Начнем с того, что нет никаких специфических «неформальных» проблем — есть проблемы всего общества. Как показывает история, наше общество противоречит само себе: с одной стороны, объективно порождая всплески и воспроизводство разнообразных неформальных движений, оно, с другой стороны, столь же упрямо, раз за разом, целенаправленно громило эти движения, лишая их самого существенного — неформальности. Откуда такое «единство противоположностей»?
Одна из ключевых проблем для любого общества — проблема, которую можно назвать «структуры и люди». При своем создании любая общественная система, любой новый строй создают определенные социально-организующие структуры, управляющие нашим поведением, воспитывающие и контролирующие нас. Эти структуры держатся на определенных правилах, ценностях и образцах поведения, возведенных в ранг идеологии, законов и инструкций, подкрепленных силой убеждения и принуждения. Тут вам и пресловутое «что такое хорошо и что такое плохо», что можно и что нельзя, образы пионеров-героев, с одной стороны, и «врагов народа» — с другой.
Цель таких структур — развитие общества в строго определенном направлении. Создаются они обычно для выражения и осуществления интересов людей, в первую очередь тех, которым принадлежит власть. Однако люди меняются, у них возникают новые интересы. Структуры же часто отстают от этого, заботятся лишь о сохранении своих позиций и не любят метаморфоз. Люди, вписавшиеся в эти структуры, привыкают к ним, к тому порядку и тем благам, которые дают структуры, и также не хотят их изменений.
Так постепенно общество приходит к застою. Те, кто оказывается на верхних этажах социально-управленчеких структур, привыкают к своему положению и начинают чувствовать себя новоявленными жрецами — выразителями подлинных, только им, в силу их особого положения, известных интересов людей. Прикрываясь «высшими» соображениями, такие люди служат застою, оберегая структуры от всяких перемен. Для них хорошо лишь то, что формализовано и нашло свое место на полочках структурированного общества.
Люди подчиненные, на нижних этажах структур, постепенно привыкают чувствовать себя этакими винтиками, шестеренками государственной машины, отказываться от личного, индивидуального ради обезличенной, формализованной власти структур.
С течением времени формализация и бюрократизация нарастают. Это ведет к обесчеловечиванию общества: одни служители структур закручивают гайки, а другие, становясь винтиками, позволяют это делать. Тогда торжествует социально-технократический, строй, укрепляются командно-административные методы, расцветает тоталитарно-бюрократическая психология. Такое общество деформирует человека. Ведь свободно развивающийся человек, с многообразием интересов и потребностей бюрократическим структурам не нужен — этак его придется обслуживать, а у структур — свои собственные интересы, во имя которых и создаются соответствующие системы воспитания.
В самом простом виде это сводится к уменьшению активности людей, к тому, чтобы жестко подчинить все их действия тем целям и ценностям, которые одобряет система. Вначале естественная тяга человека к творческой самореализации (особенно в молодые годы) борется, конфликтует с навязываемым запрограммированным поведением. Затем, набивая шишки и синяки, большинство смиряется. Постепенно складывается особый тип личности, для которого главным в жизни становится желание «следовать образцам», памятуя о том, что; в таком интерьере практически любая неодобряемая сверху инициатива наказуема. Так и формируется то, что в социологии называется «дегуманизированный человек» — конформист, бюрократ не по должности, а по складу мышления, догматик, социальный робот, подавивший в себе творчество, слуга и раб структурно организованной социальной машины.
Его сознание, как правило, теряет признаки индивидуальности. Оно лишь послушно отражает окружающую социальную действительность, на поддерживание которой направлены все действия такого человека. У него исчезает чувство Я — оно подавляется чувством безликого МЫ. В таком обществе право на Я принадлежит только тем, кто находится на самой вершин пирамиды власти. Большинство же со временем лишается этого права: с детства ребенка учат тому, что «якать нехорошо», что «украшает скромность», а ориентироваться надо на «мнение других». После этого поневоле самосознание становится недоразвитым: человек рассматривает себя лишь как часть целого, но не как отдельную, неповторимую индивидуальность. Самооценка осуществляется через социальное сравнение: сопоставление своего места в обществе с тем, чего добился сверстник, сосед, сослуживец. Обогнать, осадить, подсидеть вырвавшегося и любой ценой занять его место — вот что становится самоцелью, главным. Оказывается, личности не нужны, они мешают. Личные качества не играют роли... Сможем ли мы себя почувствовать личностями когда-нибудь? Или так и останемся марионетками?..»Наконец, прямо об «интерьере» и заботе о его внешнем виде: «От нас хотят, чтобы мы шли в колонне, в ногу, желательно где-нибудь в конце. Потому что тех, кто сзади, можно не заметить, и общая картина не пострадает
Глава 2
2.1 Групповой портрет
Они действительно очень разные — ведь многообразны те интересы и потребности, ради удовлетворения которых тянутся они друг к другу, образуя группы, течения, направления. Музыка, манера одеваться, политика, физическая сила, философия, преступность — вот лишь некоторые поводы для неформального объединения. Металлисты и рокеры, панки и хиппи, сторонники перестройки и общества «Память», любера и культуристы, «молодые марксисты» и поклонники йоги или буддизма, малолетние правонарушители «стригуны» или казанский вариант вооруженной борьбы неформальных объединений — такова далеко не полная палитра сегодняшнего неформального движения.
Каждая такая группа или течение имеют внешние отличительные признаки, свои цели и задачи, иногда даже программы, своеобразные «правила членства» и моральные кодексы. Вот и давайте, опираясь на это, попробуем уложить все это многоцветие и многообразие на бумагу.
Предупредим заранее: любая, в том числе и наша, попытка классификации неформальных групп носит условный характер. Пока еще не видно тех критериев, которые могли бы жестко и однозначно отграничить одно направление от другого. Главное, что мы взяли за основу,— это ведущая деятельность той или инсгруппировки, основная сфера интересов, ради удовлетворения которых она возникла, и одновременно сфера человеческой деятельности, в которой достаточна заметно проявляет себя направление.
Отчетливо выделяется группа, связанная с увлечением музыкой и танцами — они на виду, хорошо всем известны. Также очевидно выделение группы околоспортивных неформалов — и здесь их популярность снимает все сомнения. Нет проблем с неформалами экологического и экокультурного направления. Дальше же начинаются трудности.
Мы попытались разграничить, в частности, такое сложное понятие, как противоправные неформалы. На наш взгляд, существуют преступники, маскирующиеся под неформалов, они представлены в разделе «неформальные преступники и их окружение», и так называемые «правоохранители» — неформалы, объединенные целями борьбы с правонарушениями, однако использующие такие методы, которые уподобляют самих тем, с кем они борются. Ясно, что на самом деле это разные группы неформалов.
Отдельно выделена группа «философствующих неформалов». В ней собраны те течения, за которыми! стоят определенные идейно-теоретические, философские платформы. Это достаточно условно: в конечном счете, наверное, почти любое неформальное объединение имеет за душой нечто, что может быть названо его идеологией, или философией. В данную группу мы включили, наконец, лишь тех неформалов, взгляды которых содержат элементы общепринятых идейно-философских конструкций, которые могут сами внятно объяснить их и идейная направленность которых достаточно признана общественным мнением.
Пожалуй, наибольшие проблемы возникли при формировании группы «неформалы в политике». Что такое «политика» в понимании подростков? Исключив из рассмотрения заведомо политизированных неформалов старше двадцати с небольшим лет, мы оставили в данной группе те сугубо молодежные течения, взгляды которых носят, очевидно, политический характер (например, пацифисты или «молодые сторонники перестройки»), а также тех, кто склонен к определенным действиям, расцениваемым обществом как политические. К последним относятся варианты отечественных нацистов. С ними крайне сложно. Широкое направление, внешне «появляющееся в качестве своеобразных панк-стиляг (сюда включаются некоторые группы так называемых бритоголовых, собственно панков и нацистов, исповедующих то, что именуется «поп-фашизм»), многими исследователями не относится к разряду политизированных. Обманывают экстравагантность одежды, причесок, наличие (в частности, у панков) специфических музыкальных увлечений. Однако, похоже, что это лишь внешние признаки; за ними скрывается постепенно зреющая готовность к политическим действиям, которая потенциально может проявиться под влиянием заинтересованных сил. И пусть пока что такие аргументы носят далеко не бесспорный и очевидный характер — мы считаем, что эту группу необходимо выделять, привлекая к ней внимание общества.