Постепенно «молодые друзья» Александра – Чарторыйский, Строганов и Новосильцев – стали устанавливать связи между собой. Перед ними великий князь, по выражению М. М. Сафонова, «щеголял радикализмом своих политических суждений» [15]. Это смущало «молодых друзей». Они считали своим долгом подвергнуть эти идеи критике. Например, на излюбленную идею Александра о несправедливости передачи престола по наследству и о необходимости избрания правителя народным голосованием Чарторыйский возражал, указывая на «трудность и случайности избирательства», на то, сколь пагубные последствия «потерпела от этого Польша». Россия же «мало приготовлена к такому учреждению», и не получила бы от него, по крайней мере на данный момент, никакой пользы. «Молодые друзья» пользовались любой возможностью, чтобы отвратить Александра от намерения избавиться от бремени власти, указывали, что неограниченная воля просвещенного монарха открывает в России возможность таких широких либеральных реформ, которые невозможны ни в одной республиканской стране, где правительство должно считаться с мнением необразованной толпы…
11 сентября 1796 года с императрицей случился удар. 16 сентября, придя в себя, но опасаясь близкой кончины, Екатерина вызвала Александра к себе и откровенно сказала ему, что считает необходимым переход к нему престола. Что же ответил великий князь? Об этом можно судить по последующим событиям. 24 сентября Александр направил императрице письмо. «Ваше императорское величество! – писал он. – Я никогда не буду в состоянии достойно выразить свою благодарность за то доверие, которым Ваше величество соблаговолили почтить меня… Я вполне чувствую все значение оказанной милости… Все соображения, которые Вашему величеству благоугодно было сообщить мне,.. как нельзя более справедливы». Екатерина могла понять слова внука как ей хотелось. Очевидно, и в беседе с императрицей Александр отвечал подобным образом, потому что после нее окружение Екатерины слышало от нее слова: «Я оставляю России дар бесценный – Россия будет счастлива под Александром». Однако одновременно Александр сближается и с отцом, и в письме Аракчееву, отправленном 23 сентября, называет Павла Петровича «Его императорским величеством». По словам современника, Александр говорил: «Если верно то, что хотят посягнуть на права отца моего, то я сумею уклониться от такой несправедливости. Мы с женой спасемся в Америку, будем там свободны и счастливы». Но Екатерина была уверена в согласии внука и готовилась публично объявить свое решение.
События нарушили ее планы. Утром 5 ноября с ней случился удар; она впала в бессознательное состояние. Вечером в Зимний дворец прибыл Павел Петрович. После разговора с врачами он удалился вместе с Александром в кабинет и вызвал Аракчеева, Отдав ему распоряжения, он подозвал Александра и соединил их руки со словами: «Будьте друзьями и помогайте мне».
Вечером 6 ноября императрица скончалась. Основой политики нового монарха стали самодержавность, максимальная централизация, строжайшая регламентация во всем, железная дисциплина. Император требовал строгого исполнения законов, однако они сводились к «высочайшим повелениям» и часто зависели от его изменчивого настроения. Жестокие формы гатчинской дисциплины он стремился распространить на всю страну. В широких дворянских кругах быстро сформировалось отношение к правлению покойной Екатерины как к своего рода идеальному царствованию, времени стабильности, и желание возврата к прошлому. Дворянство было недовольно «неразумной... требовательностью беспрекословного повиновения» [16].
Большое негодование вызывало стремление Павла I реформировать армию на прусский манер. Преобразования относились, прежде всего, к внешней стороне воинской жизни: введению новой формы, копирующей прусскую, нового устава (заимствованного из старого прусского), ужесточению дисциплины, пресечению злоупотреблений. Но эти меры проводились чрезвычайно жесткими и порой грубыми методами.
В начале царствования Павла I Александр получил должность 2-го военного губернатора столицы, был назначен шефом лейб-гвардии Семеновского полка, исполнял обязанности инспектора по кавалерии и пехоте Санкт-Петербургской и Финляндской дивизий. С 1 января 1798 года великий князь председательствовал в военном департаменте. Неукоснительное соблюдение Александром его многочисленных служебных обязанностей было в глазах подозрительного императора показателем его лояльности, и в первую очередь это относилось к военной службе. Наследник не жалел сил для превращения семеновцев в образцовую часть. В этом ему огромную помощь оказывал один из любимцев Павла I Аракчеев. Переписка Александра с Аракчеевым свидетельствует об их тесном общении. «Я получил бездну дел, - писал Александр, - из которых те, на которые я не знаю, какие делать решения, к тебе посылаю». В другой раз великий князь просил: «Прости мне, друг мой, что я тебя беспокою, но я молод, и мне нужны весьма еще советы...»
Другая сторона жизни Александра в этот период была связана с его отношениями с «молодыми друзьями». Последние, как указывалось, стремились отвратить Александра от намерения отказаться от бремени власти. Это не было такой уж трудной задачей. После того, как Павел I вступил на престол, Александр стал быстро склоняться к мысли о роли царя-реформатора. «После принятия павловского закона о престолонаследии Александр стал официальным преемником – обязан был понять, что никто никуда его не отпустит… Единственно возможный путь к отречению лежал теперь через принятие царства»,- пишет А. К. Архангельский [17]. Александр переосмыслил свою излюбленную мечту, остановившись на роли законодателя, который, по словам А. Е. Преснякова, «выполнив свою задачу всеобщего благоустройства, сможет потом почить на лаврах». Такие мечты Александра «удовлетворяли разом и тягу к красивой роли, к благородному выполнению долга в духе усвоенной с детства.., идеологии, и личную склонность избегать напряжения» [18]. (Несколько позже по просьбе Александра Чарторыйский составит проект манифеста, который должен быть опубликован при его воцарении. Здесь излагались неудобства существовавшего государственного порядка и преимущества того устройства, которое хотел дать Александр. Затем провозглашалось решение царя после выполнения этой задачи сложить с себя власть и призвать того, кто будет признан более достойным).
«Молодые друзья», претендуя на роль политических руководителей Александра, сами не имели никакой конкретной политической программы. Между тем «необходимость успокоить ум великого князя… и направить к добру его благоприятные умонастроения», по словам Строганова, заставила «молодых друзей» подумать о средствах для этого. Так появилась идея воспользоваться помощью Лагарпа, мнение которого высоко ценил Александр. Лагарп жил тогда в Париже, но отношения с Францией были разорваны. Поэтому было решено отправить Новосильцева в Англию, откуда он должен был связаться с Лагарпом, обсудить положение дел и, как писал Строганов, «постараться извлечь из этого пользу, чтобы руководить умом великого князя».
В ноябре 1797 года Новосильцев выехал в Англию. Ему было вручено тайное письмо Александра к своему наставнику. «Он едет… с целью… спросить Ваших советов и Ваших указаний в деле величайшей важности, а именно: обеспечить благо России, утвердив в ней свободную конституцию», - писал Александр. «Вам известны различные злоупотребления, царившие при покойной императрице… Мой отец, вступив на престол, захотел все реформировать… Все сразу же было перевернуто с ног на голову, это только увеличило беспорядок… Мое несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию». Александр уведомил Лагарпа о ближайших планах своего кружка. Они состояли в том, чтобы «перевести на русский язык столько полезных книг; сколько окажется возможным». Те из них, которые удастся напечатать при Павле I, увидят свет, а остальные будут опубликованы уже после воцарения Александра. Эти книги должны будут подготовить умы к предстоящим преобразованиям. «Когда же придет и мой черед, - писал он, - тогда нужно будет трудиться над тем, постепенно, разумеется, чтобы создать народное представительство, которое, будучи направляемо, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы и я… удалился бы в какой-нибудь уголок, и жил бы там счастливый и довольный, видя процветание своего отечества». Новосильцев должен был получить от Лагарпа одобрение этих планов и конкретное указание относительно образа действий «молодых друзей». Однако Новосильцеву не удалось попасть во Францию, и их встреча с Лагарпом не состоялась. Но он переправил письмо в Париж, а сам до воцарения Александра оставался в Англии.
Александр предоставил средства на издание «Санкт-Петербургского журнала», официальным редактором которого был К. П. Пнин, один из виднейших русских просветителей, а в число сотрудников вошли известные литераторы конца XVIII - начала XIX в. Всего вышли 4 части журнала за 1796 год. Центральное место в публикациях отводилось философским трактатам и социально-экономическим и политическим исследованиям. Монтескье, Вольтера и Руссо издатели называли лампадами, которые светят человечеству.
В июне 1798 года в Петербург возвратился В. П. Кочубей. В течение пяти лет, которые он провел в Константинополе, Александр постоянно обменивался с ним письмами. Теперь они смогли обсуждать то, что не доверяли переписке.
Около этого времени великий князь разработал программу решения крестьянского вопроса. Он завел особую тетрадь, озаглавленную так: «Мысли в разные времена на всевозможные предметы, до блага общего касающиеся». Между 12 июня 1798 года и 1 ноября 1800 года он сделал в ней следующую запись: «Ничего не может быть унизительнее и бесчеловечнее, как продажа людей, и для того… нужен указ, который бы оную навсегда запретил.