При такой оппозиции тролловому лову штаты Орегон и Вашингтон запретили океанскую ловлю в трехмильной зоне у побережья, но не могли регулировать ни лов рыбы вне этих трех миль, ни рыбаков, которые перехватывали их рыбу в других штатах или в Британской Колумбии. Рост троллового флота, который мог ловить рыбу вне трехмильной зоны юрисдикции штатов, шел в значительной степени бесконтрольно до 1949 года, пока законом трех штатов (штаты Орегон, Вашингтон, и Калифорния) не была создана Комиссия Рыболовства Тихоокеанских Штатов.
Океанское тролловое рыболовство, несмотря на возражения многих менеджеров лосося, академиков и политических экспертов во время его появления, продолжало расти, захватывая политическое влияние, пока не выросло и, в конечном счете, не сменило жаберные сети в качестве основного орудия лова. За эти годы стали реальностью все проблемы, предсказанные ранними критиками троллового рыболовства - перехват рыбы, который создавал конфликт между штатами и государствами, лов незрелой рыбы, лов смешанных сильных и слабых стад и другие. Управление океанским ловом превратилось в замысловатую систему, отягощенную проблемами, которые из года в год сохраняются, в то время как лосось продолжает исчезать.
Первые десятилетия действия рыбоконсервной промышленности на Северо-Западе нельзя назвать иначе, как нападение на лосося всеми средствами. Свято веруя в то, что ресурс неистощим, многие рыбаки добывали гораздо больше рыбы, чем они могли обработать или продать. Миллионы лососей, чьи тела бесполезно сгнивали, никогда не попали на нерест, не продолжили свой род. Наблюдая за этой расточительностью, менеджеры лосося неохотно исполняли законы, ограничивающие лов рыбы, даже хорошо понимая последствия своих действий. Полный крах промысла лосося в Атлантике уже продемонстрировал последствия отказа от разумного регулирования лова рыбы и защиты среды обитания. Однако требовать исполнения законов было непросто. Трудно указывать рыбакам, что они могут, а что не могут делать, особенно, когда они собираются получить большую прибыль, осваивая бесхозное богатство природы.
В 1875 году, когда промышленности консервирования лосося было только девять лет от роду и она быстро росла, бизнесмены и политические деятели искали совета в том, как тихоокеанскому лососю избежать судьбы его атлантического кузена. Вскоре после того, как Конгресс назначил ученого Спенсера Бэйрда из института Смитсона главой недавно созданной Американской Комиссии Рыбы и Рыболовства, законодатели Орегона испросили его совета. В ответ Бэйрд написал письмо, в котором обозначил три главных угрозы выживанию лососевой промышленности на Северо-Западе: чрезмерный лов лосося, особенно нерестящегося и молоди в реках; плотины, которые блокировали ход лосося к местам нереста; и изменение природной среды их обитания в реках. Эти три проблемы, обозначенные Бэйрдом более 120 лет назад - те же, с которыми сталкивается лосось в конце двадцатого столетия.
Хотя Бэйрд считал, что ограничения, накладываемые на рыболовство, позволили бы лососю достигать нерестилищ в количестве, достаточном, чтобы обеспечить поставку рыбы, он не верил, что такие ограничения в действительности могут быть соблюдены. Движимый технологическим оптимизмом современности, Бэйрд предложил альтернативный, более привлекательный подход - подход, который, как он верил, гарантировал длительную поставку рыбы без необходимости регулировать рыболовство. Новым подходом Бэйрда было разведение рыбы.
Тремя годами ранее Американская Комиссия Рыбы и Рыболовства построила маленькую рыбоводную станцию на Сакраменто, которая показала, что икру тихоокеанского лосося можно успешно оплодотворить и вывести из неё мальков в больших количествах. Основываясь на этом ограниченном и неполном эксперименте, Бэйрд сделал опасный и гигантский научный прыжок. Он решительно утверждал, что «вместо издания защитных законов, которые не могут быть претворены в жизнь без огромных расходов и плохих чувств, объединенными усилиями штатов и заинтересованных территорий, или Соединенными Штатами, должны быть приняты меры по немедленному учреждению на Колумбии рыбоводного хозяйства, и инициированию в текущем году метода искусственного разведения этой рыбы».94
Бэйрд предложил производителям консервированного лосося мечту промышленника: неограниченный доступ к общественному ресурсу, на котором они могли зарабатывать миллионы долларов, наряду с обещанием бесконечной поставки рыбы за пустяковую сумму $15-20 тысяч в год.
Письмо Бэйрда с этим советом - один из наиболее важных документов в истории управления лосося. Во-первых, оно точно определило три главных угрозы лососю на Северо-Западе. Но, что более важно, оно обозначило концепцию необоснованной веры, которая сохранилась даже перед лицом свидетельств, бросающих вызов её правоте. Письмо Бэйрда породило миф о том, что искусственное распространение может обеспечить или увеличить изобилие лосося, независимо от того, сколько рыбы выловлено. Менеджеры лосося, не имея лучшего свидетельства успеха рыбоводных заводов, развивали обещания Бэйрда далее: инкубаторы смогут компенсировать не только перелов, но и разрушение среды обитания. Этот миф продолжал руководить управлением лосося последние 120 лет, и его влияние на лосося нельзя переоценить.
Как и следовало ожидать, имея выбор между искусственным разведением и ограничением лова, промышленность выбрала разведение. В 1887 году, когда предложенное законодательство угрожало наложением незначительных ограничений на рыболовство, 169 рыбоконсервных компаний и частных лиц подписали ходатайство против законопроекта. Промышленники выложили по $25 тысяч на строительство и работу рыбоводных заводов как альтернативу ограничениям.95
Таким образом, не имея абсолютно никаких научных доказательств, поддерживающих его рекомендацию, Спенсер Бэйрд запустил миф и программу, которые впоследствии оказали на лосося сильнейшее воздействие.
Глава 6
Возделать воды
В 1883 году, когда рыбаков на Колумбии заставили регулярно отчитываться об уловах чавычи, эксперты рыбной промышленности многих стран собрались в Лондоне, чтобы обсудить её состояние на Международной Выставке Рыбной промышленности. И Лондон и Астория смотрели в будущее с оптимизмом, но по разным причинам. В Астории поводом был отчет об уловах. В Лондоне это была презентация двух новых технологий, которые заставили будущее казаться более светлым. В первую очередь выставка 1883 года хвасталась беспрецедентным использованием электричества. Новые динамо-машины производили достаточно электричества, чтобы освещать целиком огромный выставочный зал, и это было самое большое пространство, когда-либо освещенное одной электростанцией. Организаторы выставки так гордились этим достижением, что посвятили целый том описанию электрической системы.1 Новые динамо-машины имели прямую связь с рыболовством. Рыболовные суда, снабженные электричеством, станут более безопасны, эффективны, и менее трудоемки.
Вторым поводом для оптимизма на выставке была технология искусственного разведения рыб в рыбоводных заводах. Сэмюэль Уилмонт (отец культивирования рыбы в Канаде) объяснял делегатам, что цель выставки – в поиске способов противодействовать последствиям человеческой жадности и скупости. Это планировалось сделать путём обеспечения изобилия мирового рыболовства.2 Уилмонт верил, рыбоводные заводы дадут необходимое изобилие. Он указывал на то, что Канада стала мировым лидером культивирования рыбы, и первой среди стран по количеству ежегодно разводимой рыбы. Потом знамя рыбоводства подхватил профессор Джордж Браун Гуд из Комиссии Рыболовства США и понес его дальше, объявив, что Сакраменто и Колумбия стали продуктивнее, чем когда-либо, благодаря выпуску искусственно разведенного лосося. По словам профессора Гуда, лососёвая промышленность тихоокеанского побережья находилась «под полным контролем рыбного культивирования».3 Каким образом он пришел к этому заключению, трудно понять, особенно в случае с Колумбией, ведь к тому времени единственный рыбоводный завод на ней был уже два года как закрыт.
Новые технологии дали повод экспертам рыбной промышленности смотреть в приближающееся двадцатое столетие с большими ожиданиями. Никто на выставке не мог предвидеть, что в середине двадцатого столетия две эти технологии - электричество и искусственное разведение сойдутся на реке-матери тихоокеанского лосося. Никто не мог предвидеть, что большие динамо-машины, помещенные в бетонные плотины, полностью блокируют и станут абсолютным препятствием движению лосося, а искусственное разведение будет выбрано главным средством противодействия убийственному эффекту плотин. Никто не мог предвидеть, что рыбоводство потерпит жалкую неудачу, что технологии электричества и искусственного разведения, в конечном счете, уничтожат лосося в реке Колумбия.
Время старой идеи пришло
Идея культивирования рыбы была не нова. Древние китайцы разводили карпа ещё за 2,500 лет до того, как профессор Гуд сделал свои абсурдное заявление об успехе. Письменные источники сообщают о культивировании карпа в Богемии ещё 800 - 900 лет назад. К концу шестнадцатого столетия в Богемии и Моравии выращивали рыбу в искусственных водоемах общей площадью 450 тысяч акров. Жан Дубравия, епископ из Оломуц в Богемии в 1547 году написал трактат объемом в пять томов о культивировании рыбы. Но хотя разведение рыбы имеет очень длинную историю, разведение лосося относительно ново, оно началось только около 230 лет назад.
Первый полный отчет о культивировании лосося был сделан немецким дворянином Стивеном Людвигом Джакоби, который издал монографию о своих экспериментах по искусственному разведению атлантического лосося в 1763 году. Джакоби с сыновьями оплодотворяли икру лосося и форели и выводили её в деревянных коробках, помещенных в небольшие ручьи. Потом они растили выведенных мальков в водоемах своего поместья. В знак признания передовых работ Джакоби король Англии Георг III назначил ему пожизненную пенсию.4 Несмотря на награду, работа Джакоби привлекла мало внимания. Его подробно описанные методы оплодотворения и выведения икры лосося в полуискусственных условиях распространились среди небольшой группы ученых и немногих богатых землевладельцев, которые хотели иметь рыбу в своих частных водоемах и озерах. Постфеодальная экономика только начинала развиваться, и коммерческий потенциал идей Джакоби лежал бездействующий и непризнанный.