В 1790-ых, когда Хуан Франсиско Де Ла Бодега и Джордж Ванкувер исследовали тихоокеанское Северо-Западное побережье для Испании и Англии соответственно, они встретили коренных американцев, обладающих хорошо развитой экономикой, специальными технологиями и богатой мифологией, которая обеспечивала правила мудрого использования их основного ресурса - тихоокеанского лосося. Северо-Западная прибрежная культура сложилась и существовала в течение, уже, по крайней мере, полутора тысяч лет (и гораздо дольше в некоторых областях) прежде, чем европейцы «открыли» регион.
Длительная устойчивость экономики, основанной на лососе, дала некоторым ученым основание заключить, что индейцы Северо-Запада жили в рамках натуральной экономики. Экономики, которая продемонстрировала, по крайней мере, в зрелой стадии развития, высокую степень экологической гармонии между людьми и природой.
Существует опасность прямого переноса экологических принципов нашей культуры в другую, вера и предположения которой об окружающем мире весьма отличаются от наших. Индейцы развивали экономику, основанную на лососе, силой собственного мировоззрения - образа мышления, который, вероятно не смог бы вместить современные экологические концепции, будь они даже тогда доступны. Устойчивые отношения между тихоокеанским лососем и коренными американцами возникли не из экологических убеждений, a из экономики, основанной на древней концепции дара, и вере, согласно которой ко всем частям мира - растениям, животным, камням - следовало относиться, как к равноправным членам сообщества.
В экономических укладах древних народов таких непохожих частей мира, как юго-восток Аляски, Полинезия и Европа, дар создал базис для обмена и торговли. В настоящее время мы думаем о нём, как о товаре: как только он дарится, одариваемый вступает во владение, и дар становится его или её собственностью. Но в древних экономиках дар не был чем-то, чем можно владеть. Он скорее воспринимался, как нечто, подлежащее передаче. Сам акт принятия дара подразумевал, что получатель также принимает на себя обязательство сделать ответный подарок в знак благодарности дарителю. Подобно движению товаров на рынке, экономика на основе дара работала через цикл обязательного возврата. Дарение порождало обязательства, определявшие структуру кредита общества. В древних экономиках дар и обязательства, которые он приносил, были скорее ссудой банка и её выплатой, чем нашим обменом подарками на Святки. Антрополог Марсель Маус приравнивал дары в древних экономиках «невидимой руке» Адама Смита в современной, рыночной экономике.21
В экономиках дара люди или племена достигали престижа и высокого положения благодаря размеру своих даров, а не накопленного богатства (как в рыночной экономике). Племя, деревня или семейство сохраняли устную историю дарения подарков, великодушие, с которым они были отдарены, и обязательства, всё ещё невыполненные. Эти истории были эквивалентны листу баланса бухгалтера, и племенные старейшины часто повторяли их во время празднований потлача. История даров была очень важна. Народы индейцев Салиш, жившие на побережье Пьюджет-Саунда и пролива Джорджия, считали тех, кто утерял память о дарах, поднесенных и полученных - по существу, свою историю - второразрядными членами племени.22 Неспособность великодушно ответить на дар была сродни некредитоспособности в нашей экономике, с той же, если не большей потерей статуса.
На Северо-Западном побережье одним из наиболее важных институтов экономики дара был потлач, формальное собрание с четким набором обычаев и ритуалов. Племя или деревня оказывали гостеприимство приглашаемым гостям - обычно из других племен или деревень, хотя некоторые группы проводили потлач среди семей в пределах одного племени или деревни. Потлач проводился, чтобы отпраздновать разные события деревни, включая браки, похороны, избрание нового вождя, присвоение имени ребенку или необходимость смыть позор какого-то прошлого проступка. Во время потлача племя хозяев рассказывало свою историю в песнях и танцах, демонстрировало унаследованное имущество. История племени обязательно включала учет прошлых подарков, полученных и сделанных. Участвуя в потлаче, гости свидетельствовали и утверждали браки, присвоения имён или снятие позора. Потлач включал много ритуальных действий, в которых угощение играло едва ли не самую главную роль. Племя, готовясь к празднику, могло провести месяцы в сборе и заготовке лосося, моллюсков, ягод и оленины. Хотя потлач служил многим целям, дары всегда были ядром праздника. Племя хозяев засыпало приглашенных гостей мехами, каноэ, корзинами и коробками кедра, которые могли быть приобретены у соседних племен за излишки высушенного лосося.23
Поскольку получение даров накладывало обязательство ещё более щедрого ответа, система потлача эффективно перераспределяла богатства в пределах региона. С экономической точки зрения потлач действовал во многом подобно нашей системе налогов и социального обеспечения. Но с точки зрения экологической перспективы он делал гораздо больше.
Численность лососёвых стад меняется естественным образом. Пожары, оползни, засуха, наводнения, и смена океанских течений могут уменьшить число взрослой рыбы, возвращающейся в реку. Лосось не плывет без разбора из океана в самую близкую, а возвращается только в родную реку. Поэтому люди могли быть облагодетельствованы большим заходом лосося и избыточным богатством или поставлены на грань голодания, в зависимости от природных условий в этом водоразделе. Избыток или голод могли случиться и на реках в пределах одной области. Потлач сглаживал эффект естественных подъемов и падений изобилия лосося. Дарение подарков в праздник повышало стабильность экономики, в которой поставка основного ресурса могла сильно колебаться.
Экономика, основанная на дарах, не только регулировала экономические отношения среди аборигенов, она влияла на отношения между индейцами и естественным миром. Согласно верам коренных американцев, люди жили в мире равных существ; деревья, камни, олени, вороны и люди - все имели равное положение, как члены одного сообщества. Когда индеец убивал оленя, медведя, или лосося, их смерть не означала доминирования человека в природе. Скорее, убийство понималось как дар пищи или меха, полученный человеком от животного. Лосось или олень разрешили человеку убить их, и в соответствии с правилами экономики дара, охотник принимал обязательство обращаться с животным (даром) с уважением. Животные, как считалось, приняли бы ответные меры, если с ними не обращались уважительно, и множество табу в отношении животных сохранялись, укрепленные этой верой. Таким образом, правила экономики дара предотвращали расточительность и ограничивали добычу животных.25
У прибрежных народов особенно хорошо был сформулирован такой аспект экономики дара, как уважение к красной рыбе. По вере коренных американцев, лосось был расой сверхъестественных существ, которые жили под морем в пяти больших домах. Каждый вид - горбуша, кета, кижуч, нерка и чавыча - жил в отдельном доме. Во время пребывания под морем люди лосося принимали человеческий облик. Каждый год, однако, по приказу своего короля люди лосося надевали серебряные кожи и представали перед индейцами, как монарший подарок. Племя обращалось с первым пойманным в году лососем с уважением, подобающим королевскому послу. Его приветствовали сложной церемонией, предназначенной продемонстрировать ценность полученного племенем подарка.26
От центральной Британской Колумбии до северной Калифорнии и вглубь континента до реки Лемхи в штате Айдахо племена проводили «Церемонию Первого Лосося». Каждое племя имело свои собственные уникальные ритуалы, но в общем случае церемония включала особую обработку первой рыбы и ритуал её умерщвления, завершавшиеся жаркой лосося и общим пиршеством. Первого лосося помещали на новый поднос из коры кедра, украшали перьями, и убивали специальным ножом, сделанным из раковины мидии. Пока его несли, голову рыбы всегда держали направленной вверх по течению, выказывая тем своё особое уважение. Во время церемонии люди произносили речи, умоляя лосося возвратиться к королю с благоприятным сообщением о внимании, оказанном посланцу монарха.27 В конечном счете, приготовленную рыбу делили между всеми членами племени, кроме тех, кого считали нечистым. После того, как лосось был съеден, племя завершало цикл дара, бережно возвращая кости рыбы в реку. Индейцы полагали, что лосось бессмертен. Если они возвращали все кости в реку, рыба воссоздавала себя и уходила к своему большому дому под морем до следующего года.28
Легко понять, как из жизненного цикла лосося индейцы получили концепцию его бессмертия. Каждый год они наблюдали за лососем, мигрирующим вверх по реке; потом они видели тела отнерестившейся рыбы, дрейфующие вниз по течению мимо их деревни назад, к морю. И всё же на следующий год живой лосось возвращался в реку.
«Церемония Первого Лосося» возобновляла и укрепляла веру в то, что лосось сохранит своё изобилие, если отнестись с уважением к его дару. Как ритуальный обмен услугами и обязательствами между равными сторонами, церемония усиливала связь людей и лосося. Но церемония была чем-то большим, чем просто ритуал. Обмен подарками между лососем и человеком - предоставление продовольствия в обмен на почтительное обращение - фактически обеспечивал непрерывную поставку продовольствия для коренных американцев. Заставляя людей уважительно обращаться с лососем, церемония закрепляла поведение, которое минимизировало траты и уменьшало шанс избыточной добычи ресурса. И потлач, и «Церемония Первого Лосося» иллюстрируют, как северо-западные индейцы объединили концепцию дара и биологию тихоокеанского лосося в жизнеспособной экономике до контакта с европейцами.