Коллеги Ришелье одобрительно внимали словам епископа Люсонского. Никому тогда не пришло в голову, что Ришелье имеет в виду не столько церковь, сколько себя лично.
Та же часть речи Ришелье, которая затрагивала протестантизм во Франции, было отмечено умеренностью и взвешенностью. Ришелье не хотел уничтожения новой веры. Уже тогда он считал возможным мир между протестантами и католиками, разумеется, при условии неукоснительного соблюдения первыми законов государства.
Кроме того, епископ в своей речи польстил "мудрой правительнице" Марии Медичи, которая обратила внимание на Ришелье и сделала его своим приближенным.
Католическое духовенство полагало, что Нантский эдикт должен быть проведен в жизнь в областях, где гугеноты были сильны, и напугалось, узнав о положении дел в маленьком, независимом графстве Беарн, где имуществом церкви владели еретики, а католическое богослужение находилось под запретом. Соответственно, Генеральные Штаты потребовали восстановления католичества в Беарне и даже полного присоединения территории графства к Франции.
В августе 1620 года, король повел свою армию на юг и восстановил там католическое богослужение.
В декабре 1620 года на чрезвычайной ассамблее в Ла-Рошели гугеноты решили сопротивляться правительству, если понадобиться с применением силы. Протестантская Франция была разделена на восемь военных округов, под верховным командованием Анри де Роана. Между тем, королевский крестовый поход набирал силу. 15 апреля 1622 года королевские войска разгромили армию гугенотов под командованием Субиза. В середине лета 8 тысяч солдат короля стали лагерем близ стен Ла-Рошели, а, кроме того, осадили другую гугенотскую твердыню - Монпелье. Анри де Роан не отважился дать королю сражения. Со своей стороны, Людовик XIII был озабочен положением дел в Италии, за влияние на которую издавна боролись Габсбурги и французские короли. Таким образом, и гугеноты, и католики стремились к миру.
19 октября 1622 года мирный договор в Монпелье повторяет уступки, предоставленные протестантам Нантским эдиктом, но запрещает проведение политических ассамблей и оставляет протестантам только две крепости - Ла-Рошель и Монтобан.
Этот мир не удовлетворил никого: ни протестантов, ни католиков.
Единственными победителями оказались Мария Медичи и Ришелье. 5 сентября 1622г. тридцатисемилетний епископ Люсонский стал кардиналом. Ришелье принимал все поздравления сдержанно, сделав исключение лишь для короля, которому он направил благодарственное письмо. Сам же Ришелье считал кардинальское звание, прежде всего способом добиться государственной власти.
В 1624 г. король Людовик XIII сделал кардинала своим первым министром. В своем "Политическом завещании" Ришелье писал позже о том положении, в каком была Франция в это время: "Когда Вы, Ваше Величество, вознамерились дать мне доступ в советы Ваши и великое в участие ведении Ваших дел, то я могу сказать поистине, что гугеноты разделяли государство с Вашим Величеством, что вельможи вели себя, как если бы они не были Вашими подданными, а наиболее могущественные губернаторы провинций вели себя так, как будто они были государями"5.
Далее Ришелье формулирует стоящие перед ним задачи: "Я Вам обещал употребить все свое искусство и всю власть, которую мне дать изволили, на истребление гугенотского общества, на сражение гордости знатных вельмож, на приведение в должность всех Ваших подданных и на возвышение Вашего имени в чужих народах на какой ему быть надлежит"6.
К тому времени, когда кардинал Ришелье возглавил Королевский совет, он свободно разбирался в тех группировках и партиях, которые существовали при дворе Людовика XIII.
Их было две: партия "святош" (les devotes) и "добрых французов" (les bons franтais). Партия "святош", в которую входили Мария Медичи, кардинал Берюль и другие влиятельные особы, выступала за то, чтобы политика Франции - как внешняя, так и внутренняя, руководствовалась только интересами католицизма. "Добрые французы" же, представленные в основном дворянством, отвергали как гугенотский сепаратизм, так и папский универсализм, настаивая на защите исключительно национально - государственных интересов. Приверженцы этой партии, как отмечал французский исследователь Виктор Тапье, "желали, чтобы политика короля, прежде всего, была французской, независимой и диктовалась лишь только интересами государства".
Возвышение Ришелье "святоши" считали своей крупной победой, ведь кардинал, князь церкви, ближайший советник Марии Медичи, друг кардинала Берюля, просто не может не быть своим.
Если бы они знали, как жестоко они ошибались… Впрочем, "добрые французы " ошиблись не меньше, приняв Ришелье за своего противника.
Находясь, длительное время среди "святош" и считаясь одним из них, кардинал нелегко и не сразу решил поменять курс государственного корабля, с 1610 г. потерявшего нужное направление. Ришелье раздирали сомнения, он опасался открытого конфликта с Марией Медичи и ее сильным и влиятельным кланом. Первые 3-4 г. своего правления, как мог, старался сохранить лояльные отношения с партией "святош", хотя его политика уходила все дальше от пути, уготованном ей Марией Медичи и ее окружением. Все это время кардинал настойчиво и твердо старался упрочить своё положение при короле, обезопасить себя от неизбежных, как он считал, в будущем нападок на него. Надо сказать, действия кардинала были умелыми, и король проникался все большим уважением к своему первому министру.
Незадолго до похода на Ла-Рошель в беседе с папским нунцием кардиналом Спада Ришелье как-то шутливо заметил: "В Риме на меня смотрят как на еретика. Очень скоро меня там канонизируют как святого". Ришелье действительно обвиняли в безразличии к делу католицизма, награждая прозвищами "кардинал гугенотов", "кардинал от государства". Наверное, в чем-то они были правы, ведь хотя Ришелье всегда был истым католиком, он гораздо больше был политиком, государственным деятелем.
Терпимый в вопросах вероисповедания, Ришелье не шел ни на какие компромиссы, когда дело касалось утверждения абсолютизма в государстве. Всю свою жизнь он самым решительным образом боролся с оппозицией, тем более с организованной. Ришелье всегда подчеркивал: "До тех пор, пока гугеноты разделяют власть во Франции, король никогда не будет хозяином в своей стране и не сможет предпринять какие-либо успешные действия за ее пределами". Ришелье считал необходимым проявление твердости по отношению к мятежным подданным. Без этой твердости, заявил кардинал, "король не будет располагать абсолютной властью в своем королевстве; он не сможет установить в нем порядок, которого требуют его совесть и его народ; не сможет также смирить гордыню грандов, которыми будет трудно управлять до тех пор, пока они будут оглядываться на Ла-Рошель, как на цитадель, под сенью которой можно безнаказанно выражать свое недовольство".
Гугеноты видели в короле Карле I своего покровителя, и Ла-Рошель направила к нему послов. В 1627 году фаворит и министр Карла I Джордж Вильерс, герцог Бекингем снарядил морскую экспедицию против Франции, однако она закончилась провалом. Уход англичан позволил Людовику XIII направить все силы на осаду Ла-Рошели. Приняв командование над армией 12 октября, он решил блокировать весь город.. Ларошельцы не могли рассчитывать самостоятельно, без помощи из вне, снять блокаду. Они уповали главным образом на Англию, одновременно также ожидали помощи от собратьев по вере из Южной Франции. Однако многие гугенотские города отказались поддержать его мятеж. Отправленный на помощь ларошельцам английский флот под командованием графа Денди не предпринял серьезной попытки прорвать блокаду. 10 февраля 1628 года Людовик XIII возвратился в Париж, возложив руководство военными операциями на Ришелье в качестве своего генерал-лейтенанта. С помощью отца Жозефа кардинал всецело посвятил себя порученному делу. Он опасался, что аристократы, командовавшие полками, не станут выполнять распоряжений священнослужителя, но те слишком завидовали друг другу, чтобы помешать ему. К середине апреля Людовик возвратился в лагерь. Ришелье вновь стал его главным советником. Ришелье делал все возможное, чтобы усилить разногласия Ла-рошельцев посредством пропаганды. 23 августа Бекингем был убит в Портсмуте, в то время как шла подготовка к другой экспедиции в помощь Ла-рошели. Она прибыла к ней в конце сентября, но не сумела прорвать королевскую блокаду, вследствие чего стало ясно, что Карлу 1 не удастся выполнить всего обещания помочь Ла-рошельцам. 26 октября крепость решила, сдастся на милость короля.
Мнение советников короля разделились: одни были сторонниками сурового наказания мятежников, другие желали, чтобы наказание понесли лишь предводители. Ришелье высказывался за то, чтобы проявить милосердие. Ла-рошельцы, доказывал он, никогда не отрекались от своей верности в отношении короля. Милосердие принесет ему славу, облегчит капитуляцию гугенотов в центре страны.
В конце концов, король выбрал именно эту линию поведения. Ларошельцам были сохранены жизнь, имущество и вера, но отнюдь не укрепления и привилегии. Ришелье и папский нунций вслед за войсками въехали в город. В День Всех Святых Ришелье отслужил торжественную мессу в церкви Св. Маргариты. Управление крепостью было передано королевским чиновникам, а их доходы присвоены короной.
Что касается религии, то ларошельцы должны были согласиться с возрождением католичества. Корона разработала положение о реорганизации церковных округов, поддержке священнослужителей и патронаже католической церкви над больницами. Протестантская церковь в центре города стала католической, хотя гугенотам и пообещали храм в том месте, где укажет король. Между 1628 и 1637 годами в городе обосновалось большое число религиозных орденов. Это совпало с резким ростом численности католического населения. Большую роль сыграло здесь постановление, запрещавшее гугенотам селиться в городе, если они не жили там до 1629 года. Для католиков таких запретов не существовало. Таким образом, к середине 1630-х годов численность католиков составила 10 000, а гугенотов - 8 000.