И по проблеме хищников позиция Нормана Скофилда отличалась от позиции большинства присутствующих на встрече. Скофилда интересовали факты, а не мифы и спекуляции, он не был убежден, что существовали веские доказательства вины морских млекопитающих в сокращении численности лосося: «Эта тема в целом, как мне это представляется, является хорошим предметом для исследования и получения конкретных доказательств». А когда его спросили о хищничестве птиц, Скофилд отвечал: «О, не думаю, что мы имеем какие-либо надежные факты, свидетельствующие против птиц».7
Большинство участников встречи, однако, нашло точку соприкосновения в вопросе об океанском тролловом рыболовстве. Эдд Блейк из Совета Рыболовства штата Вашингтон считал оффшорных троллеров, вылавливающих незрелого лосося, ещё одними его врагами. Эдд Блейк не предлагал обращаться с троллерами так же, как с орлами или тюленями, но требовал устранить их путем регулирования оффшорного лова рыбы. Участники признали океанское рыболовство растущей проблемой, но в то же время понимали, что их руки связаны. Поскольку троллеры ловили рыбу вне трехмильной зоны, отдельные штаты мало, что могли сделать сами, без заключения международных соглашений.
Наконец, по четвертой проблеме Джон Кобб, декан Колледжа Рыболовства при Университете штата Вашингтон представил на обсуждение свои исследования прохода лосося через плотины - проблемы крайне важной. Тогда он дал своё пессимистическое заключение. «Есть только один надежный способ рыбе подняться [в реки] - нужно иметь открытую реку, - сказал он участникам встречи, - но, поскольку мы, очевидно, не можем уходить от развития ирригации и энергетики..., думаю, мы должны идти насколько это возможно дальше в этих исследованиях».8
Дискуссия о плотинах и лестницах рыбы породила замечательный диалог между Джоном Бабкоком из Британской Колумбии и капитаном Гарри Рамвеллом из Совета Рыболовства штата Вашингтон. Их слова точно предсказали будущее двух великих лососевых рек Северо-Запада, Фрейзера и Колумбии. Кроме того, они продемонстрировали различные взгляды на развитие, поддерживаемые канадскими и американскими участниками встречи. Когда Бабкок утверждал, что строительство плотин для производства электроэнергии на Фрейзере будет ограничено участками в истоках вне областей распространения лосося, Рамвелл выразил недоверие. Отражая американскую позицию неизбежности прогресса, Рамвелл полагал, что каждый участок для возможного производства электроэнергии на Фрейзере будет для этого использован. Он давил на Бабкока «А что с Хеллс Гейт? Предположим, они перегородят Хеллс Гейт?» Бабкок ответил: «Если плотина будет помещена в Хеллс Гейт, мы уберем её так быстро, как только сможем». Не удовлетворившись ответом, Рамвелл напирал на Бабкока сильнее: «Но предположите, что кто-то пришел и сказал, что он хочет поставить плотину на Хеллс Гейт точно так же как, они сделали с Приест Рапидс?» Бабкок отрезал: «Они никогда этого не получат».9
Тогда Джон Кобб повернул беседу в другом направлении, поинтересовавшись, что будут означать для лосося плотины вроде той, что запланирована к строительству у Приест Рапидс. Карл Шумейкер из Комиссии по Рыбе штата Орегон дал ему ответ: «Они просто означают, что вы попрощаетесь с вашим лососем».10
После обсуждения проблем передачи икры, хищников, океанского лова и прохода рыбы, Джон Бабкок и Чальз Гилберт из Стэнфордского Университета подняли наиболее важный вопрос, который был обсужден на встрече 1925 года. Вопрос, который лежал в основе всех других. Существовала фундаментальная потребность больших знаний о лососе. Бабкок подчеркнул: «Мы должны иметь факты... научно установленные». Гилберт поддержал волнения Бабкока, заявив собранию, что, несмотря на некоторые улучшения: «Ни один из нас не может с гордостью указать на достижение прогресса».11 Он отметил, что усилия по разработке кажущихся неограниченными национальных богатств не учли возможность исчезновения рыбы. Вслед за этим Хиггинс подошел прямо к сути проблемы, объяснив, что «большие обещания и популярность рыбоводства вызвали полное доверие к нему, ведь все верили, что количество рыбы можно легко контролировать».13 Хиггинс напомнил ученым абсурдное заявление об успехе, сделанное Джорджем Брауном Гудом пятьюдесятью годами ранее:
«И вот появились рыбоводы с проектом, утверждая, что дешевле создать изобилие рыбы искусственными средствами, чтобы каждый рыбак ловил сколько хочет, чем следить за исполнением защитных законов. Лососёвые реки тихоокеанского побережья... и сельдевые реки Востока, и лов сига в озерах - теперь полностью под контролем рыбоводов, и сомневаюсь, что кто-либо рискнет противоречить этому утверждению».14
Хиггинс продолжал объяснять, что случилось на самом деле:
«Насколько хорошо была обоснована эта вера во всесилие культивирования рыбы, можно увидеть на примере судьбы тех трех мест, которые он [Гуд] выбрал в качестве иллюстраций. Несмотря на пятьдесят пять лет искусственного разведения уловы лосося на тихоокеанском побережье уменьшились до опасного уровня. Валовый продукт на Пьюджет-Саунд в 1924 году составил 12 % от пиковых показателей 1913 года. Уловы сельди на восточном побережье снизились в целом на 74 % по сравнению с 1896 годом и полностью прекратились во многих реках. Уловы сига в озерах, несмотря на ежегодный выпуск 409 миллионов икринок и мальков в год, опустились с первого места в 1880 году на четвертое в 1922. Сегодня улов сига чуть превышает улов чукучановых».15
Несмотря на неудачи культивирования, оно слишком сильно пустило корни в программах федеральных и программах штатов, чтобы Хиггинс мог критически отнестись к нему. Он возложил часть вины за истощение рыбных запасов на биологов, пренебрегающих в своих исследованиях вопросами рыбоводства и на управленцев за некритичное восприятие обещаний рыбоводов.
Во время встречи недостаток научных знаний, необходимых для мудрого управления рыболовством проявился, как явно болезненная проблема. Понимание этого росло во всем регионе, поскольку все институты управления, академии и научные организации сталкивались с неуклонным истощением стад лосося.
Хиггинс и O'Mолли были вероятно искренни, призывая к исследованиям. Выбор у них был небольшой: столкнувшись с наметившейся проблемой, они просто не могли предложить статус-кво как её решение. Они нуждались в новых идеях, а чтобы их генерировать, необходимы были знания, в большем количестве и лучшего качества. Однако информация, которую они получали, использовалась выборочно. Если она не поддерживала использование культивирования рыбы, её игнорировали. Например, O'Mолли не предпринимал никаких действий по результатам двух исследований, подвергших сомнению эффективность рыбоводства.
Ветры перемен были недостаточно сильны, чтобы поколебать идеологические основы культивирования рыбы, но изменения, происходившие в федеральном агентстве по рыболовству, все же постепенно распространились по всему Северо-Западу, включая Канаду. Биолог Уильям Риккер, который собирал отчеты Совета Научных Исследований Рыболовства Канады за первые семьдесят пять лет работы, считал 1925 год переломным для Совета. К этому времени его функции изменились. Временно нанятых академиков, исследующих водную биоту, сменил постоянный научный штат, проводящий исследования, нацеленные на решение проблем управления рыболовством.16
Перемены пришли и в Университет Вашингтона, одну из первых школ на Северо-Западе, в которых обучали рыболовецким профессиям. После смерти Джона Кобба в 1929 году новый декан Школы Рыболовства В.Ф.Томпсон усилил теоретическую подготовку студентов. Он отменил занятия по методам рыболовства и технологии консервирования, и принял учебный план, делающий акцент на биологии и рациональном использовании в рыбном промысле. Изучение основывалось на методах математики и химии.17
В это время комиссии штатов по рыболовству также начали сталкиваться с провалами своих программ. Но конкуренция между различными точками зрения в этих агентствах приводила к тому, что любые изменения были непостоянны. Некоторые государственные управляющие стояли за естественное воспроизводство лосося и призывали прекратить рыбоводческую деятельность; они предлагали тратить деньги на восстановление озер и рек. Сторонники искусственного разведения, такие как O'Mолли, стремились расширить исследования действия и увеличить вместимость рыбоводных заводов.18 Третьи призывали использовать подход, который базировался на деловых принципах и сводил управление лососем к проблемам спроса и предложения.
Первые попытки привить экологическое мышление институтам управления, в которых преобладали рыбоводы, столкнулись с жестким сопротивлением. Иногда конфликт между сельскохозяйственным подходом рыбоводов и экологическим подходом биологов перерастал в публичные споры. В 1917 году Комиссия Дичи штата Орегон создала первую постоянную должность биолога и приняла на работу Уильяма Финли, известного в стране натуралиста и фотографа живой природы. Однако, Финли не пребывал в согласии с Комиссией. Он не принимал на веру заявления об эффективности работы рыбоводных заводов.19 Его взгляд на управление живой природой охватывал экосистемы в целом. Взгляд, которой был слишком широк для членов Комиссии Дичи. В соответствии со своими убеждениями Финли считал достойными изучения не относящиеся к дичи такие виды птиц, как орлы, ястребы и синицы. Кроме того, он полагал, что их защита была частью работы комиссии. Но члены комиссии думали, что усилия управления должны сосредоточиться исключительно на обеспечении добычи для рыбаков и охотников.20 Трения между Финли и комиссией росли, и 11 декабря 1919 года он был уволен.
Его увольнение вызвало сильный общественный резонанс. Учащиеся начальной школы Орегона подписали ходатайство о восстановлении уволенного биолога, и губернатор потребовал расследования.21 Увольнение было оправдано, но статья в «Oregon Journal» Портленда показала, что идеи Финли разделяли многие жители штата: