2) донорство половых клеток размывает семейные взаимоотношения, поскольку предполагает наличие у ребенка “генетических” родителей, которым противопоставляются родители “социальные”. В отличие от благородного по своим мотивам усыновления (удочерения) детей, уже лишившихся “генетических родителей”, когда приемные родители восполняют недостаток любви и родительского попечения о них, такая практика, напротив, поощряет анонимное отцовство или материнство, заведомо освобожденное от всяких обязательств по отношению к своим “генетическим” детям. Следует помнить и о том, что анонимность донорства открывает возможность для непреднамеренного инцеста;
3) “суррогатное материнство” (вынашивание оплодотворенной яйцеклетки женщиной, которая после родов возвращает ребенка “генетическим родителям”), даже в тех случаях, когда оно осуществляется на некоммерческой основе, противоестественно и морально недопустимо. Травмируя как вынашивающую мать, так и дитя, этот метод пренебрегает той глубокой эмоциональной и духовной близостью, которая устанавливается между матерью и младенцем во время беременности, и провоцирует кризис идентичности у ребенка (“Которая мать - настоящая?”);
4) с православной точки зрения все разновидности экстракорпорального оплодотворения, включающие заготовление, консервацию и намеренное разрушение “избыточных” эмбрионов, предоставляются нравственно недопустимыми на основании признания человеческого эмбриона носителем человеческого достоинства. Сегодня большинство ученых и богословов согласны в том, что формирование человеческого эмбриона является началом человеческой жизни и связано с фундаментальным правом человеческой личности не быть “биологическим объектом” для разного рода экспериментов;
5) безнравственным является и лишение жизни зачатого человеческого существа по причине нежелательного для родителей пола или наличия врожденного недуга;
6) реализация “репродуктивных прав” одиноких женщин с использованием донорской спермы нарушает право будущего ребенка иметь отца. Использование репродуктивных технологий для обеспечения тех же “репродуктивных прав” лиц с “нестандартной сексуальной ориентацией” неизбежно способствует разрушению традиционных форм семейных отношений;
7) нельзя забывать и о том, что применение репродуктивных технологий связано с угрозой развития онкологических заболеваний у женщин (в результате гормональной гиперстимуляции овуляции) и с частыми нарушениями здоровья у зачатых таким образом детей.
Испытывая глубокую тревогу в связи с обозначившимися тенденциями, мы считаем своим долгом свидетельствовать об опасностях, ожидающих общество в результате искажения общепринятых нравственных норм, которые лежат в основе его жизни. Не будучи противниками развития науки и применения ее достижений для блага людей, мы напоминаем о необходимости трезво и ответственно учитывать этические последствия внедрения новых технологий”.
Устойчивая консервативность христианской позиции противостоит подвижной изменчивости либерализма. В либеральной идеологии, как правило, “естественные” основания - в нашем случае естественно-биологическая функция деторождения - превращаются в социально-нравственные ценности и правовые нормы (так называемые репродуктивные права [“право каждой женщины иметь ребенка”]). Но осуществление этих “прав” в рамках либерализма - это путь борьбы со своим собственным “естественным” основанием, путь “побед над природой”, т.е. противоестественный путь “освобождения человека” от его собственных природных свойств, а в итоге и от самого себя. “Это могло случиться только в силу способности <человека. - И.С.> самоопределяться изнутри... дающей человеку возможность действовать и хотеть не только сообразно его естественным склонностям, но также вопреки своей природе, которую он может извратить, сделать “противоестественной”. Падение человеческой природы является непосредственным следствием свободного самоопределения человека”[85].
Но “свободное самоопределение человека” - позиция близкая скорее XVIII-XIX вв., нежели XXI в., которому предшествовал век XX-й, с его атомными экспериментами и катастрофами, социально-политическими драмами, нигилистическим опытом и экологическим полупрозрением.
4.3. Этические проблемы генных технологий
Постановка проблемы
Исследования и открытия в области генетики человека, происходящие сегодня, носят, можно сказать, революционный характер. Речь идет о возможности создания “карты генома человека”, а также “патологической анатомии генома человека” с установлением на длинной спирали ДНК местонахождения генов, ответственных за наследственные болезни. Эти возможности лежат в основании идеи генной терапии как совокупности методов лечения или протезирования дефектных генов. Вторжение в строение и функционирование генетических систем человека может быть осуществлено на двух уровнях - соматическом и эмбриональном. В связи с этим возникли новые разделы медицины - ДНК-технологии, эмбрио- и цитотерапия, т.е. внутриутробная диагностика и лечение уже на стадиях эмбриона или плода. Манипуляции с эмбриональным материалом имеют непосредственное воздействие на наследственность, т.е. их результаты способны передаваться по наследству из поколения в поколение. Далее генетическая диагностика перерастает в генетическую прогностику, определяя основания революционных изменений в медицине, которая получает возможность задолго до появления “клинической картины болезни” человека (даже до его рождения) определить, какие заболевания ему грозят. Данная ситуация фиксируется понятием прогностическая медицина.
Формирование прогностической медицины связано с появлением новых, в частности медико-биологических, “рычагов” власти над человеческой жизнью и, следовательно, с новым набором средств ограничения человеческой свободы. Биологическое ограничение свободы - это наиболее эффективное ее ограничение, связанное с возможностью ее необратимой утраты. Этим определяется острота этической рефлексии о современных биогенетических исследованиях.
В нерв. пол. XXв. происходило интенсивное развитие ядерной физики. Ее опасность была полностью осознана только после создания и использования (Япония; 1945) атомной и водородной бомб, после катастроф на ядерных электростанциях (Чернобыль; 1986). Сегодня исследователи генома человека говорят о блестящих перспективах генной диагностики и терапии. Тем не менее, не имея пока значительного опыта отрицательных последствий, они все же признают степень риска своей деятельности. Проф. Ж.Доссе, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине (1980), констатирует: “В области генетики человека неразумное использование новых технологий может привести к катастрофическим последствиям”[86].
Почему возникает это предощущение катастрофы? С чем связано ее предчувствие?
По-видимому, оно определяется тем смысловым полем, коим для западной культуры было и остается библейское миропонимание.
Во второй и третьей главах ветхозаветной книги Бытие описываются два дерева - дерево жизни... и дерево познания добра и зла (Быт. 2,9). Что произошло с человеком, когда он, нарушив запрет, вкусил плодов с древа познания добра и зла, мы знаем - началась человеческая история. Что может произойти с человечеством, если мы прикоснемся к плодам с древа жизни? Этот вопрос задается в пределах библейского символизма, но он силен глубинными онтологическими смыслами, на которые нельзя не обратить внимание даже человеку далекому от религиозного понимания мира. С этими смыслами, собственно, и связан слой скрытых социальных ожиданий, в данном случае катастрофических. Библейский символизм высвечивает нечто еще очень смутное для современного сознания, но в то же время несет с собой весьма важные значения для жизни как личной, так и общественно-политическои и даже исторической[87].
Известный католический ученый, кардинал Йозеф Ратцингер, в одной из своих работ указывает, что уже в XIIIв. в кабаллистических иудейских текстах обсуждалась возможность создания искусственного человека согласно заданным выбранным параметрам. В сложном сплетении идей и символов за этой возможностью стоит реальность космической по своим масштабам власти над человеком. “Этой властью устраняется Бог”[88]. В кон. XIXв. в философии Ф.Ницше четко обозначится принципиальная связь между идеей сверхчеловека и ситуацией “смерти Бога”, символизирующей коренную ломку оснований традиционной культуры.
В трагедии И. Гете “Фауст” при создании доктором Вагнером гомункула - искусственного человека - присутствует Мефистофель. В одном из своих писем И.Эккерману (1829) Гете говорит о существовании родства между Мефистофелем и гомункулом[89]. Такое родство опять же фиксирует негативное восприятие сознанием самого факта появления существа, созданного по воле человека.
Особое место в этой связи занимает роман О.Хаксли “О дивный новый мир”, где прямо описываются “плоды” создания людей согласно заданным параметрам. Генетические манипуляции с эмбрионами позволили “перейти из сферы простого, рабского подражания природе в куда более увлекательный мир человеческой изобретательности, где мы <власть имущие. - И.С.> предопределяем и приспособляем, формируем подготовленность к жизни людей в заданных власть имущими кастах. - И. С>”[90]. Одновременно власти прививают любовь людей к их “неизбежной, выбранной нами, социальной судьбе”[91].