У реформы Сената оказалось много влиятельных противников из ближайшего окружения Александра. «Молодые друзья» стремились не допустить превращения Сената в конституционное учреждение – главным образом потому, что роль негласных советников они могли успешно играть только при самодержавном монархе. Мать царя Мария Федоровна, родители супруги Александра возражали против реформ, которые могли оказаться «несвоевременными» и «опасными по своим последствиям». Члены Непременного совета И. В. Ламб, А. И. Васильев, А. А. Беклешев убеждали Александра, что реформа Сената повлечет уменьшение его власти. Категорически возражал против реформ Лагарп, в конце августа 1801 г. вновь появившейся в России. «Во имя Вашего народа, государь, - убеждал Лагарп, - сохраните в неприкосновенности возложенную на Вас власть… Не дайте себя сбить с пути из-за того отвращения, которое внушает Вам неограниченная власть. Имейте мужество сохранить ее всецело... до того момента, когда под Вашим руководством будут завершены необходимые работы, и Вы сможете оставить за собой ровно столько власти, сколько необходимо для энергичного правительства». Но Александр отстаивал подготовленные проекты, в том числе проект, подготовленный П. Зубовым. Здесь имело значение не только стремление Александра «обуздать деспотизм нашего правления», но и то, что Зубов имел многочисленную клиентуру среди гвардейской молодежи.
Коронационные проекты представляли собой попытку соединить буржуазные принципы с российскими реалиями. Это определило их противоречивость. В «Грамоте» Александр заверял дворянство в незыблемости его привилегий. Но манифест по крестьянскому вопросу был первым шагом по пути отмены крепостного права. Кроме того, если бы Сенат был реформирован в соответствии с проектом, то можно представить, какие последствия вызвали бы попытки Александра решить крестьянский вопрос. «Логика «здравого смысла», - пишет М. М. Сафонов, - толкала Александра на путь укрепления своей власти, к чему его уже давно подталкивали «молодые друзья» и Лагарп» [8]. Однако свернуть с того пути, по которому вели царя те, кто возвел его на престол, было непросто, пока эти лица оставались на своих местах. Некоторые исследователи, впрочем, считают, что у Александра была другая возможность: «пробудить к жизни силу общественного мнения», обратиться к обществу и опереться на него, и тем самым сломить сопротивление «верхов» [9]. Так впоследствии поступил Александр П. Однако можно ли доказать, что в первые годы правления Александру I было на кого опереться?.. Было много справедливого в словах Лагарпа, который указывал императору, что против реформ будет почти все дворянство, чиновничество, большая честь купечества (мечтающая приобрести дворянский статус). Русский народ «обладает волей, смелостью», но его «держали в рабстве», и он не может быть привлечен к преобразованиям, ибо «пойдет не туда, куда следует». Опереться можно лишь на образованнее меньшинство дворян, в особенности на молодых офицеров, некоторую часть буржуазии, «нескольких литераторов». Эти силы явно недостаточны, но Лагарп, во-первых, надеется на огромный авторитет царского имени (и поэтому убеждает не ограничивать самодержавие представительными учреждениями), и, во-вторых, советует Александру как можно энергичнее развивать сферу образования, чтобы в ближайшем будущем опереться на просвещенную молодежь.
15 сентября 1801 г. в Успенском соборе Кремля был совершен обряд коронации. В коронационном манифесте объявлялось о даровании народу различных милостей. Но ни в этот, ни в следующие годы, к разочарованию дворянских верхов, ни один из коронационных проектов не был опубликован. Через две недели после коронации был вынужден уйти в отставку Панин.
В октябре 1801 г. на заседаниях Негласного комитета вновь началось обсуждение крестьянского вопроса. К этому времени Александр убедился, что опасно задевать интересы дворянства. Однако оппозиция, с которой столкнулся царь, была, по словам А. Е. Преснякова, «сильна не только сплоченностью враждебных преобразованию интересов, но и тем, что интересы эти имели еще крепкую... основу в русской действительности. Так, защитники крепостного права указывали на значение помещичьего хозяйства в экономике страны,.. на помещичью власть как на необходимую опору в управлении страной... Перед Александром стояла цельная система социально-политических отношений, в корень противоречащая его принципам, а ее основу ему пришлось признать с утверждением Жалованной грамоты дворянству» [10]. Но Александр не собирался отказываться от своего плана. Он решил ограничиться пока только разрешением недворянам (кроме крепостных крестьян) покупать ненаселенные земли. Издавая такой указ, Александр мог не опасаться слишком сильного протеста среди дворянства, которое занимало в этом вопросе двойственную позицию. Александр пока точно не знал размеров возможного недовольства, поэтому твердо решил идти по намеченному пути постепенно, не переходить к следующей мере, не проанализировав тщательно эффекта предыдущей.
12 декабря 1801 г. указ был подписан. Тем самым получило законодательное оформление нарушение принципа монопольного владения землей дворянами. «Была пробита брешь в корпусе незыблемых дворянских привилегий»,- пишет М. М. Сафонов [11].
По словам современника, «притязания Зубова, желавшего... властвовать, и постоянные жалобы императрицы-матери, которая со времени смерти своего супруга... отказывалась его видеть... поспешествовали его удалению, и император, очень довольный, что может сослаться на свою родительницу, приказал намекнуть ему вскоре после своей коронации, чтоб он попросил отпуск за границу. 24 декабря П. Зубов представил Александру свое прошение об этом. Но в конце декабря по столице прошли слухи о том, что Зубовы готовят дворцовый переворот в пользу Марии Федоровны. Строганов записал их и передал царю. Трудно судить, насколько реальна была опасность. Однако записи Строганова зафиксировали недовольство части Совета и екатерининской знати робкими попытками Александра идти по пути реформ. В январе 1802 г. П. Зубов получил заграничный паспорт и покинул Россию. Александр перестал чувствовать себя в зависимости от бывших заговорщиков и занялся устройством государственного управления.
В феврале 1802 г. по просьбе Александра Чарторыйский подготовил записку о ходе реформирования государственного управления и составил схему будущей организации государственного управления. Во главе его стоял император. При нем находился Совет. Исполнительная власть разделялась между восемью министрами, в руках которых находились бы все нити администрации. Охранительная власть вручалась Сенату, подразделявшемуся на правительствующий и судебный. Александр одобрил записку. Планы «молодых друзей», отраженные в «Таблице», приурочивались к отдаленному будущему, когда, по словам Строганова, «умы будут в состоянии принимать участие в представительном правлении». Пока же, исходя из этого плана, члены Негласного комитета сочли необходимым приступить к решению неотложных задач, в первую очередь к организации исполнительной власти, к замене коллежской системы министерской. Мысль о введении министерств неоднократно высказывалась на протяжении XVIII в. Поэтому планы «молодых друзей» оказались созвучными настроениям сановных верхов. Действительно, коллегии уже не отвечали усложнившимся задачам управления страной. «Молодые друзья» убедили императора учредить Комитет министров и расширить Непременный Совет, куда наряду с министрами входили бы ранее назначенные советники, и значение которого значительно принижалось бы.
8 сентября 1802 года был издан манифест об учреждении министерств и указ о правах Сената. Согласно первому постановлению, создавалось 8 министерств: военно-сухопутных сил, иностранных дел (но оно сохраняло еще название коллегия), юстиции, внутренних дел, финансов, коммерции и народного просвещения. Коллегии были сохранены, но подчинены министрам. Все министры, за исключением военного, морского и коммерции, получали помощников со званием товарища министра. Каждый министр должен был создать канцелярию. В своей деятельности министры ответственны перед монархом и Сенатом, который изучает деятельность министерства и затем представляет монарху письменный отчет. Сенат имеет право требовать от министра разъяснений о том или ином направлении его работы, и, если она окажется неудовлетворительной, докладывать об этом царю.
Первыми министрами и товарищами министров были назначены как представители екатерининской знати (Г. Р. Державин, М. С. Мордвинов, П. В. Завадовский), так и новой, в том числе «молодые друзья» Александра. В. П. Кочубей, назначенный министром внутренних дел, взял к себе М. М. Сперанского.
В указе о правах Сената это учреждение определялось как «верховное место империи», управляющее всеми «присутственными местами», и высшая судебная инстанция. Сенат наделялся правом представления императору по поводу тех указов, которые не согласовываются с прочими узаконениями или сопряжены с «большими неудобствами при исполнении», В актах 8 сентября Александр шел навстречу как желаниям большинства сенаторов, так и «молодым друзьям». С другой стороны, эти акты, пишет М. М. Сафонов, «хотя и не вполне последовательно, юридически оформляли… складывавшуюся на протяжении второй половины XVIII в. систему единоличного управления, которая выражала тенденцию к централизации государственного управления и концентрации его в руках монарха». Был сделан «крупный шаг по пути централизации государственного управления, увеличения его гибкости и оперативности» [12].
5 декабря 1802 г. Александр подписал указ о введении обязательной службы дворян, не достигших офицерского чина. Эта мера была вызвана нехваткой кадровых военных, проистекавшей от нежелания дворянства служить. Однако Сенат усмотрел в этом указе нарушение Жалованной грамоты дворянству, провозглашавшей свободу дворян от обязательной службы, и сделал, пользуясь своим правом, представление об этом Александру. Дворянство обеих столиц устроило шумные манифестации в поддержку Сената. Все это вызвало резкое недовольство императора. 21 марта 1803 г. был опубликован указ, в котором доказывалось, что акт 5 декабря не содержал нарушения Жалованной грамоты дворянству, и разъяснялась статья IX указа о правах Сената. Согласно разъяснению, право представления не распространялось на новые или на вновь подтвержденные указы. «Указ этот, - пишет М. М. Сафонов, - произвел впечатление разорвавшейся бомбы… Эксперименты в духе «истинной монархии» окончились, не успев начаться» [13]. Сенат уже никогда не воспользовался своим правом делать представления, в том числе и на утвержденные императором доклады министров, ибо такие доклады могли быть подведены под категорию «вновь изданных» законов. Ответственность министров превратилась в фикцию.