В конфликте Византии и Киевской Руси 40-х годов Х века печенеги выступают союзниками последней. «Повесть временных лет» говорит о втором походе князя Игоря на Константинополь в 944 г., упоминая при этом печенегов, входивших в состав Игорева войска.
Однако, печенеги не раз выступали разорителями Руси. В середине Х века Константин Багрянородный оставляет в поучение наследнику престола следующие слова, изложенные в его труде: «Знай, что пачинакиты стали соседними и сопредельными также росам, и частенько, когда у них нет мира друг с другом, они грабят Россию, наносят ей значительный вред и причиняют ущерб. Знай, что и росы озабочены тем, чтобы иметь мир с пачинакитами […]. Поэтому росы всегда питают особую заботу, чтобы не понести от них вреда, ибо силен этот народ»[32]. Здесь следует сделать акцент на том, что перемирие между печенегами и Русью надолго не затягивалось. Об этом говорят слова «…и частенько, когда у них нет мира…». Печенеги преследовали явные корыстные цели. При складывающихся на тот момент обстоятельствах торговля для печенегов являлась невостребованной отраслью. Отличная позиция. Если Византия дает больше, стало быть, за нее и воюем. Опять же, наблюдается некоторый буфер в межгосударственных отношениях. Этим буфером выступают печенеги.
«… и осадили печенеги город (Киев) силою великой: было их бесчисленное множество вокруг города, и нельзя было ни выйти из города, ни вести послать, и изнемогали люди от голода и жажды. И собрались люди той стороны Днепра в ладьях, и стояли на том берегу, и нельзя было никому из них пробраться в Киев, ни из города к ним. И стали тужить люди в городе, и сказали: „Нет ли кого, кто бы смог перебраться на ту сторону и сказать им: если не подступите утром к городу, — сдадимся печенегам“. И сказал один отрок: „Я проберусь“, и ответили ему: „Иди“. Он же вышел из города, держа уздечку, и побежал через стоянку печенегов, спрашивая их: „Не видел ли кто-нибудь коня?“. Ибо знал он по-печенежски, и его принимали за своего, И когда приблизился он к реке, то, скинув одежду, бросился в Днепр и поплыл, увидев это, печенеги кинулись за ним, стреляли в него, но не смогли ему ничего сделать. На том берегу заметили это, подъехали к нему в ладье, взяли его в ладью и привезли его к дружине…»[33]. Данное упоминание о первом походе печенегов на Русь датируется 968 годом. Время правления князя Святослава Игоревича. Нестор описывает картину осады печенегами Киева. Повествуется о том, как выбрали горожане одного отрока, чтобы привел он дружину с воеводой Претичем, стоявшую «на той стороне Днепра» к Киеву и защитили город от печенегов. И пришел Претич к печенегам. «И спросил его печенежский князь: «А ты не князь ли?». Претич же ответил: „Я муж его, пришел с передовым отрядом, а за мною идет войско с самим князем: бесчисленное их множество“. Так сказал он, чтобы их припугнуть. Князь же печенежский сказал Претичу: „Будь мне другом“. Тот ответил: „Так и сделаю“»[34].
Озар Ворон так описывает сцену обмена: «Печенег подарил Претичу коня, стрелы и саблю. О том, что такое конь для воина-степняка, написано немало. Этот дар, собственно, был символом безграничного доверия вождя печенегов к новому другу […]. Конь кочевнику – друг, почти побратим. Больше – это половина собственного «я» степняка. Он живет верхом на коне. Как надо было стремиться к дружбе, кого видеть в новом друге, чтоб сделать такой подарок?
Претич оценил дар и ответил равноценным. Он подарил печенежскому вождю меч, броню и щит. Дар, это был ,конечно, очень ценен и в чисто материальном плане – вспомните, как оценивали кольчуги и мечи славян и русов арабы, великолепные оружейники. Как ромеи собирали русские клинки, как Рено де Монтабан стал неуязвимым для оружия врагов благодаря «кольчуге из Руси». Меч, наследие отца – вспомните: «Я не оставляю тебе иного наследства, кроме этого меча» - неразлучный спутник воина –руса. Этот дар стоил печенежского скакуна. Это показывает, насколько серьезно отнесся воевода к дружбе с кочевым вождем»[35].
Таким образом, в 968 году произошел не просто обмен оружием. Произошло урегулирование славяно-печенежского конфликта и налаживание мирных отношений.
Византия - страна, которую воспевали ромейские и греческие летописцы. Страна, отделившаяся от Рима и Греции, но сохранившая высокие античные традиции. Страна, которой правили великие императоры. Страна, прогресс которой был виден во всех сферах жизни общества. Страна богатства. Страна торговли. Страна золотых монет. Страна, которой восхищаются и по сей день. Культура, медицина, государственное устройство в эпоху раннего средневековья были развиты «не по годам». Считается так. Однако, люди, видя лишь верхушку айсберга совсем забывают о той его части, что под водой.
Византия Х века представляла собой крупное и влиятельное государство, находящееся в Малой Азии. Омывалось тремя морями: Черным с севера, Эгейским с востока и Средиземным с юга и имело крупные портовые города: Константинополь, Херсон, Амастрида, Синоп, Трапезунд. Крупные города-крепости охраняли подступы к столице государства, а также огромное значение уделялось областям, находящимся на периферии. Болгария с северо-запада, Каирский Халифат с юга, Армения и Кавказ с востока. Прекрасное месторасположение государства. Логично предположить, что при развитых морских связях должен быть развит военный, а также торговый флот. Государство, которое наследовало античные традиции Греции и традиции Рима обязано иметь сильное, обученное, профессиональное войско. Ведь наверняка перенимались схемы строения механических военных орудий: катапульт, таранов, баллист и т.д. В общем нашему взгляду представляется не государство, а сказка. А вот обратная сторона монеты: «Глубокий экономический кризис, нашествие и расселение на землях империи варваров, разорение деревни, упадок городской жизни, дезорганизация управления провинциями, тяжелые войны с арабами, религиозные смуты — все это не могло не отразиться не только на материальных условиях жизни народа, но и на развитии его общественного сознания»[36]. Как мы видим, государство переживало кризисные моменты своего существования. Однако, смело могу предположить, что Византия не впадала в кризис и не выходила из него. Она жила им.
Для того, чтобы найти обоснования моих слов, я заглянул в документы, датируемые VI-VII веками. Это время характеризуется массовыми разоряющими набегами варваров: авар, славян, венгров и других народов севера и северо-запада. Варварские племена не оставляли за собой городов. Лишь их руины. В результате разорения имперских земель огромная площадь, предназначенная для выращивания зерновых культур, развития скотоводства, ремесел, была опустошена. Государству грозил голод. Наблюдалось снижение уровня жизни. А где падает уровень жизни населения, там возникают массовые поморы. Чума, оспа, холера и т.д. Императору нужно было срочно спасать положение.
«Восстанавливая свою власть в провинциях, государство утвердило право своей собственности на все запустевшие и межобщинные земли. На них оно селило безземельных и варваров на условиях уплаты налога и несения военной службы, основывало императорские и правительственные имения, социальная структура которых была сходной с частными и которые в VII-IX вв. росли опережающими темпами»[37]. На опустевших землях, как упоминается выше, селились варвары. Мне интересно, какому варвару так опостылела своя родина, что он готов остаться на чужбине, платить налог, судя по всему, высокий, да еще служить в чужом войске? Ответ мы можем найти у И.Я. Фроянова в книге «Рабство и данничество у восточных славян»[38], где автор указывает на новую, появившуюся в общественном строе черту – обращение в рабство соплеменников. И.Я. Фроянов ссылается на восточные источники того времени: «По Гардизи, славяне, «если схватят вора, забирают его имущество, а самого затем ссылают на окраину страны и там наказывают». […] О наказании вора читаем и у Ибн Русте: «Если поймает царь в стране своей вора, то либо приказывает его удушить, либо отдает под надзор одного из правителей на окраины своих владений»[39]. Таким образом, смею предполагать, что среди варваров, проживавших на территории Византийской империи большее число составляли преступники, изгнанные из своей родины.
В Византии государственной религией официально считалось христианство. По всей территории империи строились храмы. Высшие религиозные чины имели непосредственное отношение к политике государства и оказывали огромное влияние на все сферы жизни общества. В результате проведения иконоборческих реформ VIII-IX вв. огромные площади церковно-монастырских землевладений должны были монополизироваться государством. Увы, этого не произошло. Есть свидетельства, что к началу IX века византийская церковь и монастыри имели богатые владения.
Нищие, обездоленные и обескровленные стекались поближе к очагу и уюту. Толпы беженцев с периферии шли в провинциальные города и столицу. Возникал широкий рынок дешевой рабочей силы, который государство использовало в своих целях. Для усиления влияния императора срочно нужна была регулярная действующая армия. Византия, последовательница римских традиций, набирает в ряды своих войск нищих, беженцев, варваров и должников, которые не смогли освободиться от налогов. Вот и раскрывается вопрос и профессионализме войска. Упоминание о греческом войске в «Повести временных лет», датируемое 971 годом, много, чего стоит: «И сказал им Святослав: „Нас двадцать тысяч“, и прибавил десять тысяч: ибо было русских всего десять тысяч. И выставили греки против Святослава сто тысяч, и не дали дани. […] И исполчились русские, и была жестокая сеча, и одолел Святослав, а греки бежали»[40]. Вот здесь, собственно, и проявляется истинная суть византийской армии. Профессиональной, обученной. В принципе, можно в данном случае ссылаться на то, что Святослав каким-то образом схитрил, обвел, так сказать, вокруг пальца греческое войско, однако, соотношение между силами войск 1:10. Куда же тогда смотрело обученное военное командование греков со своими передовыми военными идеями? Не было никакого обученного командования. Византия три столетия подряд подвергалась нападениям варварских народов. В результате междоусобиц и различных восстаний, мятежей внутри государства, империя лишилась большей части военной аристократии. В ряды верховного командования набирались индивиды, которые и отношения к военному делу не имели. Г.Г. Литаврин пишет: «Принятый на рубеже IX-Х вв. закон, согласно которому служебные преступления не признавались уголовными и не подлежали суровому преследованию, так и не был отменен, даже в случаях отъявленного казнокрадства. К середине XI века коррупция и произвол в отношении к рядовому населению стали тяжким пороком византийской бюрократической системы. За фасадом официальных служебных отношений оформились неофициальные личностные связи в среде имущих и чиновничества»[41].