Правда, до выступления крестоносцев против Болгарии дело не дошло, а в 1239 г. Иван Асень II даже пропустил через свои земли войска, идущие на помощь латинскому Константинополю[10], но церковные связи между Болгарией и Римом так и не были восстановлены. Для последующей эволюции отношений между южнославянскими странами и Римом надо признать симптоматичным то, что, несмотря на проявленную курией в середине XIII в. дипломатическую инициативу[11], ни Болгария, ни Сербия не приняли участия в переговорах о церковной унии, которые велись между Римом и Никеей в конце 40-х — начале 50-х гг. XIII в. Не участвовали они во 2-й половине XIII в. и в подготовке т. н. Лионской унии православной и католической Церквей. Предпринятая при заключении этой унии попытка пролатинских кругов в Византии ликвидировать автокефалию Болгарской и Сербской Церквей как полученную без согласия папского престола[12] могла лишь усилить здесь враждебное отношение к идее соглашения с «латинством».
Не случайно именно Болгария оказалась в числе главных противников этой унии. После заключения унии было отправлено посольство от болгарских бояр и духовенства к Иерусалимскому патриарху Григорию, чтобы побудить его выступить против сторонников унии — византийского императора Михаила VIII и Константинопольского патриарха[13]. На Святой Горе против унии особенно упорно выступали монахи болгарского Зографского монастыря. В созданном вскоре после их гибели сказании они названы новыми мучениками, которые были сожжены, «не въсхотевше послоушати жесточайшяя и сверепыя Латины», и противопоставлялись «нечьстивому» «латиньскаа мудръствоующоу» Михаилу VIII[14]. В созданной, по-видимому, также по следам событий «Повести о разорении латинянами афонских православных монастырей» подчеркивалось, что после отступления византийского императора и Константинопольского патриарха от православия «патриарх вселенский бе тогда» в болгарской столице Тырнове[15]. В приписке на одной из рукописей того времени глава Болгарской Церкви патриарх Игнатий был назван «столпом правоверия» за его выступление против унии с Римом[16]. Так в XIII в. Болгария из страны, в числе первых вступившей в унию с Римом, стала одним из государств, являвшихся опорой православия.
Большим своеобразием отличались межконфессиональные отношения в Сербском государстве, где существовала традиция длительного мирного сосуществования приверженцев обеих конфессий. Долгое время здесь отсутствовала ярко выраженная конфронтация, которая становилась все более характерной для районов непосредственного соприкосновения православного и католического мира. Примером такого своеобразия может служить договор Дубровника с болгарским царем Михаилом Асенем, направленный против сербского короля Стефана Уроша (1253 г.). Правитель-«схизматик» выступал в нем как потомок «благоверных и святых царей», «святой и верный Христу» царь, правитель «святого и преславного царства всей земли Болгарской». Одновременно в договоре выражалась надежда, что, овладев «поморскими» градами, болгарский царь передаст все находившиеся в них храмы, подчинявшиеся ранее католическому архиепископу Бара, под юрисдикцию католического архиепископа Дубровника. В случае нарушения обязательств царю грозил «гнев высокого папы Римского»[17].
Ряд прямых свидетельств говорит о том, что и после присоединения Сербской Церкви к православному миру отношения представителей двух конфессий на территории Сербского королевства были далеки от жесткой конфронтации как на высоком идейном, так и на житейско-бытовом уровне.
В Житии Саввы Неманича, написанном в 40-х или 50-х гг. XIII в. монахом Хиландарского монастыря Доментианом, вероятно, по заказу короля Стефана Уроша, помещен рассказ о коронации Стефана Первовенчанного, начинающийся с того, что именно Савва направил епископа Мефодия «в Римь к прехвальным апостолом Петру и Павлу и кь великому сопрестольникоу святыю, папе великие римьскые дрьжавы» с просьбой о королевской короне для брата. Затем, по уверению агиографа, сам Савва увенчал великого жупана принесенной из Рима королевской короной[18]. Достоверность этого свидетельства вызывает серьезные сомнения. Епископ Мефодий упоминается в письме папе Гонорию III от 1220 г. как посол не Саввы Неманича, а Стефана Первовенчанного, а по свидетельству Фомы Сплитского, великого жупана короновал папский легат, который привез корону. По-видимому, агиограф, не представлявший себе, чтобы такое событие могло произойти без участия его героя, решил изменить известные ему исторические факты. Но для нас важно, что он не считал зазорным для святого его обращение к Римскому первосвященнику, названному при этом «сопрестольником» апостолов Петра и Павла, у него не вызывало сомнений и право папы жаловать королевские короны. Агиограф также, по-видимому, имел основание считать, что эти утверждения не встретят отпора ни в среде сербского монашества на Афоне, ни в окружении короля Уроша[19].
О наличии контактов на житейском уровне свидетельствуют совместные выступления духовных лиц обеих конфессий то свидетелями в суде, то в числе дарителей вместе с сербскими королями[20]. Примером может служить грамота короля Стефана Милутина 1306 г. бенедиктинскому монастырю Богородицы в Ратаце, при составлении которой присутствовали Зетский епископ и «пискуп» Которский[21]. В 1301 г., чтобы положить конец конфликту с католическим Дубровником, Милутин нашел нужным послать туда с особой миссией главу Сербской Православной Церкви архиепископа Евстафия II[22]. Приведенные свидетельства показывают, что такое «мирное сосуществование» было характерным для региона еще и в начале XIV в.
Обычным фактом в XIII в. были браки сербских правителей с католическими принцессами. Особого внимания заслуживают свидетельства, связанные с личностью королевы Елены, жены Стефана Уроша. Французская аристократка, родственница анжуйских правителей Южной Италии, она отличалась преданностью католической вере и побуждала своих сыновей Драгутина и Милутина «к соединению с Римской Церковью»[23]. Получив в удел после низложения и смерти мужа значительную часть Приморья, она основала в поморских городах целый ряд францисканских монастырей[24], а в 1303 г. отдала свои земли под опеку папского престола[25].
В постройке католических храмов и пожалованиях католических аббатств вместе с матерью участвовал православный король Стефан Милутин[26], а сама Елена наряду с католическими обителями построила православный монастырь в Градце, в котором и была похоронена. В сборнике житий сербских правителей и пастырей Сербской Церкви, составленном в начале XIV в. архиепископом Даниилом II, помещена и биография «блаженной» Елены, которую автор — глава Сербской Православной Церкви — хвалил за благочестие, строгий образ жизни и помощь бедным. Для него королева — «дарованный от Господа светильник преславъномоу отьчьствию своему земли срьбьсцей». Святость ее подтверждает обретение ее «нетленных останков»[27].
Елена прилагала большие усилия, чтобы склонить к унии с Римом сыновей — Стефана Драгутина и Стефана Милутина и второго мужа — болгарского царя Георгия Тертера[28]. На рубеже XIII–XIV вв. снова начались переговоры сербских правителей с Римом о церковной унии. Правитель северо-западных районов Сербии Стефан Драгутин, тесно связанный с венгерским двором, в 1291 г. просил папу Николая IV прислать в его владения францисканских монахов для борьбы с богомильской ересью[29]. Сербский король Стефан Милутин, когда находил это для себя выгодным, охотно вступал в соглашения с латинскими противниками Византийской империи. Так, в начале 80-х гг. XIII в. он небезуспешно искал сотрудничества с главным врагом императора Михаила VIII Палеолога Карлом Анжуйским[30]. В начале XIV в. он снова попытался использовать в своих интересах конфликт между Византией и латинским претендентом на императорский трон Карлом Валуа, братом французского короля Филиппа IV Красивого. По договору, заключенному в 1308 г., французский принц обязался в обмен на помощь, полученную от короля, передать ему часть византийских владений в Македонии[31].
Однако анализ соглашения показывает, что к началу XIV в. стали складываться условия, ограничивавшие для сербского короля возможность проведения подобной политики. Как следует из текста договора, король избрал традиционный способ скрепления договорных обязательств, предложив заключить брак между его дочерью и сыном Карла Валуа, Филиппом. Согласие французской стороны зависело от выполнения сербским правителем ряда предложенных ему условий. Так, в договоре отмечалось, что французские послы, направленные к сербскому королю, должны убедиться в том, что он действительно готов вернуться к единству с Римской Церковью, повиноваться папе и принять послов, которых с этой целью к нему направит Климент V. Таким образом, в начале XIV в. непременным условием соглашения между сербским королем и латинским претендентом стало присоединение Стефана Милутина и его подданных к католической Церкви. Во исполнение договоренности папа Климент V направил к правителю Сербии посольство во главе с патриархом Градо Эгидием. В грамоте, адресованной Милутину, папа разъяснял, что не требует от него повторного крещения и удовлетворится покаянием. Папа даже назначил ему духовника из францисканских монахов Котора. Но принять католицизм король должен был вместе со своими подданными, так как в письме говорилось о присылке паллия из Рима главе Сербской Церкви[32].