Усиление реакционного внешнеполитического курса администрации президента Эйзенхауэра было тесно связано с проведением крайне реакционного курса внутри страны. Законы, принятые в начале 1950-х годов по борьбе с коммунизмом, объявлялись недостаточными. В начале 1954 г. в Конгресс была внесена петиция об объявлении компартии вне закона. Закон, принятый в конце 1954 г., фактически запрещал деятельность компартии, лишал ее прав, которыми пользовались другие политические партии. Компартия отстранялась от участия в политических кампаниях, в том числе в президентских выборах, выборах в Конгресс, местные органы власти.
21 января 1957 г. вновь избранный на второй срок президент Эйзенхауэр выступил с инаугурационной речью в Белом доме. Основную часть выступления Эйзенхауэр посвятил проблемам внешней политики, а среди внешнеполитических тем – необходимости противостоять международному коммунизму и подконтрольным ему силам. «Их планы темны по своим замыслам, но очевидны по делам. Эти силы стремятся навсегда решить судьбы тех, кого поработили. Они стремятся овладеть всеми силами, которые несут в мир перемены, особенно эксплуатируя нужды голодных и надежды угнетенных»[23].
1956 год стал годом кризиса на Ближнем Востоке. Основной причиной явилось решение президента Египта Г.А. Насера об упразднении англо-французского контроля над Суэцким каналом, принятое еще в 1954 г. В 1956 г. Насер принял решение о национализации Суэцкого канала. Данное решение Египта получило полную поддержку Советского Союза, резкое недовольство английского, французского и израильского правительств. В октябре 1956 г. Израиль начал вооруженную агрессию против Египта, пользуясь поддержкой Великобритании и Франции. Благодаря решительной позиции Советского Союза англо-франко-израильскую агрессию против Египта удалось достаточно быстро прекратить. Началось интенсивное сближение Египта с Советским Союзом, что укрепляло позиции СССР в арабском мире и вызывало сильное раздражение Вашингтона.
Сознавая разрушение позиций европейских союзников на Ближнем Востоке и опасаясь усиления там влияния Советского Союза, американская администрация решила предпринять меры для укрепления своих позиций в арабском мире. В январе 1957 г. республиканская администрация разработала специальную программу укрепления связей с арабскими странами.
В январе 1957 г. президент Эйзенхауэр выступил перед Конгрессом, заручившись согласием конгрессменов на использование американских вооруженных сил на Ближнем Востоке при необходимости защиты региона от коммунистической агрессии. Изложение президентом новых подходов в ближневосточным проблемам получило название «доктрины Эйзенхауэра».
Во-первых, президент дал обзор международной обстановки, отметив особую ситацию на Среднем Востоке. Эта ситуация, названная им критической, сложилась из-за появления новых государств и нарушения национальных границ. Эта нестабильность, по мнению президента, использовалась международным коммунизмом. Во-вторых, президент Эйзенхауэр обвинил СССР в попытке установить свое господство на Среднем Востоке. Причиной стремления СССР доминировать на Среднем Востоке президент Эйзенхауэр считал исключительно политические соображения силового характера, желание распространить коммунизм и установить господство в регионе. В-третьих, президент обратился к Конгрессу для согласования с законодателями следующих совместных действий: получить право помогать любому государству или группе государств Среднего Востока в развитии их экономической мощи, направленной на сохранение национальной независимости. Президент добивался полномочий реализовывать в этом регионе программы военной помощи и сотрудничества с любым государством, желающим такой помощи. В понятие «военной помощи» входило применение вооруженных сил США для обеспечения и защиты территориальной целостности и политической независимости любого государтсва, запросившего такую помощь, для отражения вооруженной агрессии со стороны какого-либо государства, контролируемого международным коммунизмом. В заключении президент вновь напомнил о противостоянии и опасности коммунистической угрозы, необходимости защиты от нее при помощи США.
Речь президента Эйзенхауэра по многим своим аспектам стала программной в формировании внешнеполитического курса США, позволяла под прикрытием оказания военной помощи открыто вмешиваться во внутренние дела суверенных государств. Уже в марте 1957 г. Конгресс выделил 200 млн долларов на оказание экономической и военной помощи любой стране Ближнего Востока, обратившейся к США за помощью в отражении агрессии со стороны какой-либо страны, находящейся под контролем международного коммунизма.
Однако на прктике все больше проявлялась несостоятельность ставки на «устрашение» Советского Союза и «мирового коммунизма». Политика «освобождения» зашла в тупик. Бесславным поражением американского империализма закончилась развязанная им война 1950-1953 гг. в Корее: КНДР не только выстояла, получив военную помощь от СССР и КНР, но и укрепилась. Угрозы американцев применить атомное оружие против КНР (1955 г.) не заставили Пекин отказаться от политики освобождения Тайваня. Контрреволюционный мятеж в Венгрии (1956 г.), во многом инсценированный и подготовленный Западом, был сокрушен пришедшими на помощь венгерскому народу советскими войсками. Ранее, (в 1953 г.) потерпел фиаско контрреволюционный мятеж в Берлине. В 1960 году пали проамериканские правительства в Корее,
Японии, Турции, началось восстание в Лаосе, активизировалась партизанская
борьба во Вьетнаме, где был создан Национальный фронт освобождения,
произошли выступления молодежи против присутствия американских войск в
Панаме, все больше сближался с Советским Союзом Фидель Кастро. Одна за другой рушились доктрины Эйзенхауэра-Даллеса для Азии, Ближнего Востока и Латинской Америки, направленные на подавление там освободительных движений под предлогом борьбы с «международным коммунизмом».
Налицо был глубокий кризис внешней политики, ставший, пожалуй, одной из главных причин поражения на выборах 1960 года Ричарда Никсона и прихода к власти нового президента – Джона Кеннеди.
Доктрина массированного возмездия уступила место доктрине гибкого реагирования, в которой была сделана попытка взамен ставшей для самих США самоубийственной ядерной войны против СССР найти новую сферу применения военной силы в ограниченных войнах, особенно «по периферии социалистического лагеря» и «в третьем мире».
Отказавшись от курса Ф. Рузвельта на сотрудничество с СССР в годы второй мировой войны, США перешли к конфронтации с Советским Союзом, сдерживанию социалистического содружества и созданию плотного кольца военных блоков и баз. Важнейшей формой борьбы с социализмом стала «холодная война», в которой до опасного предела сокращалось различие между военными и дипломатическими средствами политики.
Лидеры США связывали послевоенный миропорядок и саму национальную безопасность с распространением западной модели открытой рыночной экономики и либеральной демократии, а также со своим доминированием в мире, основанном на финансово-экономической и военной мощи США, их глобальном военном присутствии и монополии на атомное оружие.
Таким образом, внешнеполитические концепции США в рассматриваемый период в основном пронизывала идеология антикоммунизма, и практически любые нежелательные для Вашигтона изменения в мире воспринимались там как «происки коммунистов», требующие немедленного ответа со стороны США.
Администрация Трумэна, начиная с осени 1945 года, неизменно отвергала с порога все компромиссные альтернативы, исходившие из госаппарата и от внешних экспертов, выбирая более жесткие варианты. Вместо поисков модус вивенди и хотя бы частичного урегулирования разногласий курс был взят на «смену режима» в СССР. В Вашингтоне, уже ощущавшем свою новую мощь и глобальную ответственность, считалось, что, во-первых, СССР и так уже получил слишком много, а во-вторых, вообще не вправе претендовать на подлинное равенство с Западом ввиду ущербности своей системы и недостаточной цивилизованности.
Видный представитель нового поколения критической школы калифорнийский историк Ф.Логеваль обоснованно видит ключ к объяснению такого упрямого максимализма в некоторых устойчивых особенностях внешнеполитической традиции самих Соединенных Штатов. На первое место он ставит морализм, коренящийся в «американской исключительности» и мессианском комплексе превосходства; согласно этому взгляду Америка представляет собой высшую форму цивилизации, светоч надежды для всего человечества. Ее политика уникально бескорыстна, а ее институты заслуживают особого подражания. Поэтому любая враждебность к Соединенным Штатам по определению является враждебностью к прогрессу и правому делу, а следовательно – находится вне закона. Вытекающая отсюда склонность к демонизации противника поощрялась системой «сдержек и противовесов» и популярностью массового антикоммунизма, толкавших политиков к повышенному алармизму в отношении «советской угрозы» для повышения своей популярности и управляемости системы власти.
Как и всякий миф, миф о советской угрозе не был выдумкой от начала и до конца. Рациональная и иррациональная компоненты причудливо сочетались в нем при доминировании последней. В настоящее время ни у кого нет сомнения в том, что идеологический камуфляж («защитить Европу от коммунизма и возможного нападения советских войск») с самого начала прикрывал глубоко спрятанные военные, экономические и собственно политические цели империалистической политики США.