Условное различение феноменов воображения и фантазии основывается на специфике их направленности.
Первые ориентированы в основном на реалистичные, устойчивые, понятные и принятые другими преобразования в вещной, социальной, культурной среде, причем эти преобразования должны обусловить и подчеркнуть высокий личный статус субъекта воображения. Активность воображения направляется и на самого субъекта в целях действительных самоизменений.
Феномены фантазии служат достижению индивидом таких внутренних состояний, которые защищают его от тягот обыденной жизни, позволяют творчески осуществить себя, отреагировать на свои желания, подавляемые окружением, сохранять высокие ожидания к своему будущему, открывать в своей жизненной ситуации, какой бы скромной она ни была, соответствие субъективным идеальным образцам
Воображение соотносится с новаторской и изобретательской деятельностью, с научным творчеством, с философствованием. с сочинительством, режиссурой, всеми видами игр, архитектурой, живописью. Оно развертывается в модусах «еще не бывшего, но возможного», «ожидаемой действительности», «идеальной возможности», «как будто бы существующего», «как если бы бывшего», «утраченного и возвращаемого былого», «образной модели будущего». Его характерная черта - выражение, воплощение, овеществление, конечный переход в предметный план, даже если это мимолетно реализованный образ развлечения с друзьями или однажды рассказанная ребенку сказка.
Воображение творит образы единичных объектов, их отношений, их временных взаимодействий и пространственных перемещений. Объектам придаются не свойственные им черты, они усовершенствуются или у них отнимаются их позитивные свойства; разные объекты комбинируются в новые структуры, начинающие существовать самостоятельно. Объекты в образном плане ставятся в соотношения, которые выявляют их ранее не замеченные качества; новые объектные ситуации трансформируются в ситуационные ряды, находящие желаемые субъектом завершения.
В воображении мы порождаем образы невиданных технических новшеств и оживляем мифы, стараясь понять сверхсложные процессы современного мира. Мы создаем образы идеального общества, замысловатого литературного сюжета, своего героя или возлюбленной, развертки собственного поведения в значимой ситуации, возможных приключений и происшествий в будущем путешествии, своих жизненных достижений и достояний,. собственного «я» в возрастных, ролевых, статусных, поведенческих превращениях.
Воображение заинтересовано не только в своих предметных воплощениях, но и в развоплощениях неявных образных содержаний, оставленных в предметах другими людьми. В последнем случае оно ищет в вещах необычность черт, ищет фантазийные следы, оставленные в них их создателями. Даже при относительно пассивном отношении к вещи, например, выступая зрителем художественного изображения, субъект воображения подставляет на место его перцептивного образа некую ментальную реальность; воспринимая, он одухотворяет, трансцендирует картину.
Интересный пример такого соскальзывания с наличного предмета на запечатленное в нем приводит и анализирует Гуссерль.
«Рассмотрим офорт Дюрера «Рыцарь. Смерть, Дьявол». Первоначально мы различаем здесь нормальную перцепцию, коррелятом которой является выгравированная вещь, этот лист из альбома.
Затем мы обнаруживаем перцептивное сознание, в котором через черные линии маленьких бесцветных фигур нам предстает «Рыцарь на коне», «Смерть», «Дьявол». Мы не находимся здесь в процессе эстетического созерцания, направленного на них как на объекты; отнюдь, мы нацелены на реалии, которые репрезентированы «в образе», точнее, на «вообразившиеся» реалии, на рыцаря во плоти и крови и т. д.» ( Цит. по:: 115, с. 110)
Эффект развоплощения можно найти в действиях индивида не только с произведениями искусства, но и с предметной реальностью, находящейся в его актуальном, либо оставшейся в прошедшем жизненном времени. Таким является феномен образного восполнения наличной ситуации,, где скрыт от восприятия какой -то существенный элемент, задающий ее смысл и «дух». Возможно в одиноком пребывании в своей комнате нам вдруг откроется незримое присутствие дорого и необходимого человека, и, обернувшись и говоря: «Ты здесь?!», - мы как будто видим его. Другой феномен хорошо известен по лучшей детективной литературе. Мы восхищаемся расследованиями мисс Марпл или Эркюля Пуаро, воображение которых всегда живо, полностью и детально по отдельным вещественным следам прошлого воссоздают картину происшедшей трагедии.
Воображаемые содержания и способы действий возникают как в результате сознательного, субъективно организованного творческого поиска, так и при спонтанном погружении в нерефлексируемый поток образотворчества. Но и в последнем случае, хотя бы в форме уже готового образного продукта, воображение проникает в сознание. Осознание процессов и эффектов воображения определяет и обеспечивает их значение, ценность для других людей. Воображение в его связи с сознанием стремится одновременно быть -для -я и быть -для- других.
Фантазия в ее всегда интимных индивидуальных формах протекает в модусах «небывшего, невозможного, неосуществимого для меня», «тайного, недоступного», «желаемого, вопреки несбыточности», «захватывающего со сверх- жизненной силой», «не бывшего в моей жизни, но происшедшего в других». Фантазийные образы имеют архетипические источники, сплетаются в мифологические сюжеты, наполняют картины индивидуальной жизни темами, укорененными в коллективном бессознательном. Фантазия направляет нас в поисках соответствий личного пути сказочным и легендарным событиям, нашего сродства символическим персонажам, доказательств наших исключительных сил, дарований, мистических способностей, подтверждений наших высших достоинств, принадлежности к среде избранных. Фантазии могут превратиться в тонко и сложно устроенный образно - смысловой мир, хорошо, впрочем, отличаемый субъектом от мира реалистичных представлений. В этом случае фантазия может плодотворно питать модели и замыслы его текущей жизни.
Однако, возможно и отщепление фантазийного плана от интегрального образа реальности, и тогда вероятно бессознательное поглощение им личности. Выразительным примером образного отщепления являются описанные Юнгом фантазии его юной пациентки, «жившей» на Луне в качестве «лунной принцессы». (152 )
Фантазии интимны, мы относимся к ним как своей тайне, скрываем их, проживаем в уединении, иногда стесняемся и стыдимся их, потому что они прямо указывают на недостающее нам в жизни, на желания, которые мы хотели бы оставить в тени нашего «я».
Фантазия может порождаться влечением к самому состоянию образного продуцирования в связи с достигаемыми в его процессе переживаниями удовольствия, возбуждения, вдохновения или, как в случае невротических ориентаций, переживаниями тревоги, страха, напряжения. Фантазия может также выступать способом избыточного позитивного наполнения и толкования реальных событий, когда они не отвечают сокровенным желаниям человека. Там, где значимые события носят для нас неопределенный характер, мы образно достраиваем их незримое течение со всеми необходимыми нам деталями и результатами, невольно подставляем фантазии на место действительно бывшего или происходящего и искренне верим: это было и есть. В состоянии влюбленности человек «внутренним взором» удерживает и создает жизнь любимого существа, его поступки, действия, окружение, слова, одежду, манеру, и все представляется посвященным и отданным ему - влюбленному.
Отмеченные особенности фантазии характеризуют ее как внутренне обращенный, самодостаточный процесс, не стремящийся к «овнешнению» и приспособлению объективности к себе, ограждающий нас от разочарований и не выходящий на уровень моделирования деятельности и поступления. Эти черты приобретают наибольшую выраженность, когда фантазирование протекает в форме грез.
Данной разновидности представлений, кроме типичных качеств фантазии, присуща полная спонтанность, значительная приглушенность сознательного плана, подчеркнутая возвышенность образно вымышленных я-ролей, захватывающий отлет от наличной ситуации, неординарное чувство удовольствия, яркость центрированных на «я» фантастических картин, ощущаемая зависимость от другой, неизвестной реальности. Поражает легкость и естественность, с которой человек, погрузившись в грезы, проживает жизнь Рыцаря, Жертвы, Властителя, Мудреца, Любовника, не смущаясь последующим возвратом к привычному порядку существования.
Значительно больше, чем все другие формы фантазии, считается с реальностью мечта. Отправляясь от «я» и его осознанных желаний, мечта как чистый прообраз будущего творит разнообразные интригующие пути их достижения или образные эффекты их блестящей реализации. Сохраняя дистанцию между наличным и воображаемым, зная гипотетический характер ожидаемого, мечтатель тем не менее надеется, что реальность совпадет с его субъективным видением, подтвердив таким образом его способность овладеть будущим. Мечта во многом мистична, так как не заключает интенции к последовательному рациональному выстраиванию реализующих действий; человек улавливает нечто таинственное между нею и ее осуществлением; само осуществление выглядит не приходом к конкретной цели, а чем-то скорее легендарным, выводящим за пределы мира -для- всех. Главное назначение мечты - дать индивиду сознательную опору в процессах я - идеализации, я - совершенствования, определения я - перспективы.
В этой форме фантазии заключена и опасность ее превращения в неподвижные образы - фикции, обладающие мощной требовательной силой, подменяющие собой смысл противоречащего им восприятия, постепенно уводящие от любого реалистичного понимания и толкования происходящего. Это случается, когда человеком овладевает слепая страсть к предмету, всегда отдаленному, но завораживающему своим обликом, красотой, обаянием проявлений, магией выражений: к женщине или мужчине, к золоту, драгоценностям, древностям, атрибутам власти, наградам, поклонению толпы.