- быть всегда готовым оказать медицинскую помощь, хранить врачебную тайну, внимательно и заботливо относиться к больному, действовать исключительно в его интересах, независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств;
- проявлять высочайшее уважение к жизни человека, никогда не прибегать к осуществлению эвтаназии;
- хранить благодарность и уважение к своим учителям, быть требовательным и справедливым к своим ученикам, способствовать их профессиональному росту;
- доброжелательно относиться к коллегам, обращаться к ним за помощью и советом, если этого требуют интересы больного, и самому никогда не отказывать коллегам в помощи и совете;
- постоянно совершенствовать свое профессиональное мастерство, беречь и развивать благородные традиции медицины”.
2) “Клятва врача” дается в торжественной обстановке. Факт дачи “Клятвы врача” удостоверяется личной подписью под соответствующей отметкой в дипломе врача с указанием даты.
3) Врачи за нарушение “Клятвы врача” несут ответственность, предусмотренную законодательством Российской Федерации”.
Параллельно шла работа над текстом “Присяги врача России” в Церковно-общественном совете по биомедицинской этике при Московской Патриархии, принявшем в итоге следующий текст:
“Вступая в медицинское сообщество и приступая к врачебной деятельности, перед лицом своих учителей и товарищей по науке и искусству врачевания торжественно обязуюсь:
- посвятить свою жизнь служению идеалам милосердия, гуманности и уважения к человеческой жизни с момента ее возникновения и никогда, даже под угрозой, не использовать свои медицинские знания во вред людям;
- никогда и никому не отказывать во врачебной помощи и оказывать ее нуждающемуся с одинаковым старанием и терпением независимо от его благосостояния, социального положения, возраста, национальности, вероисповедания и убеждений;
- направлять лечение больных к их пользе, соблюдая их права, не разглашая доверенные мне секреты даже после их смерти;
- не давать никому просимого у меня смертельного средства и не участвовать в действиях преднамеренного лишения жизни пациента, даже по его просьбе или просьбе его близких;
- почитать моих учителей, помогать им в их делах и нуждах, на всю жизнь сохранить благодарность и уважение к тем, кто научил меня врачебному искусству;
- обращаться, если этого требуют интересы больного, за советом к товарищам по профессии и самому никогда не отказывать им в совете и помощи;
- считать моих коллег братьями и сестрами и говорить им, не оскорбляя их личности, правду прямо и без лицеприятия, если того требуют интересы больного;
- постоянно совершенствовать свои медицинские познания и врачебное мастерство, передавая свои знания, умения и опыт врачевания ученикам;
- поддерживать всеми моими силами честь и благородные традиции отечественной медицины и медицинского сообщества, исполняя мой профессиональный долг по совести и с достоинством.
Я принимаю на себя обязательства торжественно, свободно и честно”.
Ту модель врачебной этики, которая рассматривает проблему взаимоотношения врача и пациента под углом зрения социальных гарантий и профессиональных обязательств медицинского сообщества, можно назвать моделью Гиппократа. Совокупность же рекомендаций, которые принимает медицинское сообщество, осознавая свою особую включенность в общественную жизнь, является принципами, заданными этикой Гиппократа. Речь идет об обязательствах перед учителями, коллегами и учениками, о гарантиях непричинения вреда, оказания помощи, проявления уважения, справедливости, об отрицательном отношении к эвтаназии, абортам, об отказе медицинских работников от интимных связей с пациентами, о заботе о пользе больного, о врачебной тайне.
Среди перечисленных принципов основополагающим для модели Гиппократа является принцип не навреди. В “Клятве” говорится: “Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости (курсив мой. - И.С.)”. Принцип не навреди фокусирует в себе гражданское кредо врачебного сословия. Модель Гиппократа содержит исходную профессиональную гарантию, которая рассматривается как условие и основание для признания врачебного сословия не только обществом в целом, но и каждым человеком, который доверяет врачу ни много ни мало - свою жизнь.
2.2. Принцип “делай добро” (модель Парацельса)
Второй исторической формой врачебной этики стало понимание взаимоотношений врача и пациента, сложившееся в средние века. Выразить ее особенно четко удалось Парацельсу (1493-1541). К.Юнг так писал о Парацельсе: “В Парацельсе мы видим не только родоначальника в области создания химических лекарств, но также и в области эмпирического психического лечения”[3].
Модель Парацельса - это такая форма врачебной этики, в рамках которой нравственное отношение к пациенту понимается как одна из важнейших составляющих стратегии терапевтического поведения врача. Если в гиппократовской модели медицинской этики прежде всего завоевывается социальное доверие личности пациента, то в модели Парацельса делается акцент на учете эмоционально-психических особенностей личности, на признании важности душевного контакта с врачом и включенности такого контакта в лечебный процесс.
В границах модели Парацельса в полной мере развивается патернализм (от лат. pater - отец) как тип взаимосвязи врача и пациента. Подлинный смысл патерналистского подхода заключается в том, что связь между врачом и пациентом воспроизводит не только лучшие образцы кровнородственных отношений, для которых характерны положительные психо-эмоциональные привязанности и социально-моральная ответственность, но и некую “божественную целебность” самого контакта врача и больного.
Эта “божественная целебность” определена и задана добродеянием врача, направленностью его воли к благу больного. Неудивительно, что основным моральным принципом, формирующимся в границах данной модели, является принцип делай добро, благо, или твори любовь, благодеяние, милосердие. Врачевание - это организованное осуществление добра. Добро же по сути своей имеет Божественное происхождение. Всякое даяние доброе... нисходит свыше, от Отца светов (Иак.1,17). Прп.Максим Исповедник (+662) писал: “Всякая добродетель безначальна, и время не предшествует ей, поскольку они имеют от вечности своим Родителем Единственнейшего Бога”[4]. Парацельс учил: “Сила врача - в его сердце, работа его должна руководствоваться Богом и освещаться естественным светом и опытностью; важнейшая основа лекарства - любовь”[5].
В средние века характер и уровень развития медицинских знаний находился в гармоничной связи с христианской антропологией, в частности с постановкой и решением проблемы взаимоотношения души и тела. Патологические процессы в организме человека принято было фиксировать в опыте и медицинском знании только на уровне болевых ощущений. В средневековом понимании состояние болезни - это прежде всего состояние переживания боли. Но боль, так же как и радость, благодарность, - это человеческое чувство. “А чувство, - учил блж. Августин (+430), - есть то, благодаря чему душа осведомлена о том, что испытывает тело”[6]. Чувство боли, например, от ножевой раны испытывает душа, ибо “боль не содержится в ножевой ране, так как чисто механическое повреждение не заключает в себе боли”[7]. Именно душа является для тела деятельным и управляющим принципом[8].
Десять веков спустя христианский философ Иоанн Жоденский так сформулирует этот принцип христианской антропологии: “Я верю и тверд в убеждении, что субстанция души наделена естественными способностями, чья деятельность не зависима от каких бы то ни было телесных органов... Такие способности относятся к более высокому уровню, чем телесность, и намного превосходят ее возможности”[9]. Несомненно под влиянием христианской антропологии Парацельс рассматривал физическое тело человека “лишь как дом, в котором обитает истинный человек, строитель этого дома; поэтому рассматривая и изучая этот дом, нельзя забывать главного строителя и истинного хозяина - духовного человека и его душу”[10].
Считается, и не без оснований, что христианское понимание души способствовало становлению суггестивной терапии (терапии внушения), которую активно применял выдающийся врач XVIв. Д.Кардано, рассматривая ее как необходимую и эффективную составляющую любого терапевтического воздействия. Кардано оценил роль фактора доверия. Он утверждал, что успешность лечения во многом определяется верой пациента во врача: “Тот, кто больше верит, излечивается лучше”[11].
В терминологии современной психоаналитической медицины пациент, который верит, т.е. всецело расположен к своему терапевту, готов поделиться с ним своими секретами, находится в состоянии позитивной трансференции.
В кон. XIXв. 3. Фрейд десакрализировал патернализм, констатируя “либидонозный” характер взаимоотношения врача и пациента. Его понятия трансфер и контртрансфер были средством осмысления сложного межличностного отношения между врачом и пациентом в психотерапевтической практике. С одной стороны, Фрейд констатировал “целебный” характер личной включенности врача в лечебный процесс. С другой - он говорил о необходимости ее максимальной деперсонализации (со стороны врача), в т.ч. и для психоэмоциональной защиты врача, работающего, как правило, одновременно с несколькими пациентами.
Условием и средством достижения деперсонализации является этичность поведения врача. 3.Фрейд полагал, что всякий психотерапевт (а деятельность врача любой специальности включает в себя и психотерапевтическую компоненту) “должен быть безупречным, особенно в нравственном отношении”[12]. Очевидно, речь идет не только о “безупречности” как теоретически выверенной стратегии терапевтического поведения, основывающегося на особенностях природы лечебной деятельности и на сущностных принципах человеческой жизни, но и о “безупречности” как почти механической точности соответствия поведения врача нормам этических требований.