Когда объект утрачивает личную значимость или не стал неотъемлемым элементом одной из ключевых смысловых структур личности, не «врос» ассоциативными корнями в активный жизненный опыт субъекта, он может потерять при сохранении некоторые свои существенные характеристики, стать беднее в сравнении с моментом запечатления. В связи с утратой личной ценности сберегаемое содержание может стать проницаемым для негативных характеристик, которые субъект невольно навязывает ему. Они изменяют и образ, и понимание объекта. Он сохраняется как некий антипод своим первичным репрезентациям. Так юношеские увлечения, разоблаченные временем, при напоминании всплывают как смутные и раздражающие образы, от которых тут же отрекаются, говоря: «Это пустяки, несерьезно, это все прошло...»
Субъектная детерминация. Сохранение может сопровождаться устойчивой субъектной установкой на эффективное удержание объекта, или же судьба его зависит от спонтанных мнемических процессов. Субъектная установка существует в виде сознательно и подсознательно присутствующей мысли, что «это» должно быть и есть в памяти. Благодаря ей, мы при воспроизведении узнаем, что сбереженное является именно тем, на что мы настраивались и с чем «работали» в процессе запоминания. Она позволяет нам действовать на свое прошлое, устанавливая его связи с собой –нынешним. Когда мы перестаем направленно и рефлексивно пополнять свое ушедшее актуальными содержаниями, мы постепенно «теряем непрерывное я».Установка также ориентирует нас на частое вспоминание как способ эффективного сохранения. Известна ценность постоянного эксплицирования опыта в интеллектуальных, художественных и т. д. тренировках мастерства.
Спонтанное сбережение бессознательно вовлекает запечатленный объект в скрытую динамику мотивационной, эмоциональной, интуитивной активности, устанавливая прочные отношения между ним и другими тайными значимостями. Внезапно появляясь в воспроизведении, объект или осознается как неизвестное содержание памяти, или нерефлексивно входит в состав вспоминаемого, или осознается как принадлежащее «другому я»
Описывая кому-то событие из своей прошлой жизни, мы воссоздаем его целое из элементов разного плана: тех, которые мы хотели запомнить и запомнили в более или менее тесной связи со своим прошлым., тех, которые нас удивили своей сохранностью, тех, которые мы воспроизвели незаметно для себя (не вспомнили), но заметно для слушателей, и, возможно, тех, которые мы не узнали как существовавшие в нашем опыте.
Скрытое сохранение. На его существование указывают философско – психологические наблюдения о значительно большем объеме и масштабе сохраняемых содержаний в сравнении с воспроизводимыми в нормальных условиях. Отмечаются и качественные преимущества сберегаемого перед обычно извлекаемым..
В отличие от экзистенциалистов, предполагающих принципиальную, хотя и редкую, возможность достичь состояния «собранности», то есть полного присутствия тотального опыта в одном моменте интенсивного я-проживания, психологи трансцендентальной ориентации придерживаются гипотезы о том, что богатства скрытой памяти могут проявиться только в неординарных условиях максимального снижения я-активности и к тому же со странной избирательностью и фрагментарностью.
Карл дю Прель, на исследования и описания «критических случаев памяти» которого ссылались знаменитые психоаналитики, предложил эмпирически различать следующие типы оживления отдельных скрытых содержаний памяти.
- Усиление памяти во сне:
«Гервей видел во сне толпу проходивших перед ним людей, возвращавшихся, по-видимому, с праздника. Он смотрел на них с большим вниманием и удержал в памяти одно из лиц даже после пробуждения…Оказалось, это лицо было точным воспроизведением лица, мелькнувшего перед ним на картине модного журнала за несколько дней до сна.» (57, с. 251)
По замечанию автора, сохранение здесь несомненно сопровождалось творческой фантазией, благодаря которой двумерный образ превратился в трехмерное, живое и деятельное существо.
- Усиление памяти у сомнамбул:
«Пациент врача Пецци захотел произнести в бодрственном состоянии отрывок из речи об изящных искусствах, но это ему не удалось…В одном из последовавших затем сомнамбулических кризисов он не только вспомнил весь этот отрывок, но даже указал книгу, страницы, строки, содержавшие его.» ( Там же, с.267)
Подобные феномены объясняются активизацией трансцентентального сознания в условиях снижения способности осознанного чувствования.. Неординарное сознание заполняется теми содержаниями, которые в момент их возникновения в нормальном восприятии казались субъекту маловажными. Между событиями, пережитыми субъектом в состояниях кризисов устанавливается бессознательная связь, обнаруживаемая им только в самих этих состояниях.
- Усиление памяти при раздвоении или «чередовании» сознания:
«Венецианка Маркезе Солари в детстве говорила по-французски – мать ее была француженка, - но впоследствии разучилась этому языку. Будучи взрослой, она во время лихорадки забыла итальянский язык, на котором говорила постоянно, и опять начала свободно говорить по-французски. Выздоровев, она снова забыла французский язык и продолжала говорить по-итальянски. В глубокой старости она забыла итальянский и вернулась к языку своего детства.» (Там же, с.297)
В случаях этого типа сохранение перестает служить сознанию самотождественности субъекта при смене его общих состояний: здоровья – болезни, развития – регресса. Опыт, связанный с одним состоянием, становится скрытым при переживании другого. Единый носитель памяти расщепляется; каждому состоянию соответствует особая память.
- Усиление памяти при приеме наркотиков:
«В наркотическом состоянии одному курителю опиума часто рисовался образ одной женщины, которую он видел всего только раз вечером на одной из лондонских улиц, но которая произвела на него сильное впечатление. В бодрственном состоянии он мог вспоминать о ней равнодушно…» (Там же, с.309)
Ослабленная временем эмоциональная оценка сохраняемого впечатления восстанавливается в неординарном психическом состоянии во всей своей первоначальной силе. Скрытой памяти не касаются текущие «стирающие» события.
Итак, по заключениям исследователя, глубинное сохранение заявляет о себе посредством обогащения представлений и усиления переживаний в условиях снижения активности восприятия, бессознательного творческого фантазирования, трансцендирования и патологического разделения «я». Подразумевается, что все впечатления на каком-то уровне опыта никогда не теряют своей свежести и полноты, и далеко не все, что входит в опытную иерархию, осознается как воспринятое и запечатленное.
Связь с формами воспроизведения. Для разных видов сохраняемых содержаний адекватны различные воссоздающие процессы. Как мы видели, для скрытой памяти – это «усиленная репрезентация». Для ярких, но давно не актуализировавшихся образов и чувств - это внезапные всплывания или «риминисценции». Для повседневно затребованных следов представлений, мышления, оценочных действий адекватна «мнемическая репродукция». Условиям совершенствующейся деятельности больше соответствует «вспоминание» с углублением и конструктивным изменением содержания. Для извлечения опыта в процессах духовного поиска, самопознания, самопрояснения необходимо «воспоминание», близкое по своим характеристикам к продуктивным формам психической жизни.
Связи процессов сохранения и воспроизведения касается также психологическая проблема забывания. Переходим к ее рассмотрению.
С забыванием отождествляют разнородные психические феномены. Например, уход содержаний в бессознательное, не проявляющее себя в действительной жизни, или исчезновение следов прошлого из ментального пространства индивида, или «подавление» индивидом опыта, не совместимого с требованиями окружения, или замещение менее эффективных моделей жизненной активности более эффективными, или освобождение сознания от малозначимой информации, или, наконец, недостаточность воспроизводящих усилий, оставляющая опыт в виртуальном состоянии. Каждая из интерпретационных гипотез улавливает, по-видимому, одну из многих существенных сторон забывания. Но они трудно проверяемы, так как традиционные психологические исследования не- сохранения направлены на анализ его детерминантов, косвенных причин, сопутствующих условий и последствий, а не на его внутренние суть и динамику. Ближе всего к пониманию некоторых внутрипсихических оснований забывания подошел фрейдовский психоанализ.
Различия в понимании забывания связаны с его рассмотрением либо в качестве полной утраты содержаний, символизируемых когда-то людьми как «преданные забвению», «канувшие в Лету», «поглощенные тьмой», либо в качестве временных потерь, временного не-воспроизведения, преодолеваемых при снятии подавляющих, стесняющих, оттесняющих и тормозящих условий. Различаются также забывание сплошное и частичное, захватывающее, соответственно или весь объем материала, или фрагменты его структуры.
Упомянем несколько наиболее типичных эмпирических подходов к проблеме забывания, отражающих теоретические установки исследователей.
Исследования изменений продуктивности воспроизведения под влиянием «чистого» забывания. Осуществляются с целью установления связей между временем сохранения, утратой субъектом возможности полноценной репродукции и динамикой ухудшения результатов репродуцирования. Фактор влияния направленной активности субъекта на сбережение и воспроизведение нивелируется за счет процедуры экспериментов. Классическими примерами выступают исследования Г. Эббингауза и А. Пьерона. В опытах Эббингауза определена динамика чистого забывания по критерию не – воспроизведения заученного бессмысленного материала. Самые высокие темпы утраты содержаний происходят в течение 1го – 2го часа, протекших с момента заучивания. Сократившись после двух дней сохранения до 25%, объем воспроизводимого материала устанавливается на относительно стабильном уровне; забывание замедляется, и следы запоминания к концу месяца сохранения составляют около 20% заученного.