Здесь еще надо отметить, как красноречиво Лука описывает сцену кораблекрушения в Деян. 27, Некоторые ученые полагают, что Лука знал языческое поверье, что спасшийся во время кораблекрушения считался невиновным64, и это могло оказать влияние на его повествование. По крайней мере живость описания этого события говорит о том, что оно было записано очевидцем.
Б. Связь с Посланиями Павла
Об этой проблеме было так много написано, что мы можем здесь указать только основные моменты, вызвавшие затруднения у многих ученых.
1. Павел и Иерусалимская Церковь
Тот факт, что в Деяниях Павел три раза был в Иерусалиме (9.26 и далее, 11.30; 15.2), а сам он пишет только о двух в тот же период (Тал. 1.16 и далее), при условии, если Послание к Галатам датировать после совещания в Иерусалиме, заставил некоторых ученых считать, что Лука неправ. Но правильность такого предположения зависит от слишком уж многих сомнительных факторов. Так, согласно этой теории, Павел упоминает все случаи, когда он был в Иерусалиме, тогда как он мог указать только те, когда имел личный контакт с апостолами, а это исключает 11.30. Тем не менее некоторые ученые предлагают считать 11.30 и 15 дубликатами описания одного и того же события, что, конечно же, ставит под сомнение правоту Луки65. Но едва ли можно допустить, чтобы автор мог забыть такое важное и знаменательное событие, как это66. Более того, подобная теория не подтверждается какими-либо данными67.
2. Павел и еврейский закон
В Деяниях Павел поддерживает соблюдение еврейских ритуальных постановлений, когда советует Тимофею обрезаться и когда подчиняется совету Иакова принять обет и постричься68. Однако, по мнению некоторых ученых, такое почитание еврейских постановлений не соответствует его отношению к ним в своих Послания, где он не только противится сохранению обряда обрезания, но и заявляет об освобождении христиан от уз закона. Однако, является ли это действительным или только кажущимся противоречием? Если вспомнить собственные слова Павла (1 Кор.) о том, что сильные должны учитывать влияние своих поступков на немощных, то становится понятным его готовность принять еврейский обет. Это не имело прямого влияния на его положение как христианина. Его отношение к обрезанию было, соответственно, иным. В своих Посланиях Павел ясно говорит, что он против того, чтобы считать обрезание непременным условием для уверовавших из язычников, но это не означает, что он выступал против обрезания как иудейской практики (Рим. 2.25). Обрезание Тимофея, мать которого была еврейкой, просто подтверждало его расовую принадлежность, но обрезание христианина из язычников, не имевшего никакого отношения к иудейскому происхождению, создавало бы впечатление, что обрезание составляло существенную часть христианства и могло повести к возникновению иудаистской секты. И в этом вопросе нет противоречия. Некоторые ученые, ссылаясь на Гал. 2.3, считают, что на совещании в Иерусалиме Павел выступил против обрезания Тита69. Но так как Тит был греком, его положение было совсем иным, чем Тимофея.
3. Павел и соборные постановления
Согласно Деяниям, Павел предложил ввести в практику постановления, которые закрепляли бы некоторые ритуальные запреты для уверовавших из язычников. Традиционно признанный текст содержит четыре таких запрета: воздержание от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови (Деян. 15.20). Последние два касаются пищи, "Западный" текст опускает третье табу, и тем самым превращает эти запреты в нравственный катехизис, где "кровь" считается эквивалентом убийства. Но едва ли необходимо было убеждать христиан из язычников воздерживаться от убийства. Традиционный текст более логичен, хотя он может создать впечатление, что предписывает христианам из язычников соблюдать еврейский закон о пище, с чем едва ли мог согласиться Павел70. Кроме того в Гал. 2 Павел не только не упоминает об этих постановлениях, но ясно говорит, что его ни к чему не принуждали, кроме как помнить о нищих (Гал. 2.6, 10). Если на первый взгляд это может показаться противоречием, то, прежде чем согласиться с таким выводом, надо учесть ряд факторов. В Послании к Галатам Павел говорит о своем собственном положении, а не обо всех уверовавших из язычников, выступает в свою защиту.
Важно помнить, что эти постановления предназначались только для язычников в Антиохийской, Сирийской и Киликийской Церквах (Деян. 15.23). В то же время в Деян. 16.4 ясно говорится, что Павел направил их Церквам в Южной Галатии, а это значит, что он считал их обязательными для всех. Во всяком случае мы не можем утверждать, что Павел должен был говорить о них в Послании к Галатам, так как мог предпочесть использование прямых аргументов для доказательства своих требований. Кроме того, если Послание к Галатам было написано до совещания в Иерусалиме, то к тому времени эти постановления еще не были утверждены.
Инцидент в Антиохии, когда Павел возмутился поступком Петра, выглядит странным в свете постановления совещания в Иерусалиме и поэтому ставит под сомнение правдоподобность его описания в Деяниях71. Но это противоречие является скорее кажущимся, чем реальным, так как Павел ясно говорит, что действия Петра были непоследовательны, и нельзя сказать, чтобы это было невозможно, хотя, несомненно, неожиданно. Но также непонятно, почему Павел обвинил Варнаву в лицемерии. Это, конечно, можно было бы объяснить, если считать, что инцидент произошел до совещания, хотя опыт Петра в Кесарии должен был помочь ему не поддаваться давлению иудейских блюстителей традиций.
4. Портрет Павла у Луки
Рассматривая вопрос авторства, мы говорили, что сравнение портрета Павла в Деяниях и в его собственных Посланиях заставило некоторых ученых видеть в нем явное различие. Э. Генхен72 указывает на три таких различия.
(1) Деяния представляют Павла как волхва, который может исцелять путем передачи своей энергии через платок, как в случае с воскрешением Евтиха. Но в 2 Кор. 12.12 апостол ссылается на сотворение чудес, чему Генхен не придает особого значения, поскольку Павел не утверждал свое апостольство на таких внешних факторах. Трудность здесь возникает только в том случае, если считать, что Лука сообщает о чудесах в подтверждение апостольства Павла, но он нигде не говорит об этом прямо, и такое предположение весьма спорно.
(2) Если в Деяниях Павел предстает как убедительный оратор для любой аудитории, будь то еврейская или языческая, государственные мужи или философы, то в своих Посланиях Павел отрицает всякую в себе риторическую силу и даже ссылается на оценку своих противников, считавших его речь "незначительной" (ср. 2 Кор. 10.10). По мнению Генхена это противоречие можно объяснить тем, что как великий миссионер Павел должен был быть великим оратором, хотя в действительности это было не так. Но здесь важно отметить, что Деяния нигде не говорят о Павле в таких выражениях, как об Аполосе ("муж красноречивый", Деян. 18.24), хотя по теории Генхена этого следовало бы ожидать. Кроме того, во многих случаях в Деяниях его так называемое красноречие было далеко от убедительного, так как оно часто вызывало открытую вражду и, по крайней мере, в одном случае выглядело сметным. Поэтому едва ли можно придавать большой вес такому предполагаемому противоречию.
(3) Хотя в Посланиях Павел сильно подчеркивает свое равенство с Иерусалимскими апостолами, Книга Деяний ни слова не говорит о том, что Павлу это необходимо было делать. Его положение апостола уже было, по-видимому, указано раньше в повествовании. Но именно потому, что оно предполагается, данное надуманное противоречие теряет силу. Лука описывает апостольскую миссию к язычникам как продолжение деятельности Петра и других апостолов в Иудее и Самарии. Для него утверждение апостольского статуса играло второстепенную роль. Его главной целью было описать распространение Евангелия. Утверждение Павла в равно-апостольском звании определялось внутренними условиями ранней церкви, но Деяния очень мало говорят о них.
Ни одна из этих проблем не подтверждает вывода, что сообщение Луки недостоверно, потому что обоснованное решение возможно в каждом случае73. Дополнительными соображениями, которые не говорят в пользу достоверности Луки, являются условия ранней Церкви, описанные в его сообщении74. Какое бы значение ни придавать аналогиям между Деяниями и кумранской литературой75, они указывают на некоторые точки соприкосновения и могут предполагать общую среду. Необходимо отметить, что расхождений76 между кумранской и раннехристианской общиной гораздо больше, чем соответствий, что еще раз свидетельствует в пользу того, что Лука хорошо знал отличительные христианские характеристики еврейско-христианской общины77.
В. Речи в Деяниях
Оценка речей в Деяниях является важным фактором в определении историчности этой книги, и поэтому мы остановимся на разных подходах к методу автора. Петр, Стефан и Павел являются основными ораторами, и им приписывают разные типы речей. Ф. Ф. Брюс78 делит эти речи на четыре группы: евангелистические, совещательные, апологетические и увещевательные. Форма каждой из этих групп определяется соответственно ее мотивам и целям. Но основной вопрос для каждой группы заключается в том, воспроизводят ли они содержание сказанных слов или же составлены Лукой с целью выразить то, что по его мнению могло бы быть сказано. Чтобы ответить на этот вопрос, надо остановиться на некоторых предположениях.
1. Подход древней историографии
Классическое определение этого подхода принадлежит Фукидиду, который подробно описал свой метод. Он признается, что не всегда мог запомнить речи слово в слово и поэтому вкладывал в уста говорящего то, что, как ему казалось, требовал данный случай, хотя "конечно же, придерживаясь как можно ближе смысла того, что было в действительности сказано"79. И часто считается, что Фукидид сам составлял большинство речей, хотя иногда сообразуя их с фактическими данными80. И тем не менее он претендует на историчность своих речей, потому что иначе не подчеркивал бы, что одни речи он слышал сам, а другие брал из разных источников. Последователи же Фукидида не разделяли такого его отношения к задаче историка, и многое из них писали свои исторические труды как драматические или риторические произведения. Но к какой же из этих категорий относится Лука? По мнению М. Дибелиуса Лука сам сочинил свои речи, потому что они похожи одна на другую, независимо от личности говорящего. Но другие ученые, особенно Фоукс Джексон81, сэр Вильям Рамсей82 и Б. Гертнер83, не разделяют такой точки зрения. Так, Гертнер справедливо отмечает, что в основе писаний Луки лежит скорее еврейская историческая традиция, чем греческая84. Более современный исследователь М. Генгель85 сравнил принципы, которыми пользовались греческие историки, с принципами Луки в написании Книги Деяний Апостолов и пришел к выводу, что Лука стоит на гораздо более высоком уровне, чем они.