Отчего, собственно, человек действительно умирает? Конечно, если какой-либо орган погибает, дух уже не может больше работать, подобно тому как нельзя больше работать на машине, которая не в порядке.
Но независимо от этого мозг становится все жестче и жестче: дух не может больше привести мозг в порядок. В течение дня мозг непрерывно разрушается, поскольку не тело, а именно духовно-душевное упорядочивает деятельность мозга. Однако последнее, если можно так выразиться, подобно яду; это духовно-душевное начало разрушает мозг в период бодрствования. Поэтому, чтобы вновь восстановить мозг, мы должны спать. Если бы мозг не мог мыслить, тогда бы этот мозг не умерщвлялся, но становился сильнее. Ведь рука, которая не думает, которая работает, становится все сильнее и сильнее. Мозг же при мышлении становится все слабее и слабее. Мозг не есть орган, который мыслит благодаря своей жизни, нет; он мыслит из-за того, что он умирает. Вследствие этого тело становится, в конце концов, непригодным для человека. Дух присутствует, но тело становится, в конце концов, негодным для него.
Это обнаруживается и в том случае, о котором, если вы вспомните, я вам уже говорил: печень является органом чувственного восприятия своего рода, внутренним глазом. И есть, господа, заболевание печени, когда в возрасте около пятидесяти лет печень у человека становится жесткой, уплотняется — я недавно это сообщал. Впрочем, в пожилом возрасте печень всегда бывает несколько уплотненной. У маленького ребенка она свежая и мягкая. Тут есть красно-коричневые тканевые дольки — печень состоит из таких тканевых долек — они образуют своего рода сеть. Такова ткань печени.
Итак, в детском возрасте эта печень совершенно мягкая и эластичная. Но она становится тем жестче и плотней, чем старше человек. Представьте себе, та же самая история происходит и с глазом. Если человек становится старше, то внутренняя часть глаза становится все жестче и жестче. Если уплотнение приобретает болезненный характер, то возникает катаракта. Если уплотнение печени приобретает характер болезни, то возникает цирроз печени, сопровождающийся абсцессами печени и так далее.
Но даже в здоровом состоянии печень изнашивается и оказывается непригодной, чтобы служить в качестве чувственно-воспринимающего органа, как, изнашиваясь, непригодным становится глаз. Печень все меньше и меньше воспринимает, насколько полезны или вредны те или иные продукты питания; ведь она становится изношенной. При старении, печень уже не служит так хорошо, чтобы правильно судить, полезны или вредны поступающие в желудок вещи. Она уже не так хорошо выполняет защитные функции. Печень, если она здорова, способствует тому, чтобы полезные вещества распространялись в теле, а вредные — задерживались. Если же печень повреждена, то вредные вещества поступают в железу кишечника, в лимфу, распространяются по телу и вызывают различные заболевания. Происходит так, что стареющий человек уже не может больше внутренне воспринимать свое гело, как мог он воспринимать его раньше благодаря печени. Он становится, я мог бы сказать, внутренне ослепшим по отношению к своему собственному телу. Если человек слепнет внешним образом, другой может стать ему поводырем, может помочь ему. Если же человек становится внутренне слепым, то процессы, протекающие в нем, становятся неупорядоченными, и в скором времени возникает рак кишечника, рак желудка, рак привратника (пилорического отдела) или в другом месте, где функция печени нарушена. Тогда тело становится непригодным. Тогда новые вещества, которые должны постоянно отбрасываться, не могут поступать в тело правильным образом. Душа ничего не может больше поделать с таким человеческим телом и наступает время, когда тело должно быть полностью отброшено.
Да, господа, это видно, как тело год за годом сбрасывается: ведь когда вы чешете голову или подстригаете ногти, вы отбрасываете прочь то, что стало ненужным. Однако то, что в качестве силы находится внутри, остается. Если же все в целом становится непригодным, тогда то, что работает внутри, уже не может создать ему замену. Тогда, подобно тому, как вы отбрасывали от тела ногти, чешуйки кожи и другое, вы отбрасываете теперь все тело, а то, что остается от человека, это и есть духовное. Так что вы можете сказать: если я понимаю человека, то я понимаю его в отношении его тела и духа; неправда, что человек представляет собой одну только телесность.
Видите ли, можно сказать, что этот вопрос находится исключительно в компетенции религии. Но это не только религиозный вопрос. Наука, развиваемая Гётеанумом, показывает, что речь тут идет не только о религиозном вопросе. Благодаря религии человека успокаивают, что он не умрет, когда умрет его тело. Это по существу эгоистическое чувство, и проповедники считаются с ним. Они говорят людям, что те не умрут. Здесь речь идет не о религиозном вопросе, здесь идет речь о самых практических вещах. Тот, кто ограничивается укладыванием человека на патологоанатомический стол, вскрывает ему живот и разглядывает печень, никогда не придет к мысли о необходимости прилагать усилия к тому, чтобы ребенок в младенческом возрасте вскармливался как следует. Только знающий, в чем тут дело, придет к мысли, как необходимо воспитывать ребенка, чтобы он смог стать здоровым человеком. Значительно важнее способствовать здоровью в детстве, чем потом лечить болезнь. Однако что могут знать об этом те, кто смотрят на человека только как на некий вещественный чурбан?
Этот пример может наглядно продемонстрировать, о чем я говорил. Но давайте возьмем другой пример. Допустим, ребенок уже в школе, и я постоянно пичкаю его всевозможным вздором, учу, перегружая его память, так что ребенок не может прийти в себя. Да, господа, тут ум действительно напрягается. Но неправда то, что напрягается один только ум (дух), поскольку ум постоянно использует для работы тело. И если я неправильно преподаю ребенку, неправильно воспитываю его, неправильно развиваю его память, например, я тем самым уплотняю у него вполне конкретные органы, поскольку то, что используется в его мозгу, при этом не поступает в другие органы. И если вы слишком сильно отягощаете мозг ребенка, то его почки становятся больными. Это значит, что вы можете сделать ребенка больным не только посредством телесных, вещественных влияний, но и посредством преподавания и воспитания; вы можете сделать ребенка здоровым или больным.
Видите ли, все это имеет практический характер. Если поистине постигают человека, то и в школе могут организовать нормальный педагогический процесс. Если же знают человека так, как знает его современная наука, то в университетах читают лекции на тему — как мы уже видели — как выглядит печень, какие там красно-коричневые печеночные дольки (lobuli hepatis — примеч. перев.) и так далее. Конечно, то, что я рисовал вам тут, смогут описать и в университете. Но вот дальше им приходится умолкнуть, этим они и ограничиваются. Такая наука не является практической, она ничего не может дать школе. Учителю такая наука не может помочь. Учителю может помочь, когда он знает: если печень на тридцатом году жизни выглядит так-то и так-то, то для правильного ее развития я должен в восемь-девять лет делать то-то и то-то; для того, чтобы она развилась правильно, не надо подгонять ребенка в соответствии с принципами наглядного обучения; в восемь или девять лет надо давать ребенку то, что правильным образом направляет развитие его органов. Так я, например, должен что-нибудь рассказать ему, и пусть он это мне перескажет, передаст содержание рассказанного; я не должен перегружать его память, пусть она будет предоставлена самой себе. Вот что можно посоветовать, если знаешь человека в теле, душе и духе. Только тогда и можно воспитывать, как следует. И я спрашиваю вас: разве это не является более важным, чем рассказывать людям истории о неземной жизни и успокаивать их, читая проповеди о том, что они не умрут, когда умрет их тело? Последнее наверняка не происходит — это я доказывал вам, — но таким образом проповедники воздействуют всего лишь на эгоизм людей, которым хочется пожить; именно этим пожеланиям идут навстречу проповедники. Однако наука должна руководствоваться не пожеланиями, а фактами; тогда познание этих фактов может быть использовано на практике. Оказать кое-какую помощь школе можно лишь, когда действительно постигаешь человека.
В этом и состоит отличие науки, развиваемой в Гетеануме, от всякой иной науки. Здесь хотят поддерживать науку на таком уровне, на котором она смогла бы принести пользу не только паре людей, непосредственно принадлежащих к ученому сословию; здесь хотели бы сделать науку общечеловеческим достоянием, чтобы она шла на пользу человечеству и работала ради его развития.
Современная наука практически работает только в области техники и лишь иногда в других областях, например в медицине, хотя и не особенно эффективно. А вот изучение, например, теологии или истории — спросите сами: какое применение в жизни имеет все это? Теолог никогда не использует свою науку в своих проповедях; он вынужден говорить то, что люди хотят от него услышать. Или спросите юриста, адвоката, судью! Он изучает свой предмет для того, чтобы зазубрить его и сдать экзамен. А затем он забывает его как можно быстрее, ибо судить ему приходится на основании совсем других законов. По отношению к живущим людям это нельзя применить. Короче, мы имеем науку, которая потеряла связь с практической жизнью. А это плохо.
Отсюда вы также можете видеть, что среди людей действительно возникают классы. Жизнь такова, что все, существующее в ней, должно применяться. Следовательно, если наука такова, что ее нельзя использовать, то эта наука бесполезна, а люди, которые занимаются этой наукой, тоже в известном смысле бесполезны; вот так и возникает класс бесполезных людей. Тут вы имеете классовые различия.