Обязанность “лжесвидетельства” во имя обеспечения права смертельно больного человека на “неведение” всегда составляла особенность профессиональной врачебной этики в сравнении с общечеловеческой моралью. Основанием этой обязанности являются достаточно серьезные аргументы. Один их них: роль психоэмоционального фактора веры, - веры в возможность выздоровления, из чего вытекают и поддержание борьбы за жизнь, и недопущение тяжелого душевного состояния. Известно, что “лжесвидетельство” по отношению к неизлечимым и умирающим больным было деонтологической нормой советской медицины. “В вопросах жизни и смерти советская медицина допускает единственный принцип: борьба за жизнь больного не прекращается до последней минуты. Долг каждого медицинского работника - свято выполнять этот гуманный принцип”[16] - наставляли учебники по медицинской деонтологии. Поскольку считалось, что страх смерти приближает смерть, ослабляя организм в его борьбе с болезнью, то сообщение истинного диагноза заболевания рассматривалось равнозначным смертному приговору. Однако известны случаи, когда “святая ложь” приносила больше вреда, чем пользы. Объективные сомнения в благополучии исхода болезни вызывают у больного тревогу, недоверие к врачу, что является отрицательным психологическим фактором. Отношение к болезни и реакция на нее у больных различны, они зависят от эмоционально-психологического склада и от ценностно-мировоззренческой культуры пациента. Известно, что когда 3.Фрейд узнал от лечащего врача, что у него рак, то он прошептал: “Кто дал Вам право говорить мне об этом?” Вопросы о том, можно ли открыть больному или родным больного страшный диагноз, или следует сохранить его в тайне, или целесообразнее сообщить больному менее травмирующий диагноз, - неизбежные и вечные вопросы профессиональной врачебной этики. В настоящее время специалистам доступны многочисленные исследования психологии терминальных больных. Хорошо известны, например, работы докт. Е.Кюблер-Росс. Исследуя состояние пациентов, узнавших о своем смертельном недуге, Кюблер-Росс и ее коллеги пришли к созданию концепции “смерти как стадии роста”. Схематично эта концепция представлена пятью стадиями, через которые проходит умирающий (как правило, неверующий человек). Первая стадия - стадия “отрицания” (“Нет, не я, это не рак”); вторая - стадия “протеста” (“Почему я?”); третья - стадия “просьбы об отсрочке” (“Еще не сейчас, еще немного”), четвертая - стадия “депрессии” (“Да, это я умираю”) и, наконец, пятая, последняя, стадия - стадия “принятия” (“Пусть будет!”). Обращает на себя внимание стадия “принятия”. По мнению специалистов, эмоционально-психологическое состояние больного на этой стадии принципиально меняется. К характеристикам этой стадии можно отнести такие высказывания некогда благополучных люд ей, как: “За последние три месяца я жила больше и лучше, чем за всю свою жизнь”. Хирург Р. Мак - больной неоперабельным раком легкого, описывая свои переживания - растерянность, испуг, отчаяние, в конце концов утверждает: “Я счастливее, чем когда-либо раньше. Эти дни теперь на самом деле лучшие дни моей жизни”[17]. Один протестантский священник, описывая свою терминальную болезнь, называет ее “счастливейшим временем моей жизни”. В итоге докт. Е.Кюблер-Росс пишет, что “хотела бы, чтобы причиной ее смерти был рак; она не хочет лишиться периода роста личности, который приносит с собой терминальная болезнь”[18]. Эта позиция - результат осознания экзистенциальной драмы человеческого существования, которая заключается в том, что только “перед лицом смерти” человеку раскрывается новое знание - подлинный смысл жизни и смерти. Результаты медико-психологических исследований оказываются в непротиворечивом согласии с христианским отношением к умирающему человеку. Православие не приемлет принципа “лжесвидетельства”. Эта ложь умирающим верующим людям “лишает личность решающего итогового момента прожитой жизни и тем самым изменяет condition humaine не только жизни во времени, но и в вечности”[19]. В рамках христианского миропонимания смерть - это дверь в пространство вечности. Смертельная болезнь - это чрезвычайно значимое событие в жизни, это подготовка к смерти и примирение со смертью, это возможность покаяния, это углубление в себя, это интенсивная духовная и молитвенная работа, это выход души в определенное качественное состояние, которое фиксируется в вечности. “Сокрытие от пациента информации о его тяжелом состоянии под предлогом сохранения его душевного комфорта нередко лишает умирающего возможности сознательного приуготовления к кончине и духовного утешения, обретаемого через участие в Таинствах Церкви, а также омрачает недоверием его отношения с близкими и врачами”[20]. Право пациента наличный образ мира, право на свободу и на самоопределение, несмотря на явное несоответствие того или иного выбора “принципу пользы”, является основанием доктрины “информированного согласия”. Долг и ответственность врача в рамках этой доктрины понимаются как долг перед свободой и достоинством человека и ответственность за сохранение ценности человеческой жизни, “вытекающей из высокого богосыновнего сана человека”[21].