Рефераты, контрольные, курсовые, дипломные работы. Учебники. Все бесплатно.
http://www.pjatjorochnik.ru
1. Проблема исторических источников при изучении истории мировых цивилизаций.
Основная часть исследовательских проблем, связанных с изучением теории цивилизаций в XVIII-XIX вв., поставлена в трудах по конкретным проблемам истории исторической мысли, истории философии и социологии, в биографических работах, освещающих идеи того или иного мыслителя. Однако вопросы развития теории цивилизаций затрагиваются при этом как бы мимоходом, что порой приводит к односторонности оценок. Последняя связана и с тем, что во многих случаях апологетическое изложение исследователем отечественной традиции теории истории или взглядов любимого автора сочетается с пристрастно-критическим изложением “чужой” и чуждой автору философии истории. Это явление закономерно, ибо зарождение теории цивилизаций было связано с процессом восстановления культурной идентичности в эпоху кризиса религиозного мировоззрения. При этом переработке и реинтерпретации подвергались, прежде всего, местные религиозные верования и культурные традиции, в результате чего философия истории приобретала ярко выраженный национальный характер. Исключения весьма редки. Хочется выделить на общем фоне книгу английского ученого XIX в. Д. М. Робертсона о Г.Т. Бокле. Будучи заявлена как социологическая работа, она вместе с тем содержит хороший исторический анализ взглядов предшественников Бокля и поставленных ими проблем. Автору пришлось решить сложнейшую задачу, так как в первой половине XIX в. английские работы по теории цивилизаций очень слабы (напр., книга У. Маккинона “История цивилизации и общественного мнения” (1846)) или имеют вторичный характер. Тем не менее, преодолевая национальную гордость, Робертсон показал влияние французской традиции, на которую опирался Бокль, и объективно оценил его концепцию (хотя и не удержался от замечаний к его предшественникам. Поэтому процесс развития теории цивилизации в XVIII—XIX вв., несмотря на наличие ряда интересных книг и статей, остается малоизученным. Отсутствует даже сколько-нибудь обоснованная его периодизация (за исключением ряда спорных идей о развитии концепции цивилизации во Франции, высказанных немецкими учеными). Между тем именно в XVIII-XIX вв. зародилось большинство тех идей и подходов, которые были использованы авторами великих теорий цивилизаций XX в., оформилось большинство сложных проблем, с которыми им пришлось впоследствии столкнуться. В результате еще не определена достоверно степень воздействия на современную теорию цивилизаций таких мыслителей, как Ф. Вольтер, А. Фергюсон, Д. Вико, Ж.-Ж. Руссо, Д. Дидро, О. Конт, Ф. Гизо, Г. Бокль, Г. Спенсер, И. Тэн, К. Лампрехт и многих других. Современные ученые порой принимают за новые перспективные подходы идеи с устоявшейся, порой вековой традицией. Хрестоматийный характер многих работ перечисленных авторов не всегда помогает правильно учитывать их влияние, ибо на исследователей воздействуют “школьные” мифы, в которых известные теории предстают в упрощенном виде.
Для изучения теории цивилизаций XVIII-XIX вв. имеет большое значение не только анализ работ, в которых употреблялось понятие “цивилизация”, но и изучение общих трудов по философии и теории истории, социологии и культурологии, например Г. Гегеля, Ф. Шеллинга, Ф. Шлеге-ля, В. Дильтея и др. С их именами связаны особые, “латентные” периоды развития теории цивилизаций, после которых она вдруг сильно меняла свой облик: проблемы, казавшиеся неразрешимыми, решались или отступали на второй план, а на их месте появлялись новые. Развитие теории цивилизаций нельзя рассматривать в отрыве от эволюции философии истории, социологии, теории познания, идеологических воззрений. Именно в ходе этой эволюции в историческом мышлении появлялись те новые “ниши”, которые осваивала теория цивилизаций.
2. Дискуссии вокруг понятия «цивилизация» в науке.
К концу ХХ века разделение всеобщей истории на отдельные истории цивилизаций стало общепризнанным. Следом за Н.Я. Данилевским к этой теме обратились и западные исследователи – Арнольд Тойнби, Освальд Шпенглер, затем множество других. Современный автор Сэмюел П. Хантингтон в своей книге «Столкновение цивилизаций и переустройство мирового порядка» ссылается на десятки западных авторов, совершенно «не замечая» ни Данилевского, ни И.Н. Ильина, ни Л.Н. Гумилева, ни других русских авторов. Даже Н. Бердяева, который для Запада является «переводчиком» русских и православных категорий мышления на западный язык. Хантингтон на исходе ХХ века как бы подытоживает результаты исследований истории цивилизаций. Начинает он с различения понятий «цивилизация» в единственном числе и «цивилизации» во множественном числе. Словом «цивилизация», пишет он, принято обозначать уровень развития отдельного этноса, характеризуемый городской культурой. «Цивилизации» – это самое большое «мы», самые крупные человеческие общности, каждая из которых может быть цивилизована по-своему. Именно «цивилизации» во множественном числе стали предметом внимания автора. Хантингтон приводит ряд определений других авторов, предоставляя читателю выбрать на свой вкус: «По Броделю, цивилизация – это «пространство», «культурный ареал», «собрание культурных характеристик и феноменов». Валлерстайн определяет её как «особую взаимосвязь мировоззрения, обычаев, структур и культуры (как материальной, так и «высокой»), которая образует своего рода историческое целое и сосуществует (если даже не всегда одновременно) с другими разновидностями этого феномена». По Доусону, цивилизация – продукт «особого оригинального процесса культурного творчества определенного народа», в то время как для Дюркгейма и Мооса – это «своего рода моральная среда, охватывающая некоторое число наций, где каждая национальная культура является лишь частной формой целого». По Шпенглеру, цивилизация – «неизбежная судьба Культуры... наиболее внешние и искусственные состояния, которые способны принимать разновидности развитого человечества. Она – завершение, она следует как ставшее за становлением». Мысль Шпенглера можно пояснить сравнением: жизнь дерева – в клетках, а ствол и ветви, то есть скелет, форма дерева – это отмершие клетки, результат их жизнедеятельности. Так и цивилизация, по мысли Шпенглера, – уже мертвая, закосневшая форма, созданная жизнью культуры. Однако мнение Шпенглера не стало общепринятым, в западном мышлении продолжается спор о том, какое из понятий – цивилизация или культура – является более общим. Что из них является частью другого, а что – более общо и, следовательно, первично? Хантингтон не решает этот вопрос, он начинает определение данных понятий с того, что «и цивилизация, и культура – понятия, относящиеся ко всеобъемлющему стилю жизни народов, причем цивилизация – это культура в широком смысле слова», а заканчивает тем, что «культура – общая тема практически каждого определения цивилизации». Если в качественном определении понятия цивилизации авторы ходят вокруг да около некоего центра, в котором – и культура, и мораль, и ценности, – то в других общих признаках цивилизации они едины: цивилизация – это самая большая культурная общность, это целостность, «это самое большое «мы», где в культурном отношении человек чувствует себя дома». Авторы едины и в том, что цивилизации смертны, хотя живут долго. Сменяются правительства и империи, но сохраняются «первичные структурирующие идеи» (Боземан), которые сохраняют преемственность в смене поколений. Как видим, ученые, а вслед за ними и все другие, смешивают, путают два понятия: совокупность человеческих изобретений, образ жизни с совокупностью самих людей. «Цивилизации» во множественном числе, о которых пишет Хантингтон, – это «самое большое «мы», это люди, этнос; а «цивилизация» в единственном числе – это образ и уровень жизни, характеризуемый городской культурой, то есть результат, продукт человеческой деятельности. Поэтому в следующих главах мы будем различать понятия цивилизация-этнос и цивилизация-культура. Цивилизация-этнос (или просто этнос) – это субъект исторической деятельности, а цивилизация-культура (или просто культура) – это результат, продукт деятельности. Так или иначе, все авторы склоняются к тому, что в понятии цивилизации с необходимостью содержатся смысловые единицы, указывающие на идеальный характер того, что объединяет людей в цивилизации. Не география объединяет людей, а идеи. Не придя к единому мнению в качественном определении цивилизации, авторы насчитывают и разное количество цивилизаций, существовавших и существующих в истории – от восьми культур по О. Шпенглеру до 23 по А. Тойнби. Согласие более-менее достигнуто в отношении 12 цивилизаций, из которых семь уже отжили (месопотамская, египетская, критская, классическая, византийская, центральноамериканская, андская), а пять продолжают существовать (китайская, японская, индуистская, исламская и западная). «Несколько ученых добавляют еще русскую православную цивилизацию как отдельную, отличающуюся от ее родительской византийской цивилизации и от западнохристианской», – пишет Хантингтон. Он сам называет Россию срединным государством православной цивилизации. Стало быть, живых цивилизаций уже шесть. Коренным народам Африки, как видим, западными учеными отказано в цивилизационной самобытности. Если для западных ученых не так уж и важно, к какой цивилизации принадлежит Россия, то для нас это главный вопрос. Спор между «славянофилами» и «западниками», между патриотами и глобалистами в нашей стране идет уже четвертое столетие. Решить этот спор может только народ, сделав, наконец, свой выбор. Если мы не принадлежим к западноевропейской цивилизации, тогда понятно, почему западные общественные институты при перенесении на нашу почву дают такие нелепые и уродливые плоды. Если же мы – окраина Европы, то мы должны были вечно оставаться сырьевым придатком, отсталым народом.