2.3.Интерпретация образа Печорина
Взгляды представителей культурно-исторической и психологической школ на характер Печорина различаются в соответствии с проповедуемой ими методологией анализа литературных произведений.
Рассматривая образ Печорина, Д.Н.Овсянико-Куликовский дает нам понимание его как с точки зрения психотипа (в работе «М.Ю.Лермонтов. К столетию со дня рождения великого поэта»), так и с точки зрения общественно-социальной принадлежности (в работе «Из «Истории русской интеллигенции»»).
Так, ученый определяет Печорина по укладу психики как эгоцентрическую натуру, характеризуя эгоцентризм как «постоянное, затяжное и слишком отчетливое ощущение субъектом своего «я»»11. Он предупреждает об отличии этого понятия от понятия «эгоизм», последовательно дает понимание такого различия. Любопытное наблюдение сделал Овсянико-Куликовский, описывая эгоцентризм — он говорит о существовании двух типов этого явления. Один эгоцентризм - «возрастной», свойствен молодым людям с неопределенным миросозерцанием, проходящий. Второй — постоянный, характерный эгоцентризм, который свойствен Лермонтову (по мнению Овсянико-Куликовского) несмотря на то, что поэт не нашел своего настоящего места в жизни, испытывая неустанное стремление и борение своего духа. Он убежден, что такие художественные произведения мог написать человек, достигший полноты духовного развития, законченной умственной и нравственной зрелости12. Все творения Лермонтова свидетельствуют о стойком эгоцентризме. Важнейшие образы — от Демона до Печорина — оказываются субъективными. В них Лермонтов воспроизводит себя или некоторые существенные стороны своей натуры, равно как и свое психологическое отношение к обществу, людям, миру. Можно сказать, что это исповедь души.
Овсянико-Куликовский дает нам понимание образов Лермонтова и Печорина как натур эгоцентрических, осложненных сознанием своего превосходства перед другими. Он обращает наше внимание на то, что такие люди придают своим отрицательным чертам также исключительность, как будто это тоже преимущество. Такая переоценка отрицательных черт приводит к искренности признаний, к беспощадному самоанализу, к жестокому самобичеванию13.
А.Д.Галахов выдвигает два предположения происхождения образа Печорина. Одно предположение — Лермонтов вывел современного ему человека, живьем взятого из действительности, ставшего героем эпохи. Второе предположение — Лермонтов изобразил себя самого, свою линость, которая не была выражением современного человека, героя его эпохи. С целью решения этой задачи ученый обращается к анализу лирики Лермонтова, анализируя такие черты героя поэта, как «врожденная наклонность к тревоге», «гордость», «анализ и сомнения». Галахов приходит к выводу, что все герои Лермонтова — зеркальное его отражение, выражение самого поэта.
В «Предисловии» к «Журналу Печорина» Лермонтов выдал самому себе аттестат искренности: «Да, такова моя участь с самого детства! Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали — и они родились <...>». Это место перенесено из драмы «Два брата» (1836 г.), где тираду произносит Александр Радин (действие II, сцена I) — прототип Печорина. А.Д.Галахов также отмечает это, уточняя, что «только круг действий Печорина обширнее»14.
Преувеличенно-горделивое и презрительное отношение Печорина к людям — маска, под которой он скрывает свою душу от чужих глаз. Но люди судили о нем по этой маске. Ему же порой могло показаться, что маска его души и в самом деле срослась с его подлинной душой.
То же самое видим и в отношении Лермонтова. Он остается вне общества, в полном одиночестве. В университете поэт держал себя от всех в стороне, пренебрежительно и заносчиво15. Он шел в «свет», как на битву, хорошо подготовленный и вооруженный и соответственно вел себя там. Взаимные отношения между поэтом и окружавшей его светской средой были самыми напряженными. То же самое видим и в отношении Печорина: «Я люблю врагов, хотя не по-христиански. Быть всегда на страже, ловить каждый взгляд, значение каждого слова, угадывать намерения, разрушать заговоры <...>».
Важен следующий вывод: при гипертрофированном «я» человек становится на оборонительную и наступательную позиции, что ведет к обострению «духа противоречия».
Из этого вытекает вопрос: виноват ли Печорин в становлении своей души таковой, какой она стала? Можно сказать, что он не виноват, исходя из вышесказанного. Но одновременно и виноват, так как кто же еще мог позволить отрицательным своим задаткам взять верх над положительными? А вместе получается, что Печорин «без вины виноват»16.
Все помыслы такой эгоцентрической души группируются и вращаются вокруг антитезы «я и другие люди», «я и общество». Такой человек интересуется людьми и обществом со стороны их отношений к нему, их суждений о нем. Лермонтов-Печорин (термин Овсянико-Куликовского) исходит от себя — все впечатления озаряются или омрачаются у него светом или тенью, падающими на внешний мир изнутри его внутреннего мира. «Я» - это мерило вещей. И здесь Овсянико-Куликовский предостерегает нас от ошибки думать, что это «я» слабо, несамобытно, зависит от воли людей. Напротив, здесь мы имеем дело со слишком ярким выражением внутреннего «я» человека. Человек, получая впечатления извне и изнутри, поневоле воспринимает все непросто.
Далее исследователь протестует против взгляда на Печорина как на антисоциальную и хищническую натуру. Хотя такой взгляд вполне может сформироваться после прочтения этих строк: «...Я чувствую в себе ненасытную жадность, поглощающую все то, что встречается на пути: я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы» («Кн. Мери»).
Печорин — человек с ярко выраженным социальным инстинктом. Ему нужны живые связи с людьми, с обществом, что дает ему ощущение этой жизни. Более всего его удовлетворила бы общественная деятельность, для развития которой просто не было условий. И ему пришлось создать суррогат такой деятельности: «...честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде». Здесь мы наблюдаем измельчание большой души. Силы человека растрачиваются впустую. Все то же самое мы можем сказать и о Лермонтове, если обратимся к биографическим сведениям.
Так, в одном из писем к М.Лопухиной (1832 г.), извещающем о переходе из Московского университета в юнкерскую школу, есть стихотворение, окончание которого таково:
Ужасно стариком быть без седин!
Он равных не находит; за толпою
Идет, хоть с ней не делится душою:
Он меж людьми ни раб, ни властелин,
И все, что чувствует, - он чувствует один17.
Другой взгляд у Галахова, который говорит о «раздвоении», к которому привел его постоянный анализ каждого душевного движения, каждого жизненного факта. Эти постоянные мысли погубили чувства. Но и мысль не согрета ни одним чувством. Осталось лишь одно — любопытство к новизне. Отчего же именно к новизне? Оттого, то скука — ходячая монета всех героев Лермонтова, по мнению Галахова. Главной причиной скуки им называется преждевременное знание всего, знание, приобретенное и ранним опытом жизни, и анализом недолговременной еще жизни18.
В отношении Печорина Лермонтов дает изображение его натуры и психологии как «картину болезни». В «Предисловии» он предстает перед нами как «портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии». Заканчивается «Предисловие» так: «Будет и того, что болезнь указана, а как ее лечить — это уже Бог знает».
О каких же пороках и болезнях Печорина идет речь? Соответствует ли такой взгляд действительности?
Самое главное говорит Печорин княжне Мери, представляя ей себя как «нравственного калеку». Что имеет ввиду наш герой? Овсянико-Куликовский поясняет, что это соответствует действительности, что одна половина души Печорина, причем лучшая половина, погруженная в подобие летаргического сна. Живет же, проявляется другая половина души — показная, которая (по мнению Печорина) могла проложить дорогу к успехам в свете, к осуществлению честолюбивых планов. Мы считаем нелишним напомнить здесь о маске, которую сознательно надевают на себя Печорин и Лермонтов, и которая настолько нужна им, что они начинают отождествлять себя именно с этой маской. Так удобно, так легко. Жаль только, что часто можно видеть сращение с маской. Где же настоящее, истинное?
А настоящее живет в душе Печорина. Это «отчаяние, холодное и безсильное». Такое чувство хорошо знакомо натурам гордым, честолюбивым и властным, которым пришлось отказаться от проявления этих черт в жизни и в общественной деятельности.
Пороки Печорина: гордость, честолюбие и властолюбие, в их чрезмерном выражении. Сами по себе эти черты не несут порочности. Но если они становятся страстями, как у Печорина, это уже так. Он в своих этих страстях не считается с интересами людей, забывает об их благе, их счастье в стремлении добиться своей цели (Например, он говорит об обладании Мери как цветком, который срывает для того, чтобы понюхать, да и выбросить потом на дорогу, авось кто поднимет). Именно в этом стремлении к самоуслаждению без учета обстоятельств — главный порок Печорина.
Овсянико-Куликовский говорит, что «картина болезни» дополняется:
1)напряженным самоуглублением;
2)исключительной силой субъективной памяти.
Здесь ученый проводит психологическое исследование отрывка из «Княжны Мери», основываясь на достижениях психологической науки в то время: «Страсти не что иное, как идеи при первом их развитии: они принадлежат юности сердца, и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться; многие спокойные реки начинаются шумными водопадам, но ни одна не скачет и не пенится до самого моря. Но это спокойствие часто признак великой, хотя скрытой силы: полнота и глубина чувств и мыслей не допускают бешеных порывов; душа, страдая и наслаждаясь, дает во всем себе строгий отчет и убеждается в том, что так должно; она знает, что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит. Она проникается своей собственной жизнью — лелеять и наказывать себя как любимого ребенка. Только в высшем состоянии самопознания человек может оценить правосудие Божие...»