося района золотодобычи. Чавыча, прокладывающая себе путь к этому малому притоку реки Джон-Дей, должна подняться почти на 5 тысяч футов выше уровня океана. В нижнем течении Булл-Ран извивается по красивым лугам, но в верхней своей части внезапно становится прямым искусственным каналом. Весь его гравий выброшен в высокие груды по берегам. Мало лосося в этой части ручья. Он - бесплодное и неприветливое напоминание о наследстве, которое мы получили от целеустремленного преследования богатства. Ручей мог предложить человеку больше, чем немногие золотые самородки, найденные там 100 лет назад: Он мог вырастить в своих водах лосося. Он мог поить траву на лугах, где выпасают скот. Он мог лить свою чистую, прохладную воду в Джон-Дей. Он мог дать мужчинам и женщинам городов ощущение мира и спокойствия. Теперь он - лишь напоминание об уроках, которые мы должны выучить.
В ноябре 1852 года Джеймс Г. Сван плыл на север на бриге “Ориентал” из Сан-Франциско в бухту Шаул Уотер на Вашингтонском побережье. В одну из ночей во время путешествия небольшое судно попало в непогоду. На следующее утро, проснувшись в тридцати милях от устья Колумбии, Сван увидел странную картину. «Река Колумбия, из которой вытекал огромный объем воды, - написал он в дневнике, - несла в своём потоке великое множество дрейфующих бревен, досок, щепы и опилок, которыми была закрыта вся вода вокруг нас».30 То, что Сван увидел в тридцати милях от побережья штатов Орегон и Вашингтон, было подобно верхушке айсберга признаком чего-то намного большего, скрытого от взора. Источник опилок, закрывших море, лежал глубоко в зеленых прибрежных холмах и речных долинах. Если даже один единственный шторм смог заполнить поверхность океана опилками на расстоянии тридцати миль от берега, маленькие потоки, где эта грязь производилась, должно быть, были закрыты душащим слоем этих отходов производства. Действительно, деревоперерабатывающие заводы выбрасывали опилки тоннами в реки и ручьи по всему Северо-Западу. Зимние шторма, в конечном счете, смывали отходы в море, но не раньше, чем душили миллионы отложенных икринок и мили среды обитания мальков.