Тем временем Северо-Западный Совет Планирования Энергетики обратился к менеджерам федерального центра, племен и штатов бассейна реки за помощью в подготовке программы восстановления лосося. Традиционно менеджеры сосредоточились на рыбоводных заводах, оставив небольшое финансирование для сохранения среды обитания. Наконец в 1991 году стало ясно, программа не достигла своих целей, и что несколько стад лосося действительно движутся к исчезновению. В том году нерка Снейка была внесена в списки как “исчезающий” вид, а на следующий год осеннюю, весеннюю и летнюю чавычу Снейка внесли в списки “находящихся под угрозой исчезновения” видов. Эти действия положили начало непрерывному росту списков, который длится до сих пор.
Исчезновение рыбы в Снейке не стало неожиданностью. Уже в 1944 году Уиллис Рич и его коллеги предсказали, что плотины в основном русле реки приведут к исчезновению лосося в верховьях Колумбии и бассейне Снейка. С тех пор биологи и инженеры участвовали в широко разрекламированной полувековой гонке проектирования и строительства удобных для рыбы устройств прохода на плотинах, пока совокупная смертность, создаваемая системой гидроэнергетики, не уничтожила рыбу. В этой гонке пока что лидирует вымирание.
В прибрежных реках Орегона плотины перекрывают менее одного процента среды обитания лосося.1 В отличие от лосося Колумбии, находящейся в экономически высоко развитом регионе, прибрежные популяции не считались исчезающими. Все же, в то время как все сосредоточили своё внимание на больших плотинах, блокирующих Колумбию, кижуч в Орегоне также исчезал. В 1996 году, когда Национальный Департамент Морского Рыболовства предложил внести кижуча малых рек штата Орегон в список закона «Об Исчезающих Видах», его решение было встречено с недоверием, особенно среди некоторых из менеджеров лосося штата.
Разрушение популяций лосося вне экономически высокоразвитой Колумбии подтверждает, что рыба проигрывает сражение по всему фронту её экосистем. Не только плотины, а, в конечном счёте, совокупное воздействие всех видов человеческой активности в водоразделах, в ответе за исчезновение лосося. Это означает, что нет простого решения какой-то одной проблемы, которая, если обратить на неё внимание, приведет к Восстановлению. Вся цепочка мест обитания, от истоков до океана, нуждается во внимании. Восстановление необходимо водоразделам, или, если использовать терминологию, популярную сегодня, мы должны начать управлять экосистемой в целом - управлять действиями человечества, думая о здоровье экосистемы.
Неограниченный лов, неправильное управление рыбоводством, заготовка леса, горная промышленность, плотины, ирригация, городское и индустриальное развитие - все признано непосредственными причинами уменьшения лосося и близко связано с бедственным положением этой великолепной рыбы. Каждый из этих видов человеческой активности играет свою роль в уничтожении лосося, но конкретную причинно-следственную связь для каждого из них не легко определить. Например, оползень, вызванный заготовкой леса, создает очевидные трудности для лосося, особенно, если оползень накрывает нерестилище, но точный эффект - число уничтоженной в популяции рыбы трудно, если не невозможно подсчитать. Последствия одного случая нельзя отделить от запутанной сети влияния всех других действий в водоразделе, из-за которых деградирует среда обитания или умирает лосось. Ещё больше осложняет ситуацию то, что эффект человеческого воздействия на лосося накапливается во времени по всей длине водораздела, от истоков до устья. Шрамы от таких методов заготовки леса, как сплавные плотины, например, влияют на среду обитания лосося и через многие десятилетия после того, как их практическое использование было прекращено. Невозможность точно определить влияние любого вида человеческой деятельности работает и на тех, кто уничтожает среду обитания лососей и на тех, кто занимается его «управлением». Каждая из сторон, включая институты управления, способствуя любой из причин уничтожения частично, в исчезновении лосося обвиняет кого-то другого.
Как следствие, лосось сейчас исчез почти в 40 процентах рек штатов Орегон, Вашингтон, Айдахо и Калифорния. Популяции лосося в 44 процентах оставшихся рек находятся под угрозой исчезновения.2 В 1991 году я работал с Уиллой Нельсон и Джеком Вилльямсом над подсчетом остающихся запасов лосося. Наши исследования показали, что из 214-ти находящихся в опасности, естественно нерестящихся популяций тихоокеанского лосося, стилхеда и проходного лосося Кларка в штатах Орегон, Вашингтон, Айдахо и Калифорния, 101 популяция находилась в высокой степени под угрозой исчезновения, 58 - в средней степени, и 54 находились под опекой (из них одна популяция - зимняя чавыча реки Сакраменто - уже была внесена в список закона «Об Исчезающих Видах»). Мы обнаружили также, что, по крайней мере, 106 основных популяций уже вымерли. Какое-то время считалось, что наше сообщение, названное «Тихоокеанский лосось на перекрестке» было слишком тревожным. Ретроспективно оно оказалось своевременным предсказанием будущего.3 Теперь тридцать четыре эволюционно значимых популяции (ЭЗП) были или находятся в процессе занесения в список закона «Об Исчезающих Видах», включая три ЭЗП кижуча, пять ЭЗП чавычи, и пять ЭЗП стилхеда в штатах Орегон, Вашингтон, Айдахо и Калифорния (Таблица 9.1).4 (ЭЗП - популяция или группа популяций, которые репродуктивно изолированы от других популяций того же вида и представляют собой важную часть генофонда вида.) Так как ЭЗП обычно состоит из нескольких стад, населяющих более чем одну реку, сомнительное состояние ЭЗП лосося, показанное в Таблице 9.1, наблюдается на большей части Северо-Запада.5
Массовое уменьшение мест обитания лосося соответствует уменьшению его количества в целом. Недавнее изучение, проведенное организацией «Интеррайн Пасифик» («Interrain Pacific») показало, что снижение численности взрослого лосося, возвращающегося в реки на нерест, наиболее сильно в южной части северо-востока Tихого океана. Исторически, от 56 до 65 процентов тихоокеанского лосося возвращалось в реки штата Аляска, от 19 до 26 процентов - в реки Британской Колумбии, и 15-16 процентов - в реки штатов Орегон, Вашингтон, Айдахо и Калифорния. Сегодня картина заметно отличается: от 81 до 90 процентов рыбы возвращается в реки штата Аляска, от 8 до 17 процентов - в реки Британской Колумбии, и только около одного процента - к тихоокеанскому Северо-Западу. В дополнение к этим драматическим переменам и уменьшению численности лосося в южной части региона его обитания, общее количество возвращающейся рыбы уменьшилось на 20 - 40 процентов по всему северо-востоку Tихого океана.
Очевидно, что лосось продолжал бы исчезать в большей части регионов своего обитания на тихоокеанском Северо-Западе, если бы не закон «Об Исчезающих Видах» - последняя защита от провала работы учреждений управления, защищающих рыбу. Закон «Об Исчезающих Видах» заставил штаты заняться наконец-то определением оставшихся запасов лосося, снизить квоты добычи и изменить методы лесозаготовки (по крайней мере, немного) чтобы защитить среду обитания лосося. Закон «Об Исчезающих Видах» также вынудил внести некоторые изменения в работу плотин на реке Колумбия, чтобы улучшить выживаемость лосося. И те же самые учреждения, которые несли ответственность за сохранение лососёвых, но стояли рядом, бездействуя, пока они вымирали, теперь критикуют закон «Об Исчезающих Видах». Привычными в политических спектаклях для кандидатов на выборные должности во власти и менеджеров лосося на Северо-Западе стали нападки на закон «Об Исчезающих Видах». Заявляют, что эта организация узурпировала права штатов и говорить, что они хотят «спасти лосося от закона «Об Исчезающих Видах»». Именно их бездействие, а также бездействие их предшественников в течение многих десятилетий в ответе за то, что к делу пришлось подключиться закону «Об Исчезающих Видах». Во многих случаях этот политический театр давал толчок созданию ещё большего количества рыбоводных заводов, как быстрому пути выхода из кризиса.7
Как мы дошли до такого состояния, когда лососёвые балансируют на грани исчезновения в большей части региона их обитания на тихоокеанском Северо-Западе? Если мы заглянем глубже лежащих на поверхности причин, тщательно вскроем и исследуем пласты нашей истории, мы увидим, что причинами бедственного положения лосося остаются наша культура и мировоззрение. Мы полагали, что можно сохранить богатые популяции тихоокеанского лосося, упрощая, управляя, и обходя экологические процессы, создавшие его. Мы полагали, что не являемся частью экосистем Северо-Запада, а лишь стоим над ними как управляющие. Мы полагали, что технологии могут преодолеть все проблемы.
Эти предпосылки были неверны изначально. Всё, что они дали - включая инкубаторы, плотины и ужасающее разрушение среды обитания - в конечном счёте, привело к вымиранию лосося на всем Северо-Западе. Если охватить взглядом всю историю, становится ясно, что нынешнее состояние красной рыбы - результат не провала нашей точки зрения и программ управления, а следствие их успеха. Её бедственное положение - следствие значительного прогресса в хозяйственном освоении рек при одновременном использовании технологий, позволяющих устранить потребность в реках для воспроизводства лосося. Такова была наша цель, и лосось заплатил высокую цену за наш успех в её достижении.
Даже наши попытки восстановления были испорчены нашими узкими и неверными представлениями о природе, которые заставляли нас считать, что мы сможем иметь лосося без здоровых рек. Полный благих намерений житель Северо-Запада и другие американцы финансировали крупные программы восстановления лосося, стоившие сотни миллионов долларов, финансировали бюрократию, работающую на то, чтобы сохранить рыбу для нынешнего и будущего поколений. К сожалению, эти программы потерпели неудачу, в значительной степени потому, что были основаны на тех самых ложных понятиях о природе, которые в первую очередь приводят к вымиранию. Как писал историк-эколог Уильям Кронон: «Даже полное благих намерений управление может иметь бедственные последствия, если оно основано на неверных предположениях».8