В ранних преданиях (Возможно, другое существительное; не пропечаталось, выверить! – Нара) школы Ньингма сказано, что изначально состояние Будды существует в себе самом. Это указание на наиболее скрытый ум ясного света, который уже есть в потоке нашего сознания; он не отличается от сознания Будды в том смысле, что обладает единством базового изначального сознания. Этот поток нашего базового изначального сознания и станет Дхармакаей, так что у нас уже есть все реальные предпосылки для достижения состояния Будды; мы не должны искать состояние Будды где-либо вне нас самих. Это очень известное и важное положение религиозной парадигмы школы Ньингма.
Если мы мыслим природу Будды как простое отсутствие самобытия, то она не приобретает должного значения – ведь тогда можно сказать, что и пустота горшка являет собой природу Будды, поскольку у неё такое же отсутствие самобытия. В этом положении учения Ньингма содержится хорошо обоснованное указание на то, что истинно сущий ум ясного света – вот сущность природы Будды.
Предпосылки, которые делают возможным пробуждение, есть в потоке сознания всех существ, а Будда знает средства, чтобы провести всех учеников по ступеням пути. Так что если бы он скрыл эти средства, то был бы повинен в скупости. Его сознание было бы предубеждённым, а сострадание не изливалось бы свободно. Но в действительности все разнообразные методы (колесницы), которым Будда учил из безграничного сострадания, ведут к достижению всеведения. Шантидева в трактате "Бодхичарьяаватара" говорит, что Будда учил той истине, что даже пчёлы и ослы могут достичь просветления, если приложат усилие. Так что если мы обрели человеческое тело, встретились с Учением и создадим мощь самоотверженного устремления, то и мы также сможем достигнуть состояния Будды.
Колесница Мантры является тайной потому, что подходит немногим людям. Проповедуемые в ней практики, ведущие к достижению "успокоения", "распространения", "могущества" и "устрашения", даже не упоминаются в Парамитаяне. Эти практики не преподаются открыто, так как люди с нечистыми помыслами, воспользовавшись ими, могут причинить вред себе и другим. Если поток сознания человека не был подготовлен общемахаянскими практиками, а именно: осознанием страдания, невечности, прибежища, а также любовью, состраданием, зарождением бодхичитты, познанием отсутствия индивидуального "я" (шуньи), – то практика Мантры может принести вред, так как не будет соответствовать возможностям человека; вот поэтому её открытое распространение и запрещено. Практикующие должны держать Мантру в тайне от тех, кто не является подходящим сосудом для этого пути.
Слово "мантра" означает "защита разума". Мантра защищает разум от обычных субъективных восприятий и представлений. Под разумом в данном случае подразумеваются все шесть "сознаний" (виджнян): зрительное, слуховое, обонятельное, вкусовое, телесное и сознание мысли (алаявиджняна), – которые нужно освободить или защитить от обыденного мировосприятия.
В практике Мантры есть два фактора: гордость, основанная на представлении о себе как об идаме (божестве), и ощущение себя идамом. Претворение в себе гордости божества защищает от мирской гордыни, а живое явление божества защищает от обыденного самовосприятия. Что бы ни воспринималось органами чувств, это рассматривается как игра божества. Например, все видимые формы воспринимаются как эманации божества, а все слышимые звуки воспринимаются как мантры божества. Человек, таким образом, оказывается защищённым от предустановленного мировосприятия; благодаря такому преобразованию мироощущения и возникает гордость бытия божеством. Эта защита разума, а также соответствующие ей обеты и клятвы и называются практикой Мантры.
Если же анализировать слово "мантра", то слог "ман" указывает на постижение татхаты (таковости), а слог "тра" восходит к санскритскому "трая" и означает "сострадание, защищающее скитальцев". Такое объяснение принимается во всех четырёх классах тантр, однако с точки зрения, специфичной для Ануттарайога тантры, выражение "сострадание, защищающее скитальцев" может означать мудрость великого блаженства. Такое понимание основывается на одном из контекстных значений санскритского слова "сукха" – "приостановка блаженства''. Когда человек пробуждает в себе сострадание – неспособность безучастно видеть страдания живых существ, – то его переживания наслаждения, спокойствия и расслабленности временно приостанавливаются. Что касается Ануттарайога тантры, то там слово "сострадание" (каруна) означает прекращение наслаждения, происходящего от истечения жизненной эссенции (бинду), и подразумевает мудрость великого блаженства (махасукха). Это Мантра в наивысшем значении и божество в наивысшем значении.
Выражение "сострадание, защищающее скитальцев" одинаково толкуется во всех четырёх тантрах как нераздельное единство интуиции, познающей шунью, и великого сострадания, или единство интуиции и метода – интуиция в единстве с методом, а метод в единстве с интуицией.
Термин "колесница" может рассматриваться в двух аспектах: как цель, к которой продвигается человек (колесница результата – то есть плода, – или "пхалаяна"); и как средство, с помощью которого человек продвигается к этой цели (колесница причины).
Хотя Ваджраяна и содержит оба этих аспекта, она называется Пхалаяной; имеется в виду, что путь визуализации практикуется в том случае, если человек с верой принимает Четыре Всецелые Чистоты: места, где пребывает Татхагата после полного пробуждения; тела, которое есть проявление Джнянадхармакаи в форме места обитания и обитателей мандала; возможностей, которыми располагает достигший высокого состояния Будды; и высших деяний, направленных на совершенствование Буддой всех существ. Подобия этих четырёх аспектов, которыми обладает состояние плода, и культивируются в созерцании.
Согласно Ануттарайога тантре, плод (мантрийский образ действий) – это мудрость великого блаженства, а причина (парамитический образ действий) – это интуиция, познающая шунью, как она излагается в писаниях Мадхьямаки. Единство двух вышеупомянутых принципов и является "нераздельностью блаженства и шуньяты".
Согласно Калачакра тантре, причина – это шуньята, но понимаемая не как отрицание самобытия (индивидуального "я"), а как отрицание физических частиц. Это называется "формой шуньяты": имеется в виду форма, пустая от физических частиц; форма за пределами материи. Эта "форма шуньяты", украшенная великими и малыми признаками Будды и пребывающая в аспекте Яб-Юм, является причиной, а высшее непреходящее блаженство, возникающее в многообразных пустых формах, – результатом. Единство этих двух принципов есть колесница причины-результата.
Такое нераздельное единство наивысшей формы шуньяты и высшего непреходящего блаженства в потоке сознания совершенствующегося ученика является путём в значении средства, с помощью которого человек продвигается к цели. В потоке сознания завершившего ученичество (то есть Будды) это путь в значении того, к чему продвигается практикующий.
Таким образом, существует два понимания единства наивысшей формы шуньяты и наивысшего неколебимого блаженства.
Этот подход к нераздельности метода и интуиции специфичен для Ануттарайога тантры и особенно характерен для Калачакра тантры. Подобное толкование не используется в трёх низших тантрах: Крия, Чарья и Йога, – поскольку в них не содержится средств для зарождения неколебимого великого блаженства. В Калачакра тантре есть шесть составляющих: отвлечение (чувств от объектов), концентрация, воля, удержание, памятование и медитативный покой – самадхи. На этапе памятования достигается "форма шуньяты" и зарождается высшее неколебимое блаженство, на базе чего и становится возможным самадхи. Три низшие тантры не содержат всех факторов, входящих в первые пять составляющих (которые являются причиной), поэтому не содержат и результата – шестого составляющего.
Выражение "нераздельность метода и интуиции" указывает на необходимость достижения полного единства метода и интуиции в практике, целью чего является обретение плода несомненного блага: освобождения от круговорота бытия и всеведения.
Такой метод развития является общим для колесниц причины и результата. В Парамитаяне под нераздельностью метода и интуиции подразумевается, что метод сочетается с интуицией, а интуиция – с методом. Когда проявляется бодхичитта, то сознание, действительно познающее шуньяту, отступает на второй план; когда же проявляется познание шуньяты, на второй план отступает бодхичитта. Согласно Парамитаяне, нельзя ограничиваться созерцанием шуньяты в медитации, не уделяя времени практике парамит (даяния и других); равно как и негоже посвящать себя одной только практике парамит, вовсе не созерцая пустоты. Отсюда следует, что последователь Парамитаяны должен культивировать ум, познающий пустоту; затем, продолжая думать обо всех феноменах как о магической иллюзии, он должен практиковать парамиты даяния, нравственности, терпения и прочие, одновременно постигая шуньяту. Таково единство метода и интуиции в Парамитаяне.
В Мантраяне этот вопрос рассматривается более глубоко. Здесь неразрывная связь метода и интуиции не означает, что есть метод и интуиция как две разных сущности, находящихся в единстве; скорее, метод и интуиция составляют одну сущность. В Мантре они являются единым целым в качестве разных аспектов одного ума.