В истории формирования приходской сети выделяются два этапа. На первом, в конце XIV — 1-й четверти XV в., приходы закладывались почти исключительно правителями (польским королем, мазовецким князем Земовитом — владельцем Белзской земли) в крупных городах и центрах административных округов. Эти приходы должны были покрывать всю территорию округа. Они имели, как правило, хорошее материальное обеспечение в виде земельных владений или доходов от торговых пошлин. Очевидно, что распространение католицизма на этом этапе было связано с политикой государственной власти, а хорошее обеспечение католических храмов должно было поддерживать их существование при отсутствии приношений от верующих. Со 2-й четверти XV в. стало заметно расти количество приходов, образованных частными лицами на территории своих имений и за счет своих доходов. С этого времени политика распространения католицизма стала получать поддержку формировавшегося здесь нового правящего слоя — польской шляхты[32].
После 1387 г., когда Ягайло и его подданные литовцы приняли католичество, открылись возможности для распространения католической религии не только на украинских, но и на белорусских землях Великого княжества Литовского, вошедших в сферу действия основанного в 1387 г. в Вильно католического епископства. Ягайло и Витовт наделили епископство большими владениями (к 1430 г. около 100 деревень) не только на собственно литовской этнической территории, но и на «русских» землях Великого княжества Литовского[33]. Однако в первые десятилетия существования епископство было занято созданием сети приходов на литовской этнической территории. За ее пределами были заложены храмы лишь в некоторых белорусских городах, находившихся на территории «Литовской земли» — в Волковыске, Гродно, Новогрудке[34].
Особое положение сложилось на территории т. н. Подляшья (земли Дрогичинская и Брестская), большая часть которого в конце 20-х гг. XV в. была подчинена в церковном отношении Луцкому епископству. Эта граничившая, как показывает ее название, с польскими землями территория уже с XIV в. была объектом экспансии горожан и дворян с территории соседней Мазовии. В Бресте-Литовском во 2-й половине XIV в. был заложен храм Святого Креста, а в начале XV в.— монастырь августинианов, появились в районе Бреста и первые деревенские приходы[35]. В то же время в Дрогичине был заложен католический храм Святой Троицы, здесь же был основан францисканский монастырь Вознесения Богоматери. В округе был образован ряд приходов не только в городках, как, например, в Венгрове, но и в деревнях[36]. Храмы и монастыри в обоих центрах — Бресте и Дрогичине — заложила и наделила имуществом государственная власть.
Таким образом, успехи в распространении католицизма по территории Восточной Европы к концу 1-й трети XV в. были несомненными, но масштаб их был ограничен. Лишь в отдельных пунктах и на отдельных территориях стало заметным католическое население, но даже там, где в распространении католицизма были достигнуты успехи, он оставался исповеданием меньшинства населения. Так, на Холмщине, по расчетам Л. Беньковского, на 40 католических приходов, существовавших здесь к 1435 г., приходилось около 150 православных церквей[37].
Тем не менее для ряда «русских» земель на территории Восточной Европы сосуществование православной и католической Церквей представляло уже серьезную проблему, а присутствие католиков (хотя бы и в меньшинстве) заставляло жителей других земель обращать внимание на то, как складываются отношения между православными и католиками на тех территориях, где количество католиков возросло.
Чтобы пояснить, в каких условиях протекало сосуществование приверженцев двух конфессий и двух разных христианских Церквей, следует попытаться установить, в какой мере распространение католицизма шло непосредственно за счет паствы и имущества православной Церкви. Для этого периода сохранились лишь единичные сведения о передаче католикам имущества или зданий, принадлежавших православной Церкви. Так, в 1394 г. Земовит, князь мазовецкий, превратил в костел православный храм в Грабовце (Белзская земля), а в 1401 г. он же передал монастырю доминиканцев в Белзе недвижимость, принадлежавшую наместнику Холмского православного епископа в этом городе[38]. Эти факты относятся к Белзской земле, правители которой были настроены особенно отрицательно по отношению ко всему, связанному с древнерусским прошлым, и было бы неосторожно распространять эти наблюдения на другие районы. В равной мере трудно говорить о том, что к этому времени католицизм оказал серьезное влияние на местную православную среду. Не случайно в ряде документов этого времени пожалования короля или светских и духовных вельмож католическим монастырям неоднократно мотивировались тем, что, живя среди «схизматиков», они не смогли бы иначе существовать, так как не получали ни дарений, ни вкладов[39].
Собранные Т. Трайдосом данные о вкладчиках и патронах приходских церквей на территории Львовского диоцеза[40] показывают, что в подавляющей части это были немецкие и польские мещане и польские шляхтичи — владельцы имений на территории Галичины. Большое количество католических приходов на территории Перемышльской земли естественно связывать с тем, что там раньше, чем в других местах, появились владения польской шляхты[41]. По наблюдениям А. Янечека, первые католические приходы на Львовской земле основывались в тех местах, где имелись поселения польских колонистов[42]. Таким образом, в конце XIV — первых десятилетиях XV в. католическая Церковь на «русских» землях обслуживала прежде всего и главным образом духовные нужды немецких и польских мещан, польских шляхтичей и польских крестьян, переселившихся на восток.
Разумеется, можно привести и ряд фактов, свидетельствовавших об обращении в католицизм уже в это время отдельных представителей местных дворянских родов. Прежде всего следует упомянуть Дмитра из Горая, принадлежавшего к роду Корчаков, вельможу, занимавшего пост коронного подскарбия при нескольких королях[43], который уже в 90-х гг. XIV в. устроил католические приходы в своих холмских имениях[44] и был похоронен в монастыре францисканцев в Завихосте. К числу близких к этому магнату людей принадлежал Дмитр из Ходорова, сделавший в 1394 г. вклад во францисканский монастырь во Львове[45]. Принимали католичество и устраивали католические приходы в своих имениях и не столь высокопоставленные лица, как, например, группа шляхтичей, поставивших католическую церковь в имении на территории Перемышльской епархии[46]. В целом же есть основания рассматривать эти факты как исключения.
Государственная власть (и в Литве, и в Короне) в общем санкционировала и традиционно сложившееся имущественное положение православных церковных учреждений, и объем церковной юрисдикции. Хотя для конца XIV — первых десятилетий XV в. сохранилось очень немного документов, все же известны некоторые упоминания общего порядка о выдаче подобных актов[47], а также текст привилея Ягайла Перемышльскому епископству, выданный, по-видимому, в 1405 г. во время поездки главы православной Церкви митрополита Киприана в Литву[48]. Привилей подтверждал право перемышльского владыки Афанасия и его преемников осуществлять традиционный суд по духовным делам и брать «куны с попов». Этот же документ давал кафедре всю полноту прав на использование ее владений в районе Перемышля и Самбора. Владениям кафедры предоставлялось освобождение от всех податей и служб, за исключением уплаты двух грошей с лана, т. е. главного поземельного налога в Польском королевстве — «порадльного», который должны были уплачивать и светские и духовные землевладельцы королевства. По своему объему податной иммунитет, предоставленный Перемышльской кафедре, по существу не отличался от иммунитета, предоставленного Витовтом в 1428 г. Луцкому католическому епископству: владения последнего были освобождены от всех налогов и повинностей, кроме уплаты главного налога «воловщины»[49].
Все эти меры должны были как будто ослабить возможный антагонизм между приверженцами двух конфессий, но ряд факторов действовал в противоположном направлении. Во-первых, суть официальной позиции государственной власти и католической церковной иерархии по отношению к православным состояла в подчеркивании глубины и непреодолимости конфессиональных различий. Наиболее ярко это проявлялось в употреблении терминов, которыми в документах, исходивших от католической стороны, обозначались церкви, священнослужители и сами приверженцы другой конфессии. Обычно православная церковь называлась «синагогой»[50], «христианами» — только католики[51]. Католические иерархи требовали повторного крещения для тех православных, которые захотят принять католичество. Вопрос о повторном крещении православных в Польском королевстве и Великом княжестве Литовском рассматривался в ряде работ[52], и в настоящее время можно считать установленным, что если в политике правителей Ягайла и Витовта имелись колебания по этому вопросу, то духовенство всегда требовало проведения повторного крещения. Не было сделано исключения даже для княгини Софьи из знатного рода князей Гольшанских при ее вступлении в брак с Ягайлом в 1422 г. В текстах, где говорилось о необходимости крещения, «схизматики», иудеи и язычники рассматривались в едином ряду. В одном из документов 20-х гг. XV в. противопоставляются: baptizatus (крещеный) u schismaticus (схизматик). Важно отметить, что в этот период Римская курия не настаивала на таком требовании, Пьер д’Альи, теолог начала XV в., отзывался с неодобрением о практике повторного крещения православных.