Таким образом, «журнал» Робинзона – это своеобразная философская сердцевина романа Турнье, и стиль этой части отягощен экзистенциалистскими терминами и вообще «философскими» длиннотами, что впоследствии признает сам автор.
Повествовательная часть романа многообразнее и богаче в стилевом отношении. В ней сочетаются оригинально переосмысленные параллели с «Робинзоном Крузо» Дефо, картины ярких галлюцинаций и детских воспоминаний героя, удачная стилизация под бюрократические установления эпохи (созданная Робинзоном Хартия острова), живые диалоги Робинзона и Пятницы, в которых отразились их принципиально различные видения и ощущение мира. Писатель соблюдает ту меру, которая позволяет догадаться об образце для подражания и оценить оригинальность новой интерпретации. Всякое заимствование оригинально переосмысляется либо своеобразно «обновляется». Так, время пребывания Робинзона Турнье на острове до прибытия корабля точно совпадает по длительности с отшельничеством героя Дефо, но сдвинуто ровно на 101 год вперед. Такой сдвиг позволяет писателю с одной стороны намекнуть на роман Дефо, а с другой - приблизить своего героя к современности и говорить о проблемах, волнующих человечество сегодня.
По тому же принципу сочетания известного и домысленного М. Турнье создает фигуры своих персонажей, причем образ Робинзона явно «снижается» с помощью ряда выразительных средств (например, натуралистическое описание периода его временного одичания), тогда как фигура Пятницы несомненно «вырастает» за счет сугубо стилистических приемов (автор временами не может скрыть своего восхищения индейцем, скажем, когда он подробно и со вкусом описывает изготовление им воздушного змея или эоловой арфы). Фигуры Робинзона и Пятницы решены в подчёркнуто различных стилистических «ключах»: в образе первого подчёркиваются «снижающие» натуралистическо-биологические подробности, в то время как второй определённо идеализируется, возвышается.
Таким образом, стиль романа определяется стремлением писателя, оставаясь в рамках традиционной робинзонады переосмыслить известный художественный материал, взглянуть на него под новым углом зрения, найти нетривиальное разрешение известного конфликта и обосновать его с современных позиций. [24;63]
Ещё один уровень в романе чувственный, интуитивный, который соотносится с учением о трёх родах познания Спинозы.
Соотнеся эволюцию Робинзона с учением Спинозы о трех родах познания — чувственном, рациональном и интуитивном, — которое дает возможность приблизиться к абсолютному в его сущности, Турнье связывает этапы этой эволюции с нашей повседневностью. По его убеждению, каждому из нас представляется в жизни тройной выбор: «1) удовольствия чисто пассивные и приводящие к деградации — алкоголь, наркотики и т. п.; 2) работа и социальные амбиции; 3) чисто художественное или религиозное созерцание. Три жизни Робинзона перебрасывают, таким образом, мостик между нашим повседневным существованием и метафизикой Спинозы». Цит. по [22; 15]
В нашей работе, мы лишь пытаемся взглянуть на роман так, как предлагает нам сам автор в своих интервью. Однако, предлагая его, сам Турнье обходит молчанием значение вводной главы, ее смысл, раскрывающийся на протяжении всей книги. Ещё один уровень романа - мистический. Ведь в этом главе капитан ван Дейсел, гадая Робинзону на картах таро, предсказывает ему те испытания, которые он должен претерпеть, и говорит о превращениях, которые должны с ним произойти. Если Робинзон Дефо свято верил в Провидение, видя во всем промысел Божий, Робинзон Турнье подчиняется власти мистических сил, которые управляют его судьбой и о которых ему говорит капитан, читая по картам. Ван Дейсел предрекает Робинзону, что тот достигнет «апогея человеческого совершенства», но предупреждает, что для этого он должен пройти все этапы инициации, о которых говорят одиннадцать вытащенных из колоды карт. «Каждое будущее событие вашей жизни, — замечает капитан, — откроет вам истинность того или иного из моих предсказаний. И сей вид пророчества не столь уж обманчив, как может показаться на первый взгляд». [26;13]
Имеет возможность соотнести развитие романа с его сжатым резюме, содержащимся в вводной главе, и проследить, как реализуются пророчества ван Дейсела, хотя сделать это без специальной подготовки достаточно трудно. Турнье вкладывает в повествовательную ткань романа мистический смысл древних гадальных карт. Предельно лаконичные характеристики, даваемые каждой из фигур капитаном, эти исследователи раскрывают, опираясь на существующие толкования и показывая, как эти полузагадочные намеки воплощаются в тексте .
Каждая карта является своего рода иероглифом, толкование которого зависит от соседства с другими картами и от самой личности человека, на кого гадают, ибо предсказание относится только к нему. Комбинация карт лишь намечает направление движения личности. В случае с Робинзоном это движение есть превращение одного человека в другого, которое осуществляется по законам инициации как особого мистического процесса приобщения к таинству. Для Робинзона этим таинством оказывается иная форма существования, чем дотоле привычная ему, иное отношение к материальному миру, ко времени, к самому себе и другим.
Путь, которым ведет Турнье своего героя к этому финалу, можно рассматривать как непременные этапы инициации, обычно составляющие трехчастную структуру: изоляция посвящаемого, его удаление от семьи и мира, переходный период, длительность которого не определена и который может включать в себя и схождение в ад, и возвращение к пренатальному состоянию, и даже мнимую смерть героя, и, наконец, возвращение героя и его включение в жизнь в новом качестве.
Впрочем, не следует преувеличивать мистического содержания романа Турнье. Ведь мотивы, связанные описанием пути, который проходит посвящаемый в таинства можно при желании найти в каждом произведении, повествующем о становлении, жизненном пути героя.
Роман можно читать и в экзистенциалистском ключе, пытаясь проследить, как решается в нём одна из центральных проблем экзистенциализма – проблема «другого», к которой постоянно обращается герой, осмысляющий собственное «я» и определяющий своё место в мирозданье и приходящий к выводу, что лишь присутствие «другого» придаёт жизни смысл и позволяет правильно понять самого себя. [22;18]
Ещё один уровень в романе – религиозный. На страницах романа мы часто встречаем выдержки из Евангелие, Библии, вплетённые в повествование. Между некоторыми событиями в жизни Робинзона и библейскими сюжетами прослеживается параллель.
Турнье показывает процесс перерождения Робинзона из христианина в язычника.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Фигура М. Турнье занимает достойное место в истории современной французской литературы.
Его методу свойственна «барочность», которая выражается в «принципиальной дихотомичности, диалектическом воссоздании целого через противоположности, в сочетании крайностей. Само по себе это означает распад первоначальной целостности, дробление жизни, возникновение неестественной современной цивилизации.».[14; 417]
Очевидно, под термином «барочность» следует также понимать утрату единства стиля. Произведения Турнье являются классическими и натуралистическими, аналитичными и синтетичными одновременно.
Слово «барочный» достаточно часто звучит в определениях стиля современного автора. Об этом подробно рассуждает Затонский В.Н. в своей монографии «Модернизм и Постмодернизм». Барокко присуща «редкостная, граничащая со всеядностью, терпимость по отношению ко всем исключительно предшественникам,…готовность вобрать в себя любые обломки существовавших дотоле художественных стилей….Разве это не напоминает чем-то сегодняшний постмодернизм?» [15;153]
Дихотомичность в изображении, призыв вернуться к истокам роднит Турнье с поэтикой романтизма и неоромантизма. Роман «Пятница, или Тихоокеанский лимб» был первым произведением писателя, рассказавшим не о созидании цивилизации, а о её разрушении. Здесь впервые прозвучал призыв назад к «голому человеку». Он повторится и в более поздних романах. В романе «Гаспар, Мельхиор и Бальтазар» такой первоначальной жизнью представляется мир Библии, а в романе «Лесной царь» - мир человеческих инстинктов, природная, физиологическая сфера человека. В романе «Золотая капля» с цивилизацией сталкивается марокканец, который с толпой эмигрантов добрался до Парижа, влекомый заманчивой рекламой. И он оказывается между смертью и адом, между нищетой и дикостью прежней жизни. Жизни подлинной и адом сочиненного мира.
Исследователи отмечают, что романтизм свойственен в целом современной французской литературе. Это позволяет нам поставить имя М. Турнье рядом с такими его современниками как Роббер Сабатье, Жан Мари Гюстав Леклезио и т.д.
«Франция топчется между индустриальным прошлым и смутным будущим, которое она и вообразить не в состоянии» [14;420] – так французы сами определяют свое положение на пороге XXI века, пытаясь найти различные пути.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Аникин Г.В., Михальская Н. П. История английской литературы. М.: Высшая школа, 1985 . - 431 с.
2. Андреев Л.Г. Современная литература Франции: 60 г. М.: Издательство Московского университета, 1977.-367с.
3. Аникст А.А. Д. Дефо. Очерк жизни и творчества. М.: Учпедгиз, 1957 . - 136 с.
4. Аникст А.А. История английской литературы. М.: Гос. учеб. – пед. Издательство, 1956 . - 482 с.
5. Белоусов Р. С. О чём молчали книги. М.: Советская Россия, 1971. -303с.
6. Бреннер Ж. Моя история современной французской литературы. М.: Высшая школа, 1994.- 352с.
7. Винтерих Д. Приключения знаменитых книг. М.: Книга, 1979. – 159 с.
8. Гражданская З. И. От Шекспира до Шоу: Английские писатели XVI – XX веков М.: Просвещение, 1992 г. – 189 с.
9. Делёз Ж. Мишель Турнье и мир без Другого. М. Турнье Пятница, или Тихоокеанский лимб. СПб.: Амфора, 1999. – 303с.