Некоторые диалектизмы передают такие особенности северной речи, как, например, неразличие звуков [ч], [щ], [шс] и [ш]:
«- Попроси прошшения»
«- Зато как тятька шурунет нас – бегишь и не запнешша»
«-Явишша, Я-авишша домой, мошенник»
(«Конь с розовой гривой»)
«- Штобы (вм. чтобы) кисла, не перекисла, штобы на зубе хрустела»
(«Осенние грусти и радости»)
«- Че ишшешь? Вчерашний день ишшэшь?»
(«Фотография на которой меня нет»)
«- Перекрешшу, я тебя милово»
(«Последний поклон»)
« - Приплыл по акияну
Из Африки матрос
Малютку облизьяну
Он в яшшыке привез»
(«Конь с розовой гривой»)
Очень часто изменяются в речи героев слова, видимо, непривычные для деревни, особенно иноязычные. Таковы слова «акиян» и «облизьяну» из предыдущего примера.
Вот другие примеры:
«- ты еще не угомонился? Спи давай. Без соплей мокро! Фершал (фельдшер) нашелся! …» ("Осенние грусти и радости»)
«- Спи, пташка малая, господь с тобой и анделы во изголовье»
(«Фотография на которой меня нет»)
«- Артис (артист)» из него, робяты, артис выйдет!»
(«Гори, гори ясно!»)
Часто встречаются в речи персонажей и такие диалектизмы:
« - Эк его умучило! Эк его крюком скрючило!
Посинел будто на леде (вм. «на льду»), а не на пече (вм. печи) сидел»
(«Осенние грусти и радости»)
«- Я бы дальше побег (вм. побежал), в глыбь побег ба , да босый я, а там змеёв (вм. змей) гибель»
«- Дом-от я принесла» - в этом примере характерны для северных диалектов использование частицы «от» с существительным мужского рода.
«- А уж он мошенничат (вм. мошенничает)»
«- Уж изварилось (вм. сварилась)»
«- Ужли (вм. неужели) не видите, что ерш жабрами зеват? Токо бы слопать поскореича (поскорее) А ну как брюхо схватит, понос ешли?»(«Конь с розовой гривой»)
Несмотря на обилие диалектизмов в речи героев, она довольно легко воспринимается, все слова понятные, ведь их фонетический облик или грамматическая форма не очень сильно отличается от литературной. Служат они либо для создания особого « сибирского » колорита, например: «- Наберешь туесок» (По словарю В. Даля туесок – это «берестяная кубышка с тугою крышкою и со скобой или дужкой в ней»); либо опять же как речевая характеристика персонажа, придавая речи героя большую эмоциональность: «- Да стой ты, чумовая! – окликала её бабушка» (От слова чумить - одурять, лишать памяти)
«- Потатчик! Своих всю жизнь потачил, теперь этого» (Потачить – потакать, поблажать, потворить)
Диалектизмы помогают более точно воспроизвести быт деревни и придают описаниям местный колорит:
«Садился на истюканный топором чурбан» (чурбан – короткий обрубок бревна, жерди, круглого дерева)
«Парни поощряли меня, действую мол, и не один калач неси, шанег еще прихвати, либо пирог – ничего лишнее не будет» (Шанга – род ватрушки, сочня или простой лепешки)
«На полатях запахло сосняком» (Полати – помост или настилка, поднятая выше пола и головы; помост в крестьянской избе от печи до противоположной стены)
«- Бабушка … сказала мне, что левонтьевские ребятишки собираются на увал по землянику» (увал – пологий холм, имеющий значительную протяженность)
«Дядя Левонтий качал зыбку» (зыбка – колыбель, люлька качалка)
Некоторые диалектизмы служат для речевой характеристики рассказчика, придают его речи разговорный характер и эмоциональность:
«С Санькой не больно турусы разведешь, он, чуть чего и навтыкает» (Турусы – пустая болтовня, вздорное вранье, пустословие)
«Он ищет и находит заделье, чтоб только не оставлять горемычного внука» (Заделье - дело)
«Дядя Левонтий подбуровливал песню басом» (Буровить – ходить , играть, делать)
«Умыкнул животную»
«… оросив лицо и грудь слезьми»
(«Конь с розовой гривой»)
Служат эти диалектизмы для создания образа рассказчика. Причем нужно заметить, что речь рассказчика насыщено диалектизмами тогда, когда мы слышим голос рассказчика-ребенка. Когда сквозь голос рассказчика «прорывается» голос «взрослого» автора, речь становится грамотной, литературной и диалектизмы встречаются там только этнографические, которые не имеют синонимов в литературном и без которых обойтись трудно.
Автор часто использует приём отчуждения:
« Воробьи, по здешнему –чивили» («Царь-рыба»). «Вылавливали из корзины на приплесок ещё живых, но уже вяло пошевеливающихся стерлядок, дежурный крепко зажимал голову крупного, пьяно бунтующего налима и через жабры вынимал крылато развёрнутую, медово-жёлтую печень, по-здешнему -максу» («Царь-рыба»).
Через диалектизмы у Астафьева передаётся субъективное отношение к сообщаемому как героя, так и автора произведения: «Андрюха ,баскобайник окаянный, подмогнул мне…», «Мать ощупывает ребятишек, щекочет их, барабу всякую несёт- всем в избушке весело – перезимовали!» («Царь-рыба»).
У Астафьева диалектизмы могут являться ключевыми словами произведения, выноситься даже в заголовки: «С кусоцькем», «Чужая обутка».
Художественный текст может углубить значение диалектизма. Озаглавив своё произведение «Затеси» («Затесь – сама по себе вещь древняя и всем ведомая –это стёс, сделанный на дереве топором или острым предметом, чтобы эта метка была далеко видна),придал этому слову особое значение- мета в человеческой памяти, связанная с душевной раной.
Иногда автор использует диалектизмы, чтобы сосредоточить наше внимание на слове как таковом « В том окне, как на экране, твой знакомый силуе-эт…» Это чё, силует-то?-Хвигура! («Царь-рыба») «Страсть?-переспросила бабушка. -Это когда страшно». «-А роковая?- «Роковая?-бабушка задумалась, насупив брови. Не ведаю, батюшко, не знаю. Нездешнее слово. Городско» («Последний поклон»).
Диалектизмы зачастую воспринимаются как символы народной речи: «Раз- другой покоробленные шептуны ступили на что-то твёрдое, каткое –кашкарик, выворотни, подумалось ей». («Царь-рыба»).
Через использование диалектизмов показан особый образ автора-человека из народа, близкого своим героям и читателям, не чурающегося диалектного слова. Мы согласны с одним писателем, сказавшим об Астафьеве такие слова: «Попробуем исключить из астафьевского текста все необычные и необщепринятые обороты речи и слова, и этот текст поблекнет, перестанет существовать».
Народность текстов Астафьева не искусственна, она связана с его биографией. Глубинная народность отражает традиционную русскую культуру ещё в одном повороте – сибирском и передаёт народное мировосприятие, загадочный дух загадочной русской души. Виктору Петровичу чужда идеализация народа, но не оставляет любовь к нему.
Итак, народность как связь произведения с фольклором, народным творчеством, несомненно, представлена в текстах В.П.Астафьева. Народность как выражение национальной самобытности также не вызывает сомнений в отношении его произведений.
Таким образом, произведения Астафьева глубоко народны и доступны нам, простым людям, независимо от возраста.
Способы использования диалектизмов Астафьевым.
Существуют разные способы подачи диалектизмов в авторской речи. Одни авторы выделяют их и дают им объяснение. Другие вводят диалектные слова на равных с литературными. Таковы и произведения В. П. Астафьева
Лишь изредка в речи рассказчика диалектизм берется в кавычки:
«У кого-то левонтьевские «сбодали» жердь?»
«Сон не брал меня, покой «андельский» не снисходил на мою … душу»
«Андельский» - одно из любимых слов бабушки, слово «сбодали» характерно для речи левонтьевских ребят.
В целом же мы можем сделать вывод, что в произведениях В П Астафьева диалектные слова вводятся на равных правах с литературными. В этом отражается нерасторжимая связь автора с его героями – людьми его родного края, о судьбах которого он пишет.
Итак, диалектизмы в повести В П Астафьева «Последний поклон» используются со следующими целями:
для речевой характеристики персонажей;
для речевой характеристики рассказчика;
для описания быта сибирской деревни и создания местного колорита.
II. 3. Другие пласты астафьевской лексики, художественные средства языка
Р. Солнцев писал, что Астафьев часто пользовался иностранными словарями, областными словарями народных говоров, интересовался языком милиции и т.п. В.Я. Курбатовписал, что" …его народная речь мускулиста и здорова, весела и упруга – не наслушаешься".
Виктор Петрович почти всегда сам – “лирический герой”своих произведений. И это здорово: он пользуется своим “родным” языком, которым щедро наградила его природа. Остановлюсь на нескольких компонентах астафьевской лексики