Это была трудная жизнь, но были времена, как вспоминал Эдвард Берд, когда рыбаки и река, казалось, жили в гармонии. Родившийся в 1895 году в Янгс Бей, что в низовьях Колумбии, Эдвард Берд провел свою рабочую жизнь в индустрии лосося. «Не было более красивого вида, - вспоминал он, - чем флот из 3 или 4 сотен рыбацких лодок, раскрывших паруса и плывущих из Астории воскресным вечером почти на закате, чтобы найти место, которое они полагали благоприятным для того, чтобы бросить сети и надеяться на хороший улов».42
Рыбаки лососёвой промышленности конца 19-го века были загадкой, их трудно охарактеризовать, используя общепринятые понятия. Лов рыбы и работа рыбоконсервных заводов обеспечивали сезонную занятость иммигрантам из Европы и Китая, а многие из них были неуправляемыми бродягами, которые пьянствовали и пробивали свою дорогу в жизни через стада лосося. В 1880 году около 90 процентов рабочей силы, используемой в рыбной промышленности Орегона составляли иностранцы, и около половины из них были китайские рабочие консервных заводов.43 Через некоторое время приезжих рыбаков сменили постоянно проживающие, которые ловили рыбу во время хода лосося и работали на заготовке леса в течение всего остального года. Эта, более поздняя группа, сформировала крепкие, трудолюбивые общины, большую часть которых представляли выходцы из Скандинавии. Они выразили свои опасения, трудности работы, неуверенность в завтрашнем дне и радость жизни рыбака в высказывании: «Начинать всегда трудно, работа - наша радость, а трудолюбие преодолевает неудачу».44
В свободном, ничем не ограниченном рыболовстве конкуренция была напряженной. В отсутствие эффективной государственной власти рыбаки сами боролись между собой за право лова и использование орудий лова. Через какое-то время набор неписаных правил создал подобие порядка. Этнические общины часто устанавливали требования к определенному способу лова, в случае лосося, например, определяли дрейф жаберных сетей. Греческие рыбаки имели свой собственный участок для сплава жаберных сетей, отмеченный флагами, в нижнем течении Сакраменто, и строго запрещали другим этническим группам использовать его.45 На Колумбии в местах лучшего лова преобладали шведы и финны. Правительственного регулирования лова не было, и рыбаки руководствовались своими собственными обычаями, что иногда приводило к фатальным результатам.
Китайских рыбаков совершенно лишили права ловить лосося. В 1887 году в сообщении о рыболовстве на Сакраменто профессора Стаэндфордского Университета Дэвид Старр Джордан и Чарльз Гилберт отмечали, что все рыбаки лосося были белыми. Согласно Джордану и Гилберту, не было законов, регулирующих национальность рыбаков, но каждый знал, что любая попытка китайца ловить лосося встретит «всеобщее и вероятно фатальное возмездие».46 Китайские рыбаки в северной Калифорнии добывали креветку, кальмара и морское ухо, но и там их всячески притесняли и, в конечном счете, исключали в соответствии с уставом. Джордж Хьюм привёз китайских чернорабочих на Колумбию в 1872 году, но их участие в производстве было ограничено работой на заводе, так как неписаные правила не позволяли им ловить рыбу. В 1880 году группа китайцев восстала и попыталась ловить лосося на Колумбии. Части их лодок и сетей были найдены на берегу, и местные рыбаки не скрывали тот факт, что китайцев утопили.47
Китайцы были не единственной этнической группой, исключенной из лова рыбы. Любого, кто не входил в группу, контролирующую местный лов, могли посчитать иностранцем, и этого было достаточно, чтобы запретить ему участие в рыбалке. Иностранцы часто характеризовались как люди жадные, выступающие против бережного отношения к рыбе, и значит, необходимо было их остановить, чтобы спасти рыболовство.
Ксенофобия работала против китайских рыбаков в Сан-Франциско Бей и на Колумбии. Она также использовалась и против австрийцев, которые начинали ловить лосося кошельковыми неводами на Пьюджет-Саунд и в нижнем течении Колумбии в 1914 году. Тот факт, что Первая мировая война сделала Соединенные Штаты и Австрию врагами, увеличил список обид на них. Коренные народы региона, для которых все были пришельцами, также оказались вне новых рыбацких общин. И хотя они ловили лосося здесь тысячи лет, с ними теперь обращались так, будто они были иностранцами, и обвиняли их в истощении лососевых стад.48
Замещение индейских рыбаков
Среди разнообразного множества природных ресурсов, на которых основывалась экономика индейцев, лосось был уникален, потому что имел коммерческий интерес и для экономики белого человека. Лов лосося мог бы стать способом подключения индейцев к рыночной экономике, но этого не случилось, по крайней мере, в первые десятилетия промышленного консервирования лосося.
Когда первые белые поселенцы вступили на Северо-Запад, индейцы продолжали ловить рыбу обычными, давно известными способами, но начали добывать рыбы больше, чем им было необходимо для пропитания - излишками они торговали для получения предметов потребления типа кофе, патоки, и железных орудий. Поскольку коренные народы обладали лучшим знанием привычек лосося и техники его лова, они могли бы существовать на краю рыночной экономики, сохраняя большую часть своей культуры. Но как только начали действовать консервные заводы, прибыль и спрос на рыбу резко увеличились, что в свою очередь привлекло к рыболовству большее количество евроамериканцев, которые постепенно заместили индейцев. Немногие индейцы работали, поставляя рыбу консервным заводам, но, в конце концов, с немногими исключениями, и они теряли свои рыбалки. Многие из соглашений между коренными американцами и американским правительством давали индейцам эквивалент права собственности на половину лосося. Несмотря на эти соглашения, индейцев непрерывно вытесняли из рыболовства по всему Северо-Западу. Евроамериканцы заменили не только рыбацкие деревни и рыбаков: они заменили мировоззрение индейцев и экономику, которая работала несколько тысяч лет. Новое мировоззрение делало основной упор на экономической эффективности, краткосрочной прибыли и массовому использованию технологий. В конце девятнадцатого и начале двадцатого столетий два взгляда на мир и вытекающие из них два типа экономики были совершенно несовместимы. Возможно, главной причиной несовместимости было то, что индустриальная экономика, никем не ограниченная, использовала весь водораздел целиком и, в результате, разрушила экосистемы, которые были основой изобилия лосося. Она разрушила природную базу экономики подарка коренных народов.
Реки находились в фокусе культуры и экономики индейцев региона - они были источником жизни. До прибытия евроамериканцев река была большим столом, наполненным дарами продовольствия от короля лососей, дарами, которые разделял каждый.49 Индустриальная экономика отказала индейцам в месте за этим столом, а затем разделила сам стол на независимые экономические сферы. Ирригаторы, грузоперевозчики, лесорубы, скотоводы, рыбопереработчики и рыбаки, каждый требовал не места за столом, но свою часть стола. Реки были расколоты на мозаику собственности, принадлежащей разным людям, каждый из которых преследовал свои законные экономические интересы, не принимая во внимание интересы других. Только потом, когда индустриальная экономика разрушит экологический баланс рек, и борьба за уменьшающиеся ресурсы усилится, правительство запоздало будет пытаться исправить положение в расколотой на куски экосистеме.
Права индейцев на лов рыбы гарантировались соглашениями, но их права собственности на рыбу находились в противоречии с правами собственности евроамериканцев, которые теперь владели землей, через которую реки текли. Когда индейцы пробовали следовать своему сезонному укладу лова рыбы, охоты и сбора, они натыкались на заборы и знаки «НЕ ВХОДИТЬ». Хотя суды, а особенно высокие судебные инстанции, поддерживали права индейцев на лов рыбы так же, как на их доступ к местам рыбалок, местные суды и местные органы власти ясно давали понять, что коренные рыбаки могут ловить лосося только согласно правилам, продиктованным новой культурой. Чтобы заняться коммерческим рыболовством, индейцы должны были сделать больше, чем просто поймать рыбу. Они были должны изучить целый набор новых правил, основанных на ценностях и обычаях тех, кто был у власти.
Агент индейцев Маках Генри Вебстер предлагал правительству в 1865 году помочь индейцам Северо-Запада сохранить их рыболовство, но в политике правительства преобладало стремление переселить индейцев в резервации, где их поощряли заниматься сельским хозяйством и оставить в прошлом их отношения с лососем.50 В действительности цель состояла в том, чтобы убрать индейцев с пути белых поселенцев, которые полагали, что могут лучше и эффективнее использовать природные ресурсы Северо-Запада.
В некоторых областях, подобных золотым полям Калифорнии, индейских рыбаков вытесняли потому, что вновь прибывшие буквально отрывали желтый металл от земли. Там, где индейцы не уходили с пути достаточно быстро, их просто убивали. Коренные жители Калифорнии, зависевшие от лосося, были наиболее уязвимы. Мало того, что им приходилось конкурировать с такими людьми, как братья Хьюм за рыбу, но и другие отрасли новой экономики, типа горной промышленности, заготовки леса и животноводства опустошали среду обитания лосося и всё сильнее уменьшали количество и качество традиционного продовольствия индейцев.
Племена юрок, хупа и карок системы рек Кламат и Тринити были исключением из общей ситуации вытеснения коренного населения Калифорнии. В отличие от других племен в северной Калифорнии, племена в нижнем течении Кламат не в полном объеме использовали чавычу до контакта с белыми иммигрантами. Не вылавливаемый остаток сработал, как буфер против болезненного влияния поселений белых людей на экологию бассейна. Кроме того, физическая изоляция и непроходимость водораздела Кламат замедлили вторжение белых, помогая индейцам сохранить их рыболовство дольше, чем большинству других племен.51