Так как те же предания, которые приписывают это Послание Иоанну, также приписывают ему и Евангелие, то не вызывают удивления столь сильные в них признаки сходства мысли, стиля, выражений, идей и образов. Несомненно, что между ними есть и различие, главным образом в акцентах и содержании, но они могут быть объяснены разными целями, причиной и формой этих двух Писаний.
Поэтому можно сказать, что то, что известно как "иоанновская мысль", красной нитью проходит через все Послание, что и следовало бы ожидать, если апостол Иоанн был его автором. Но само по себе это еще не означает, что именно он был автором, так как то же самое можно сказать и о другом писателе, который написал как Евангелие, так и Послание. Так, было предложено несколько альтернативных теорий, на которых мы здесь остановимся.
4. Различные предположения относительно авторства
1) Как было показано, предание признает апостола Иоанна автором этого Послания, что подтверждается внутренними данными. Много известных ученых13 разделяют згу традиционную точку зрения на основании отсутствия убедительных аргументов против нее, и может быть это самый верный подход. Но многие другие, а их возможно большинство, не согласны с ней. Несомненно, что это в большей степени вызвано разными направлениями в критике четвертого Евангелия. Однако это еще не значит, что вопрос авторства этого Евангелия уже окончательно решен, как это многие считают14.
2) Самая широко признанная теория, согласно которой автором Послания был другой Иоанн, известный как Иоанн-старец, находит сильное подтверждение в том, что Второе и Третье Послания Иоанна, которые несомненно можно считать написанными одним писателем, называют своего автора "старцем". Эта теория находит также подтверждение у Палия, который ссылается на Иоанна-старца15, что однако не исключает возможности, что Иоанн-старец был апостолом Иоанном16. Согласно этой теории, оба Послания были написаны неизвестным автором, что вполне возможно (как анонимное Послание к Евреям), но этого еще недостаточно, чтобы считать спорным церковное предание об апостольском авторстве. Большинство исследователей канона Нового Завета считает, что это Послание получило широкое признание на том основании, что оно было написано апостолом. Могли ли отцы Церкви перепутать двух Иоаннов? И если Иоанн-старец был автором Первого Послания, то почему он не называет себя по имени (даже "старец" Второго и Третьего Посланий не имеет имени)? Гораздо труднее признать, что анонимное послание было написано Иоанном-старцем, чем Иоанном-апостолом, потому что все признали бы авторитет последнего без всяких дальнейших объяснений, а Первое Послание предполагает, что читатели сразу же признают личный авторитет писателя. Однако могло быть и наоборот, а именно, что апостол, который написал свое письмо с целью осудить лжеучение, несомненно поднял бы авторитет своих наставлений, если бы сослался на свое апостольское служение. Но бесспорным остается тот факт, что ранняя Церковь признавала его апостольский авторитет.
В целом же, хотя теория старца и весьма убедительна, она вызывает больше проблем, чем традиционный взгляд.
3) Согласно третьей теории, автор был учеником евангелиста. Те, кто отрицает апостольское авторство Евангелия, должны согласиться с этой теорией, если они считают его автором Иоанна-старца. Так, Ч. Г. Додд разделяет общепризнанную теорию авторства Евангелия и говорит, что автор Послания был просто пресвитером. Он согласен с его анонимностью, хотя и считает, что автор оставил "узнаваемый портрет в своих трех Посланиях"17.
Во многом схожую теорию разделяет и М. Дибелиус, по мнению которого Евангелие и Первое Послание были написаны разными авторами. Первого он называет "неизвестным евангелистом", а последнего - "менее оригинальной и в сущности заурядной личностью в Церкви"18. Но это делает и само Послание заурядным, что противоречит свидетельству большинства христиан как в древние, так и в наши времена. Если автор Послания был "заурядной личностью", то в ранней Церкви должны были быть такие гениальные религиозные личности, произведения которых не получили, что очень странно, достаточно высокой оценки, чтобы сохраниться до наших дней. Такой подход к проблеме автора никак не объясняет широкого признания Послания19.
Несмотря на все возражения, надо признать, что эти альтернативные теории не дают адекватного объяснения, почему это Послание было признано Церковью20.
Нельзя понять цели этого Послания, если не сказать о фоне мысли, к которому оно относится. Хотя внутренних данных очень мало, в нем достаточно много говорится о лжеучениях, с которыми нужно бороться, что позволяет провести сравнение между ними и самыми ранними гностическими тенденциями, особенно с докетизмом. Так в 2.22 говорится: "Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына", и в 4.3 говорится: "А всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и уже в мире".
Главная характерная черта этой формы ереси состояла следовательно в отрицании воплощения. Это было присуще всем гностикам (если применить этот термин в самом его широком смысле к тем, кто искал спасения через просвещение). Идея воплощенного Божества представлялась непонятной и потому отвергнута. Докетизм предлагал средство для преодоления интеллектуальных трудностей путем проведения разделения между человеческим Иисусом и небесным Христом, Который явился только для того, чтобы принять человеческую форму21. Поэтому воплощение не было реальностью. Такое решение, которое привлекло к себе большое внимание, имело еще и то преимущество, что, как считалось, оно позволяло избежать такой аномалии, как принятие на Себя Христом столь изначально порочной вещи, как материя. Так как гностики считали, что вся материя порочна, то им ничего более не оставалось, как отрицать соединение Христа с плотью. То, что такого рода ересь была опасна, сразу становится очевидным, так как она представляла собой попытку сохранить Божество Христа за счет Его человечности, и все это в интересах просвещения. Но вопрос здесь в том, действительно ли это Послание имеет в виду развитой докетизм? То, что такие тенденции предполагаются в нем, весьма вероятно, но Иоанн нигде не говорит о явном или призрачном теле, и это предполагает, что такая форма ереси была не более чем отголоском того типа, который описан у Игнатия22.
Во всяком случае не вызывает сомнения, что эти лжеучителя относятся к общей категории гностицизма23, хотя этот термин требует уточнения ввиду более широкого его понимания в свете недавно найденной библиотеки в Наг Хаммади. Если мы ограничим его развитыми системами мысли II века, которые внесли в свою языческую основу некоторые христианские идеи и тем угрожали ортодоксальной Церкви, то наше Послание должно относиться ко времени до развитых христианско-гностических систем, хотя и было много признаков, указывающих направление интеллектуальных движений, окружавших Церковь.
Одним из движений, которое может предполагаться в Послании, было движение, возглавляемое Керинфом. Верен или неверен рассказ Поликарпа о встрече Иоанна с Керинфом в ефесских банях, из которых, как там говорится, бежал Иоанн, когда туда вошел Керинф, чтобы не навлечь на себя осуждения, но вполне возможно, что Керинф проповедовал свое учение, когда Иоанн был в Ефесе. Его учение о неизвестном Отце возможно и предполагается в 2.23 и далее; a S.6, где вода и кровь связываются с пришествием Христа, могло выражать отрицание Керинфом необходимости креста в мессианском деле спасения и его акцент на крещении Христа24. Учение этого еретика несомненно имеет еврейский оттенок, но это еще не позволяет считать всех читателей христианами из евреев. Последний стих (5.21), который предостерегает от идолопоклонства исключает такое предположение. Но вполне возможно, что какие-то христианские гностики из евреев вносили смуту в Церковь25.
Помимо проповедования ложного учения лжеучителя были также повинны и в злых делах. Они имели неправильное представление о грехе, которое, как показывает Иоанн, было ложным. Постоянный акцент Иоанна на взаимной любви несомненно направлен против гордости инициаторов систем, подобных гностицизму26.
На основании 4.1 создается впечатление, что лжепророки были членами христианской общины, но теперь ушли в мир (слово "мир" здесь, очевидно предполагает нехристианское общество). Тогда это может означать, что они продолжали соблазнять верующих извне, привлекая их, по-видимому, интеллектуальным аспектом своей системы. Такое положение дел вызвало беспокойство у апостола и явилось непосредственной причиной написания Послания. Христиане должны были быть предупреждены об этом пагубном заблуждении.
В атмосфере возросшего интереса к слиянию христианства с высокими формами язычества в ущерб первому было крайне необходимо дать соответствующее христианское противоядие для борьбы с этой опасностью. Это был критический период для Церкви, и апостол видел это. Он пишет письмо в форме, несколько напоминающей трактат (о чем мы будем говорить ниже), чтобы предостеречь и рассказать верующим в своей провинции о серьезности этой опасности. Он показывает благотворность истинной жизни христиан и только иногда обличает заблуждения. Он полагает, что правда - это лучший ответ на лжеучение, хотя и ясно показывает свою оценку этого учения. Он называет этих пророков антихристами (2.18), потому что они исповедуют дух антихриста (2.18, 22; 4.3)27.
К счастью автор сам ясно говорит о цели своего Послания. В 1.3, 4 он пишет: "О том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами ... И сие пишем вам, чтобы радость ваша была совершенна". В 5.13 он уточняет: "Сие написал я вам, верующим во имя Сына Божия, дабы вы знали, что вы, веруя в Сына Божия, имеете жизнь вечную". Сравнение последнего утверждения с Ин. 20.31 показывает общую цель, с которой были написаны оба Писания, т.е. сообщить истинное знание уже уверовавшим. И это знание есть общение и обладание ("вечная жизнь").