Часто повторяемые утверждения о том, что проблемы рыбоводства - в прошлом, становятся пустым звуком, если тщательно изучить исторические отчеты. Рыбоводные заводы изменились с прошлого столетия, но эти изменения были подобно изменениям хамелеона поверхностными, направленными на то, чтобы подстроится к преобладающей политической и финансирующей окружающей среде. Ложные фундаментальные положения сохраняются. Важно исследовать эти положения и их исторические корни, потому что, по словам историка окружающей среды Роберта Бантинга, «прошлое никогда не остается в прошлом».57 Нити прошлых предположений, вер и ценностей всё ещё вплетаются в ткань управления лососем сегодня.
Биолог сохранения Гэри Мефф недавно исследовал базовые принципы, на которых стоят программы восстановления лосося, основывающиеся на рыбоводстве. Он заключил, что современные усилия менеджмента лосося заключаются в основном в его искусственном разведении и пополнении запасов, хотя лосось вымирает из-за деградации окружающей среды и перелова. «Не определив причины вымирания, - утверждал Мефф, - управление лосося не смотрит в лицо биологической действительности». Он заключил: «Управление лососем, основывающееся в значительной степени на работе рыбоводных заводов, без откровенной и крупномасштабной программы восстановления экосистемы обречено на неудачу».58 Мефф конечно был прав. Но, как я это понимаю, деградация среды обитания была не просто долго не замечаемым побочным продуктом нашей индустриальной экономики. Она была прямым результатом крупномасштабного упрощения экосистемы. Упрощение - центральный и руководящий принцип нашей экономики - видение и мировоззрение, породившее рыбоводные заводы.
Мы должны тщательно исследовать наши основные понятия и предположения о природе, реках и лососе, изменить наши глубокие убеждения. Пока мы это не сделано, усилия агентств управления лососем и Боги Вчерашнего Дня – рыбоводство и лов – будут угрожать существованию видов, которые они, как считается, защищают.
Эпилог
Создание новой культуры лосося
Я помню день, когда я увидел плотину Гранд-Кули впервые. День был очень теплым, а поездка долгой и утомительной. Это было одно из самых больших бетонных сооружений в мире, перегораживающее одну из величайших лососёвых рек. Гранд-Кули по праву была названа убийцей лосося: плотина навсегда отрезала 1,400 миль среды обитания, в которой когда-то процветала большая летняя чавыча – “июньские боровы”. К 1939 году стада лосося уже были подкошены переловом, и всё же биологи оценили количество лосося, поднимающегося на нерест выше Гранд-Кули в 21-25 тысяч экземпляров. Эта оценка была серьёзно занижена.
До того дня я видел плотину только на фотографиях. На них она всегда выглядела чистой, опрятной, и казалось, естественно вписывалась в пейзаж. Но теперь я увидел, что это всего лишь уродливая бетонная глыба с темными пятнами, идущими по низу фронта. Поверхность близлежащей стены была потрескавшейся и неровной. В реальной жизни плотина выглядела чуждой и неуместной, её вид подходил образу убийцы лосося.
Пару часов я провел на балконе моей комнаты в мотеле, пристально рассматривая плотину и размышляя о том, что она символизировала. Как бы то ни было, а этот бетонный блок принёс благо Соединенным Штатам и их гражданам. Он вдохновил нас и дал ощущение достижений в 1930-ые годы, в то тяжелое время, когда вся страна находилась в депрессии и нуждалась в подъеме. Плотина дала нам рабочие места, фермы и продовольствие, механизацию, свет, алюминий, высокий уровень жизни. И она же уничтожила существенную часть Северо-Запада. «Был ли другой путь? - спрашивал я себя, – Должна ли была индустриальная экономика и плотина Гранд-Кули, один из её самых заметных символов, поработить и убить столь многое в естественной экономике? Может быть мы могли найти баланс, способ сосуществования в одной экосистеме пяти видов лосося и зданий, фабрик евроамериканцев?»
Пока я сидел, задаваясь этим вопросом и хлопая москитов, плотина осветилась. Это начиналось ночное лазерное шоу (прагматизм преобладает в экономике). Лазеры нарисовали ряд больших зеленых знаков доллара, плывущих в темноте, а за ними по лицу плотины двинулась вереница лазерных лососей. «Это идеальный лосось, - подумал я. - Рыба, которая полностью отвечает нашему мировоззрению. Мы контролируем её всецело. Нажмёшь кнопку - она появится, нажмёшь другую - изменит цвет с зеленого на красный, нажмёшь ещё одну - и она поплывёт по плотине».
Лосось и плотины могут сосуществовать - пока Вас не волнует вид лосося. Плывущий по лицу плотины Гранд-Кули лазерный лосось символизирует историю культуры наших отношений с этой великолепной рыбой. Это история с очень простым сюжетом: контролируй, упрощай, доминируй, делай искусственными и лосося и его реки. Но если мы хотим сохранить настоящего лосося, мы должны будем изменить нашу историю. У той, в которой мы сейчас живем, не будет счастливого конца.
В своей книге Мечта о Земле богослов Томас Берри объясняет значение историй. Берри пишет, что они помогают нам понять, определить значение и оценить часто запутанные и сложные сигналы, которые мы получаем в этом мире.1 Наши истории имеют глубокие корни в культуре, потому что передаются из поколения в поколение. Изменить их не просто. Находясь глубоко в сознании человека, они формируют реакцию на новые идеи и информацию, руководят решениями и определяют цели.2 Они и строят и выражают наше мировоззрение. Они определяют всё, что мы видим, определяют нашу интерпретацию увиденного и наши действия. Несмотря на это, сами истории обычно скрыты от взгляда. Их редко исследуют или оспаривают. Цель этой книги состоит в том, чтобы исследовать историю, определившую наши отношения с тихоокеанским лососем.
Нам нужно знать её, но не стоит верить ей на слово. Прежде всего, нельзя оставить эту историю неизученной. Она, в конце концов, создана человеком, она - его след на земле. Пока что история наших побед над природой позволила нам лишь превратить реки в резервуары и системы орошения и переселить лососей из их домов в рыбоводные заводы. Как считает Берри, такие истории могут стать источником глубочайшего кризиса, если они не помогают нам сохранить то, что мы ценим. Мы уже достигли кризисной точки в наших отношениях с тихоокеанским лососем. В течение долгого времени история управления природой предлагала, казалось бы, простые решения сложных проблем; но подобно многим решениям, они только казались простыми.3
Вера в то, что мы могли управлять численностью лосося, не имея здоровых рек, оказалась ложной. Независимо от того, сколько денег мы тратим на программы восстановления лосося, если мы не изменим историю наших отношений с этой рыбой, мы столкнемся с реальной возможностью её исчезновения. Нам нужна новая история, определяющая наши действия, созидающая гармонию с экосистемами Северо-Запада.
Есть надежда, что бедственное состояние лосося изменит нашу историю в лучшую сторону. В 1996 году группа независимых ученых подтвердила ошибочность существующих методов управления лососёвыми, их восстановления. Ученые призвали к поиску новой концептуальной основы - по существу, к новой истории. В том же году всестороннее изучение кризиса лосося проводил Национальный Совет Исследований. Он пришёл к такому же выводу, отдельно высказав твердую уверенность в этом в отношении рыбоводных заводов. Ключевые элементы старой истории, а особенно предположение, что мы можем улучшить природу и упростить экосистему лосося, наконец, начинают терять доверие среди ученых.4
Лосось всё ещё необходим для жизни многих местных общин, но интерес к этой рыбе нельзя объяснить одними только экономическими причинами. Тихоокеанский лосось - существенная часть эволюционного и культурного наследия Северо-Запада и один из наиболее ярких символов этого наследия. Согласно опросу, проведенному в штате Вашингтон, три четверти избирателей полагают, что лосось - важная часть самобытности Северо-Запада. Семьдесят семь процентов считают, что лосось - важный показатель здоровой окружающей среды.5 Опрос в Орегоне показал, что восемьдесят пять процентов граждан штата полагают важным сохранить стада лосося и стилхеда в Колумбии и Снейке. При этом сюрпризом стал ответ 60 процентов опрошенных - интересы лосося должны стоять выше коммерческих в управлении речной системой Колумбии. Тогда же у жителей спрашивали: «Почему они хотят, чтобы лосось был спасен?» Тридцать пять процентов ответили, что он - часть наследия Северо-Запада, тридцать шесть, что он - показатель здоровья окружающей среды региона, и только пятнадцать процентов опрошенных отметили его товарную ценность (из них 9 процентов - для спортивного лова и 6 процентов - для промышленного).6 Таким образом, агентства, управляющие лососевыми, которые продолжают заявлять о своих успехах, сообщая только промышленную статистику, утеряли связь с ценностями, преобладающими в обществе.
После столетия необузданной эксплуатации рек Северо-Запада жители региона оглядываются назад и задаются вопросом: «Что мы сделали?» И что более важно, всё большее число людей спрашивает: «Возможно ли исправить то, что мы сделали?» Недавно Idaho Statesman, газета города Бойз, поместила на своих страницах заключение о том, что разрушение четырех плотин в нижнем течении Снейк имеет экономический смысл, поскольку поможет восстановлению лососей.7 Такой анализ и сообщение, критически оценивающие современные технологии, ещё пять лет назад были невозможны.