Мир предметного пространства может быть дан созерцающему и исследующему человеку опосредованно, через изображения. Здесь формы становится «фигурами», а пространство, где помещена фигура - плоским или данным в перспективе «фоном». Мир в изображениях может предстать буквально, реалистично, подобно созданию Пигмалиона, однако, чаще всего зритель встречает существенные трансформации изображенных предметов и предметных отношений. Наибольшие метаморфозы реальных форм свойственны схематическим фигурам: идеограммам, пиктограммам, татуировкам, графическим рисункам, абстрактной и сюрреалистической живописи.
Как изменяются модальные характеристики перцепта при переносе предмета из естественного плана существования в изобразительный план? Идеализируется симметрия форм. Берутся необычные для реальности соотношения размеров фигур: приближенное дается уменьшенным, удаленное - увеличенным. Естественная перспектива изменяется на подчеркнуто сходящуюся или расходящуюся. Невидимое, заслоненное показывается открытым. Целостное разлагается на элементы. Нарушаются обычные пропорции, например тела изображаются удлиненными. Произвольно укрупняются центральные фигуры изображения. Тела и вещи схватываются в незримой динамике и застывают в таких положениях, которые недоступны естественному наблюдению. Фигуры создаются из материалов, не характерных для естественного бытия изображаемого, то есть предмет приобретает чуждую себе текстуру. Теряется естественное богатство цвета; изображения могут быть монохромными или обнаруживать попытки создателя добиться чистоты цвета, или могут приобретать цветовые тона, неадекватные реальности.
Перцептивная данность времени.
Кроме множественных образов пространства, восприятие порождает и оперирует образами временных объектов. В качестве последних выступают: любой трехмерный предмет, взятый в модусе протекания (времени покоя, времени движения, времени роста, времени изменения, времени существования); любой естественно длящийся объект (речь, мелодия, текущие воды, потоки воздуха, динамика естественного света); любой процесс активности, становления, преобразования, осуществления.
«Мы имеем аналогии: для пространственной вещи - включение в окружающее пространство и пространственный мир, а с другой стороны, сама пространственная вещь с ее передним и задним планом. Для временной вещи - включение во временную форму и временной мир, а с другой стороны, сама временная вещь и ее изменяющаяся ориентация по отношения к живущему Теперь.» ( 44, с. 58)
Образ времени выступает психическим синтезом перемен в состояниях объекта, когда в нем что-то становится качественно иным для субъекта. Причем, этот образ утрачивает непосредственную предметность, свойственную другим перцептам, и оформляется скорее как абстрактный, духовный, идеальный, но особым способом чувственно проживаемый план действия объекта.
Перцепты времени имеют многообразные динамические включения, позволяющие удержать длительность объекта и ее фазы. Опыт анализа времени Августина открывает следующие основные «составляющие» образа времени: побуждение-ожидание действия, внимание к действию, память о действии. Богатство психических включений во временной образ беспредельно расширяет спектр временных объектов, непосредственно схватываемых субъектом.
«Я собираюсь пропеть знакомую песню; пока я не начал, ожидание мое устремлено на нее в целом; когда я начну, то по мере того, как это ожидание обрывается и уходит в прошлое, туда устремляется и память моя. Сила, вложенная в мое действие, рассеяна между памятью о том, что я сказал, и ожиданием того, что я скажу. Внимание же мое сосредоточено на настоящем, через которое переправляется будущее, чтобы стать прошлым. Чем дальше и дальше движется действие, тем короче становится ожидание и длительнее воспоминание, пока, наконец, ожидание не исчезнет вовсе: действие закончено, оно теперь все в памяти. То, что происходит с целой песней, то происходит с каждой ее частицей и с каждым слогом; то же происходит и с длительным действием, частицей которого является, может быть, эта песня; то же и со всей человеческой жизнью, которая складывается, как из частей, из человеческих действий; то же со всеми веками, прожитыми «сынами человеческими», которые складываются, как из частей, из всех человеческих жизней.» ( 3, с 307)
Образы времени или «чувство времени», или «интуиция времени» относятся к внешним предметам и объективным процессам, а также к внутренним психическим структурам и субъективным процессам. В первом случае говорят о восприятии объективного времени, во втором - о данности субъективного, индивидуального времени. Образ объективного времени сознателен, осмыслен, расчленен, аналогичен пространственным различениям. Это свойственно, например, непосредственному проживанию физического времени (секунд, минут, часов, суток, недель, месяцев, лет и т. д.), исторического времени (социально- культурных событий, периодов, эпох), биологического времени (ритмов, фаз, стадий жизни тела).
Образ субъективного или внутреннего времени может существовать как подобный образу «внешнего» времени, то есть также разделенный на общепринятые единицы протекания и наполненный конкретным предметным содержанием. Таково, например, актуальное прочувствование последовательности когда-то протекших событий собственной жизни, выраженное в автобиографическом описании. Однако, чистая перцепция субъективного времени улавливает нерасчлененную длительность реальных взаимопроникающих психических состояний, в которой идеи, образы, переживания индивидуальной жизни слиты в непрерывном процессе. Эта двойственность внутреннего времени человеческой жизни обосновывается А. Бергсоном:
«Наши восприятия, ощущения, эмоции, идеи предстают нам в двойной (временной - авт. ) форме: в ясной, точной, но безличной - и в смутной, бесконечно подвижной и невыразимой, ибо язык не в состоянии ее охватить, не остановив ее, не приспособив к обычной сфере и привычным формам.» (16, с. 105) При этом, реальная внесознательная, слитная длительность может в каждом своем моменте быть «сближена с одновременным состоянием внешнего мира и тем самым отделена от других моментов. Из сравнения этих двух реальностей возникает символическое представление о длительности, извлеченное из пространства.» ( Там же, с. 97)
Взаимопереходы двух форм внутренней длительности порождают сложные интуиции непрерывности душевной жизни, необратимости индивидуального бытия, «океанического времени», конечности своей жизни, разрыва связи времен, безвременья, вечности.
Перцептивные временные образы, как правило, заключают в себе чувственно-символические данности внешнего времени-для-всех, и чувственно-символические данности времени-я. Однако, объективно-субъективные временные соотношения в образах могут быть ситуативно различны, что во многом определяется разными установками на восприятие времени.
Так для меня может быть важно вовремя прибыть в аэропорт, и я напряженно слежу по своим часам за временем своих внешних действий, временем перемещений такси, которым воспользовалась, временем своего попадания в те или иные места совершаемого пути. Мой образ времени строится здесь преимущественно на интуиции и точном знании объективной длительности внешних событий. Напротив, задумав написать книгу, я могу встать вне всяких привычных временных регламентов и придавать значение только проживанию динамики идей и представлений, устанавливая свои меры «длительных» и «мгновенных» мыслей, «давних» и «недавних» фантазий, внутренней работы «долгой, как целая жизнь». Или, возможно, полная захваченность чем-то лишит меня всякой «данности времени», и привычная жизнь приостановит свое течение, чтобы стать «вне времени».
Универсальными в человеческой жизни временными образами являются образ объекта-в-настоящем, образ объекта-в-прошлом, образ объекта-в-будущем или «чувство» прошлого, настоящего и будущего. Наиболее адекватен чувственной, непосредственно опытной природе восприятия образ длящегося настоящего. Это текущее или теперь протекающее время, ощущаемое и сознаваемое, не отделено в проживании от ожидаемого и уже-протекшего времен, то есть длящееся с его «теперь» нераздельно с его «прежде» и «после». В «Феноменологии внутреннего сознания времени» Э. Гуссерль так определяет роль первичной интуиции прошлого или «ретенции» в восприятии настоящего:
«К сущности интуитивного опыта времени принадлежит то, что в каждой точке своей длительности это есть сознание только что бывшего, а не только сознание Теперь-точки предметности, являющейся в качестве длящейся... Ретенциальное сознание (тона мелодии) реально содержит сознание прошлых тонов, но его нельзя разлагать на ощущаемый тон и схватыване в качестве памяти.» ( 44, с. 33)
Перцептивная интуиция ближайшего будущего совершается как подхватывание наплывающих временных впечатлений, угасающих в восприятии настоящего, но при этом впускающих новое ожидание. Временное новое приходит, актуально определяет себя и указывает на другое новое.
Проживаемое настоящее дается во временном образе в виде сложного многомерного события, включенного в непрерывный жизненно-временной поток. Событийность как принцип выделения временного плана жизни, позволяет допустить, что наше актуальное действие, или процессы, в которые мы включены, или наши состояния даются в зрелом временном «образе настоящего» в качестве наступающего - наступившего - осуществляющегося - уже совершившегося - сменившегося момента бытия. Эта протяженность-длительность воспринимаемого события существенно задается развернутым процессом восприятия, а следовательно. собственной длительностью восприятия, и при этом является его эффектом - образом времени события. В формулировке Гуссерля данный феноменологический закон восприятия времени звучит следующим образом: